Красноармеец Горшечников
Шрифт:
Цепь красноармейцев вышла прямо на пушки. Начвзвода смело картечью. Чернецкий, так и не спешившийся, махнул прямо на орудие, его шашка засверкала, упал изодранный шрапнелью конь. Взвод поднялся во весь рост и побежал вперёд с глухим «ура».
Снаряд с воем пролетел над гарькиной головой, начисто срезал небольшую сосну.
– Ложись!
– Угрюмцев толкнул Горшечникова в овражек, прижал к земле.
Рядом рвануло так, что свет померк у Гарьки в глазах. Грохот, удушье. Сзади
– Отходим, товарищи!
Стрельба затихла. Угрюмцев потянул Гарьку за собой. Отряды Севера и Шабленко соединились и организованно отступали в сторону Раевской.
– Смотрите!
Все обернулись, глядя в сторону, куда указывал Фёдор Улизин: рыжее зарево расползлось по горизонту.
По окраине станицы гулял свирепый огнище, сминая жёлтыми лапами саманные и деревянные стены. С главной улицей он уже покончил. Там бродили растерянные чумазые погорельцы. За ними тащился уцелевший скот, равнодушно переступая через обломки. Бабы сползались к колодцу, охая и всхлипывая о погибшем добре.
– Ганна-то сгорела, - ревели, - так с хаты и не вышла…
– Неужто и сюда снаряды долетели?
– удивлялся Гарька, озираясь.
Угрюмцев только пожал плечами и, прихрамывая, пошагал в сторону штаба. Несколько домов были переполнены ранеными. В разбитые окна неслись крики и стоны оперируемых.
– Какие снаряды? Подожгли, бисовы дети. Що теперь робити?
– сказала Олёна угрюмо.
– Хаты нет. Не на пепелище же сидеть.
– Пойдёмте с нами, - предложил Храпов.
– Отомстите этим гадам.
Максименко сдвинула ровные брови:
– И то.
– А вон пацаны наши идут!
– обрадовался Гарька.
Братья Кривые, все чёрные, в копоти, шли по улице, озираясь и держась за руки.
– Бабку Ганну мы спасли, - сообщил Колька, размазывая сажу по щекам.
– Из-за печки вытащили. И кошку спасли. Отвели дядьку Семёну. Он бабку Ганну взял, и кошка, говорит, нехай будет, а нас прогнал. Кормить, говорит, нечем.
– Садитесь сюда, мальцы, - сказал Храпов.
– Только чур - под ногами не мешаться.
Гарька вытянул шею - к нему спешил Ромка Улизин.
– Гарька, живой?!
– Меня Угрюмцев вытащил.
Они обнялись.
– Ты подумай, Снейпа легко в руку ранило, не рана даже, а так, ссадина, - возбуждённо тараторил Ромка.
– Но кровищи много. Так Георгина от него не отходит и даже рубаху ему замывала. А на мне - ни царапины! Не везёт, да и только!
– Много товарищей полегло, - тяжело сказал Храпов и строго поглядел на Ромку.
Тот смутился. Гарька потянул приятеля в сторону:
– Сдал нас кто-то. Точно сдал, - зашептал он.
– Деникинцы ждали нас. Попали мы как мышь в мышеловку.
–
Когда подходили к штабной хате, навстречу им проскакал вприпрыжку чумазый паренек, кричавший во весь голос:
– Спиймали! Спиймали!
На дворе, окруженный несколькими красноармейцами стоял корнет Злоклятов. Его руки были связаны за спиной.
– Вот, казачки поймали одного из поджигателей. Ещё двое утекли, - пояснил подошедший Долгодумов.
Дрон Злоклятов тоже заметил Гарьку и вперился в него светлыми оловянными глазами.
Гарька не спеша подошел к нему, оглядел презрительно с ног до головы:
– Что, Злоклятов, продали своего зелёного атамана, к белым подались?
– Не зажрали еще тебя вши, Горшечников? Или они своих не трогают? Все равно захлебнешься своей сучьей кровью, выродок большевистский!
– отвечал Злоклятов и вдруг харкнул, целясь Гарьке в лицо.
– Он тебя задел?
– пророкотал над ухом голос Угрюмцева.
– Нет, - ответил Гарька, - промахнулся.
Злоклятов усмехнулся и ощерил зубы, приготовляясь сказать новую гадость.
– Отставить!
– крикнул Угрюмцев.
– Отставить - что?
– испуганно удивился Горшечников.
Угрюмцев, не обращая уже на Гарьку внимания, залепил Злоклятову по скуле так, что тот пролетел через весь двор, хлопнувшись в подмерзшую грязь. Угрюмцев метнулся к нему и принялся избивать его ногами.
– Падла!
– рычал он с азартом.
– Вошь белёсая! Растрепали Россию, профукали!
Бледные глаза корнета закатились, в полуоткрытом рту хлюпала кровь.
– Вы с ума сошли, - сказал Лютиков.
– Оставьте мальчишку.
– Он враг!
– обернулся Угрюмцев.
– Я сказал, оставьте, - голос Лютикова упал до шёпота.
Угрюмцев глянул в его холодные, улыбающиеся, золотые, как у февральского волка, глаза, плюнул и отошёл. Злоклятов корчился на земле. Соломенные волосы, перемазанные теперь грязью и кровью, упали на блестящее пунцовое лицо.
Злоклятова подняли на ноги и увели в сарай.
– Доложим командарму, - сказал помполит спокойно.
– Потом будем судить.
– Долго ждать придётся, - буркнул Угрюмцев.
– Вовсе нет. Шмелёв уже в станице.
Угрюмцев пошевелил косматыми бровями.
– Хорошо, если так.
– Подождите здесь, они уже едут.
– Пойду навстречу.
Лютиков снял пенсне и принялся его протирать, близоруко щурясь в спину Угрюмцева.
– Он меня спас, - сказал Гарька, сбоку заглядывая помполиту в лицо.
– Было бы удивительно, брось он тебя погибать. Товарищ Угрюмцев, безусловно, человек отважный.