Красноармеец Горшечников
Шрифт:
– Ну вот, - произнесла Флора с нарочитой весёлостью, - а я думала, что ты меня не одобряешь, как эта ваша девочка.
– Какая девочка?
– не понял Гарька.
– Кудрявая такая, с веснушками. Хорошенькая. Роза, кажется.
– Георгина! Это не девочка, - обиделся Горшечников.
– Это наш пулемётчик. Очень подкованный товарищ, между прочим.
– Кони у вас подкованные… Если бы её причесать и приодеть, ты бы удивился. Должно быть, она сердится на меня из-за вашего комиссара, и совершенно напрасно.
–
Совсем рядом грохнул выстрел. Флора вздрогнула, расплескала чай.
– Стреляли, - Гарька вскочил.
– Я посмотрю.
– Не ходи. Вдруг бандиты?
– Ничего, если и так, - покровительственно сказал Горшечников.
– Я бандитов не боюсь. Пусть они меня боятся. Можно через окно?
Флора кивнула.
«И чего я трепетал?
– удивился Гарька.
– Девушка как девушка. Ну, красивая. Мужа ей надо хорошего, а то не знает, к кому прислониться, бедная».
Он выскочил в окно и врезался в стоявшего под окном Серафима.
– Ты откуда?
– Чернецкий поднял глаза на силуэт Делакур, прижавшей руки к груди.
– Проворен ты, братец. Всех нас обошёл.
– Изумление Серафима до того польстило Гарьке, что он хотел не признаваться, как всё было на самом деле, но тут же устыдился.
– Вымок я. Она меня чаю выпить позвала. Ты что, Серафим?! Разве я ей пара? И вообще, я другую люблю.
Из темноты показался Храпов. Лохматый серый Зуб, сердито ворча, мотал в пасти какую-то тряпку.
– Убёг, - сказал Храпов, вытирая красное лицо.
– Вот Зуб клок ему из штанов выдрал, да проворен оказался, подлюга - скакнул через забор, и поминай как звали.
– Что там?
– дрожащим голосом спросила Флора.
Соседнее окно с треском распахнулось, показался Север в расстёгнутой рубахе, с браунингом в руке.
– Серафим, зараза, ты стрелял?
– С ума съехал?
Комиссар начал что-то говорить, вдруг, не закончив, повалился назад.
– Ах, чёрт!
– сказал Чернецкий.
– Это ведь в него стреляли. Не иначе, языком кого оцарапал. Пойдём, Хмуров, поглядим. Гарька, ты куда?
Горшечников устремился на улицу, на ходу вытаскивая наган: между сплетений виноградных лож и досками забора ему почудилось белое пятно. Он полез через забор; мешал наган, лозы цеплялись за штаны. Выругавшись, Гарька сунул наган обратно в кобуру; в этот миг застучали копыта, и кто-то, закутанный в чёрное, проскакал мимо на белой лошади.
Горшечникова схватили за ногу и потащили назад.
– От шальной!
– приговаривал Храпов.
– Ежели б он выстрелил в тебя, дурня?
– Я его видел!
– Что ты видел?
– В чёрном… на белой лошади…
Храпов только рукой махнул.
* * *
Ещё не было девяти, но от вчерашнего ливня не осталось и следа; только под акациями ещё
– Не шали!
– предупредил его Гарька.
Козёл тряхнул репьястой бородой. На летней кухне шумели: Олёна прогоняла очередного дежурного, Долгодумова.
– Уж я знаю, какой из тебя повар, - ехидно выговаривала она.
– Только и попросила чаю заварить, так у тебя котёл взорвался.
– Я не виноват. Кто-то в дрова динамитную шашку положил, - сопротивлялся Новил.
– И кто же этот «кто-то»? Барон Врангель подкрался?
– Ты Севера не видел?
Гарька уставился на Георгину, потом сообразил, что в ночном происшествии она участия не принимала.
– Он в госпитале.
Георгина схватила воздух ртом и вцепилась в калитку обеими руками.
– Что с ним?
– Кто-то в него стрелял ночью.
– И… что? Как?.. Он жив?
– Вроде жив. Он ещё в окошко выглядывал, был в сознании, а потом - брык!
– Куда - брык?! Что значит - брык?!
– закричала Георгина.
– Что ты мямлишь, Горшечников? Я тебя русским языком спрашиваю - что с Ксаверием?
– Живой он, - сказал Лютиков с улицы.
– Немного голову оцарапало. Была бы Померанцева тут, перевязала бы на месте, но она в госпитале, помогает докторам.
– Гарька, - зашептала Георгина, наклонившись к Горшечникову, - сходи к Померанцевой, ради Бога. Посмотри, как он там.
Гарька понял, что дело серьёзное: на его памяти Георгина ни разу не поминала бога.
– Сейчас сходим, Ромка только кашу доест.
– Как можно думать о каше, когда человек погибает?
– Ты что?
– Гарька с изумлением глядел на слёзы, текущие по щекам подруги.
– Да что ему сделается, Северу твоему? Хочешь, пойдём вместе.
– Вот ещё, не хватало!
– Георгина вскинула голову.
– Не дождётся он, чтобы я за ним бегала!
– Чудишь, подруга, - вздохнул Горшечников.
Ромка с охотой согласился пойти с другом. Хмуров, не раз навещавший Померанцеву, подсказал им, как добраться до госпиталя, но, оказавшись на месте, друзья растерялись. Гарька пошарил глазами по вывескам, состоявшим из непонятных словесных огрызков, точно их составлял заика - нар… пром… раб… быр… дыр… - и, отчаявшись найти нужное, обратился к худенькой ясноглазой девочке.
– Вам туда, - девочка показала за мохнатые кусты.
– Пойдёмте, провожу.
За кустами обнаружилось длинное кирпичное строение - госпиталь.
Раненых и больных было много; в палатах люди не помещались, лежали в коридорах и даже в саду. Между кроватями и топчанами сновали сестрички с измученными лицами. Девочка провела Гарьку в комнатушку размером со шляпную картонку. Помещались в ней ровно одна Померанцева и стул с комиссаром Снейпом. Серафим Чернецкий устроился на подоконнике, свесив ноги в сад.