Красноармеец Горшечников
Шрифт:
– Хватит думать, - сказал утомившийся Ромка.
– Поймаем шпиона и шлёпнем его. И всё тут.
– Конечно, - согласился Гарька.
– Всех делов - начать да кончить.
– Ребята, вы комиссара не видели?
– запыхавшаяся Георгина выбежала из проулка.
– Он в штабе, у Шмелёва, - прохладно ответил Гарька.
– Зачем он тебе?
– Соскучилась, - Ромка презрительно брякнул шпорами.
Георгина отдышалась и поправила кубанку.
– Злоклятов сбежал.
* * *
Хмуров растерянно рассматривал узкий лаз.
– Как же он протиснулся?
– Я говорил, надо его сразу кончать!
– Угрюмцев поддал носком сапога дырявое ведро.
– Комиссара известили?
– Известили, - отозвался Долгодумов.
– Вам, сказал, только хромых черепах пасти.
– Где он?
– Угрюмцев выпрямился.
– Сказал, что раз уж упустили, нечего ходить толпой и любоваться пустым сараем.
Угрюмцев резко выдохнул сквозь зубы.
– Горшечников, - сказал он тихо, - ваш комиссар как будто знал… Не он ли выпустил поджигателя?
– Зачем?
– Как сообщника, - Угрюмцев наморщил лоб.
– Откуда белые узнали о наступлении?
– У меня были подозрения, - сознался Гарька.
– Но товарищ Засувка меня разубедил.
– Я поговорю с Кондратом, - пообещал Угрюмцев.
– А ты за своим комиссаром посматривай. Неусыпная бдительность!
«Да он контуженный! Вон как головой трясёт», - догадался Гарька и соврал:
– Непременно присмотрю. Вас командарм спрашивал, товарищ Угрюмцев. Он вас в штабе ждёт.
* * *
– Да-да, - неопределённо сказал начпоарм.
– Надо идти. Поджигатель сбежал… как я недосмотрел? Шмелёву это не понравится.
Глаз у него задёргался.
– Может, вам в санчасть зайти?
– робко предложил Гарька.
– Зачем?
– Ну, там… чтоб осмотрели. Вы же в бою побывали. Вас снарядом не задело?
– Задело - не говорил бы с тобой сейчас, - проворчал Угрюмцев.
– А в санчасть, пожалуй, зайду. Голова кружится. Вот ещё такой нелепости не хватало.
– Что с ним?
– шепнул Ромка.
– Наверное, взрывной волной ударило.
– Может, и хорошо, что Снейп не шпион. Привык я к нему, хоть он и сволочь. А что Засувка сказал про записку?
Гарька с размаха ударил себя по лбу.
– Совсем из головы вон!
Он вытащил злополучный листок из кармана.
– Вроде на нём было меньше написано, - заметил Ромка.
И, правда, новые буквы проступили на бугристой запятнанной бумаге.
– «Ав… моб…» - прочитал Гарька.
– «Удобнейшая возможно…»
– Китайская грамота, - заключил Ромка.
– Вовсе нет. «Автомобиль» - вот что тут написано. Шмелёв ездит на автомобиле, все это знают.
– Хотят испортить тормоза?
– Не знаю. Надо сегодня ночью подежурить возле него. Это как охота на тигра, а автомобиль - вроде козлёнка на приманку.
– Мне сегодня ночью в караул, - подавленно сказал Ромка.
– Ничего, постерегу один.
Улизин насупился - он тоже хотел охотиться на тигра.
* * *
Ночью заморосил мелкий дождик. Небо раскисло, как осенью. В стороне Новороссийска хлопотали пушки. Алые зарницы
Гарька ждал, кое-как устроившись в кустах напротив сарая, в котором укрыли на ночь «студебеккер» командарма. Одежда промокла до нитки, из носа тоже закапало, однако сдаваться он не собирался.
Несколько раз он встряхивался, заслышав шаги, и всякий раз разочарованно опускался обратно - то патруль проходил мимо, то припозднившийся станичник.
Стемнело. Дождь припустил сильнее. Гарька опустил голову, уткнувшись в колени. Уснуть он не боялся - ледяные струйки воды затекали за ворот.
За забором замаячил серый силуэт. Горшечников встрепенулся, отвел ветку, всматриваясь.
Человек в серой шинели тихо, стараясь не шуметь, перелез через плетень.
Гарька, затаив дыхание, пропустил его мимо себя. Лицо шпиона скрывал козырёк низко надвинутой фуражки.
Человек приблизился к сараю. Стена дождя отгораживала его от часовых, стоявших на крыльце. Звякнул и отвалился замок. Человек вошёл. Гарька, чуть подождав, последовал за ним.
В сарае была темень - хоть глаз выколи. Гарька шёл, цепляясь за стену одной рукой, а другую вытянув перед собой. Лазутчик что-то делал, лязгая металлом. Яркий луч фонаря заметался по стенам, блеснул в лаковом крыле автомобиля. Гарька присел.
Свет перестал дрожать и метаться и неподвижным пятном сосредоточился на руках, ловко действующих в чреве «студебеккера». Человек захлопнул капот.
Гарька потянулся к нагану, действуя, как ему казалось, неслышно, но шпион, почуяв неладное, обернулся в дверях. В его руке блеснул револьвер.
Гарька, в три прыжка преодолев разделявшее их расстояние, бросился на него. Лазутчик рявкнул коротко, как медведь. Оба вывалились наружу, под дождь, сцепились клубком и покатились по земле. Гарька сразу понял, что перед ним не комиссар: весу в этом человеке было заметно больше. Некоторое время они барахтались в грязи. Противник был опытный, от его ударов у Гарьки перехватывало дыхание.
Мокрая земля облепила одежду Горшечникова; он выскользнул из рук противника и метким ударом сбил с него фуражку.
– Товарищ Угрюмцев!
От неожиданности Горшечников отпрянул.
– Серый волк тебе товарищ, огрыза собачья!
– Угрюмцев подмял Гарьку под себя и принялся колотить головой о землю.
Гарька слабо хватался за лацканы его шинели, потом затих.
– Лежи, привыкай, - Угрюмцев отряхнул фуражку и надел на голову.
– Скоро затвердеешь, сучонок.
Горшечников съёжился, как пружина. Угрюмцев примерился пнуть его; Гарька, развернувшись, ударил его ногами в живот. Враг отлетел в сторону, выронив револьвер, тут же поднялся, но и Горшечников не терял времени: вскочив, он с разворота сложенными в «замок» руками ударил Угрюмцева под рёбра. Предателя развернуло, он кулём свалился на землю. Гарька снял ремень, стянул руки Угрюмцева за спиной. Штаны немедленно поползли вниз. Выругавшись, Гарька подтянул их и заставил Угрюмцева подняться.