Кровь в его жилах
Шрифт:
Обычно сонный Суходольск было не узнать. На площади перед горящим синематографом яблоку некуда было упасть: пожарные, полицейские, жандармы, обгоревшие, задыхающиеся посетители театра и актеры труппы, выступающие перед сеансами, многочисленные зеваки — подобного зрелища в Суходольске отродясь не бывало. Невыносимо воняло гарью. Едкий дым, валивший из немногочисленных окон театра, окутал все — вчерашний ветер стих. Кое-где пробивалось открытое пламя прямо через крышу. Снег шипел, таял, покрывался черной коркой горького пепла. Стонали пострадавшие, кричали горожане от избытка чувств, заглушая крики о помощи с верхних этажей театра, пытались перекричать друг друга и толпу пожарные и полицейские. Звенели колокола на пожарных
Нигде таинственного коллежского асессора Даль видно не было. Светлана даже не знала: водник он, огневик или универсал. Сюда в провинцию сильных магов не отправляли. Светлана искала глазами Сашку в кричащей толпе и не находила. Кажется, ей самой придется остановить пожар. Хорошо еще, что толпа была увлечена пожаром и не замечала, как нелепо выглядит Светлана: в шинели поверх халата и с голыми ногами в больничных тапках. Она понимала, что князь Волков столько народу не сможет прогнать через магическую клятву неразглашения. И баюши нет. Значит, все же будет жить, как Елизавета! Сейчас хотя бы не глупо выдавать свою тайну, в отличие от вчера.
И тут Сашка все же нашелся. Он стоял в своем черном мундире почти в центре площади и кольцо из любопытствующих горожан вокруг него становилось все шире и шире — никто даже ради самого редкого зрелища на свете не захочет стоять рядом с кромешником.
Тьма широкой, стремительной рекой неслась из Александра, вырываясь откуда из груди. Казалось, сам черный чиновничий мундир стал тьмой. Она накатила на горящий театр, стремясь по колоннам портика через треугольный фронтон с барельефами в античном стиле вверх на крышу. И уже оттуда тьма сорвалась черным, лоснящимся водопадом вниз, до самой земли и даже глубже — вливаясь через окна в цокольный этаж.
Гул пламени и треск рушащегося здания прекратился, ведь тьма — это не отсутствие света. Это вообще ничто. Абсолютное ничто, потому что создано не людьми.
На миг над площадью повисла нереальная тишина. Все затаили дыхание.
Светлана, распихивая людей локтями, пыталась пробраться к Александру. Его силуэт мерцал, словно он то и дело проваливался в кромеж за новой порцией тьмы. Справится ли он?! Успеет ли Светлана прийти ему на помощь? Она видела только Сашу, остальные горожане были для неё лишь помехой. Они, кажется, даже не ругались, когда она толкала их прочь со своей дороги. А проклятья… Проклятья она потом стащит с себя и вернет владельцам.
Тьма чуть поколыхалась и так же стремительно, как накатила на театр, понеслась обратно в Сашку. Он не выгорел. Он не умер.
Толпа ахнула, когда тьма черными жгутами влетела в грудь Александру. Он покачнулся, не в силах устоять. Светлана чуть не провалилась в кромеж в попытке успеть его поймать, но верный Демьян одолел свое удивление и подхватил Сашку под мышки, аккуратно опуская его на снег и крича:
— Доктора! Доктора сюда! Человеку плохо!
Сашка возмущенно махнул рукой, замотал головой, что-то выговаривая Демьяну. Было слышно только гневное Демьянино: «Вашбродь-родь!!!» Сашка вздохнул, подхватил пригоршню снега прямо с мостовой и вытер им лицо, лишь сильнее размазывая пепел. Кажется, Саша и в рот сунул снег. Заболеет же… Светлана улыбнулась и, забывая об окружающей толпе, шагнула обратно кромежем в больницу — здесь ей больше делать было нечего.
В палате суетились санитарки — они уже отодвинули Светланину кровать к окну и сейчас поспешно застилали бельем еще три притащенные откуда-то
Не раздеваясь, прямо в шинели, она спустилась на первый этаж и позвала Герасима растопить печь. Вслед за ним в квартиру примчалась встревоженная Лариса, тут же принявшись хлопотать вокруг Светланы: охать, обнимать, почему-то плакать, делать ванну, разбирать вещи, помогать переодеться, перед этим прогнав Герасима, пытавшегося смущенно сказать, что рад возвращению «вашбродия»… Светлана успела заметить обручальное кольцо на его пальце — пока она лежала в больнице, Герасим и Лариса обвенчались. Стало немного грустно: она хотела присутствовать на бракосочетании, а из-за больницы даже подарок им не купила…
Лариса не позволила Светлане извиниться за отсутствие подарка — запихала в исходящую паром ванну, а пока Светлана мылась, принесла ужин, расправила кровать и пристроила оба букета астр в вазы. Уставшая от ходьбы по больничному коридору, осоловевшая после сытного ужина Светлана легла спать, когда часы еще не подобрались к восьми вечера. Завтра она решила попытаться выйти на службу — хоть документы разберёт для архива. У Миши с этим вечно какие-то трудности. Оставалось надеяться, что коллежский асессор Даль, так и не проявивший себя на пожаре, будет рад её возвращению на службу и не погонит домой выздоравливать.
Проснулась Светлана в темноте и пару минут пыталась понять, что же её вырвало из сна. Комната утопала во мраке, и посмотреть время на стенных часах было невозможно. До утра еще явно далеко — слишком темно за окном. Светлана не стала зажигать магический огонек — дома это опасное занятие. Она легла на другой бок в попытке заснуть, и тут на улице вновь раздались громкие крики, полные восторга — наверное, из-за них она и проснулась. Она удивленно посмотрела в незашторенное на ночь окно. Там медленно гасли, падая на землю, яркие золотистые искорки. Фейерверк. Еще бы понять, по какому поводу. Как-то повода для веселья, когда в городе сгорел электрический театр, не было. Впрочем, люди разные, и для кого-то чужие трагедии не причина предаваться трауру.
Светлана встала, кутаясь в шаль, босиком по ледяному полу дошла до окна и закрыла шторы. Теперь её сон никто не потревожит. Крики за окном смолкли. Правда, заснуть, когда в животе разгорался пожар боли, будет сложно — Светлана забыла о корсете. Но не спать же в нем?
В дверь кто-то постучал. Робко, осторожно, ненавязчиво. Услышат или нет? Откроют или нет? Светлана насторожилась — ночные визиты ей никто не наносил. Если только по службе — кристальник-то Александр так и не вернул. Может, коллежский асессор решил запросить её помощи для обследования сгоревшего театра? Светланина паранойя, щедро взращённая Александром, подсказывала, что с театром и пожаром все может быть и не так просто. На всякий случай надо будет самой обследовать его — не хотелось бы пропустить очередной сюрприз со светочем. Хотя целлулоид в чем-то сродни светочу при горении.
Светлана осторожно подошла к двери и замерла, положив руку на дверной замок. Открывать или нет? Если бы это позвали по службе, то уже бы обозначили себя за дверью, позвали бы, сказали бы хоть что-то… Не может же быть курьер, принесший записку из управы, таким робким?
Там, в коридоре, кто-то мялся, сдерживая дыхание. Оно было затаенным, живым, таким… Нужным.
— Лиза… Душа моя…
Сердце не пропустило удар. Небо не рухнуло на землю. Только ноги чуть подкосились от слабости — зря она так усердствовала в больнице. Дверь чуть подалась вперед — кто-то в коридоре тяжело оперся на неё, неистово шепча: