Кровь в его жилах
Шрифт:
В кармане шинели зазвенел так некстати кристальник. Светлана достала его — Саша понимающе улыбнулся и шагнул прочь с поляны, чтобы не мешать. Как же сейчас не хотелось ни с кем разговаривать! Но это мог быть Миша. Да, Светлана еще злилась на него, но не до такой степени, чтобы не разговаривать.
— Титулярный советник Богомилова, слушаю…
В трубке раздался голос князя Волкова. Это было неожиданно и неприятно.
— Лиза, я же просил тебя быть аккуратнее и обращаться ко мне по любому поводу…
— Константин Льво… — попыталась возмутиться она, но он оборвал её:
— Я много лет уже Константин Львович! Хватит играть в совершенно ненужную детскую независимость. Хватит снова и снова пытаться самой расхлебывать кашу, которую тебе помог заварить в том числе Мишка и
— Конста…
— Я замял неприятность, случившуюся с тобой в галантерейной лавке. Никто не проронит ни слова о твоем промахе там. Магическую клятву не переступить. Живи и не бойся, что кто-то ткнет тебя твоим происхождением. Но, Лиза, неужели тебе было сложно самой мне телефонировать и попросить помощи? Когда ты уже поймешь, что я тебе не враг?
Говорить откровенно не хотелось, и она повторила за Сашей:
— Виновата…
— Прогресс! Ты признаешь, что неправа. Это явно прогресс в наших отношениях.
Светлана сглотнула ставшую вязкой слюну. Отношения? У них есть какие-то отношения?! Да боже упаси!
— Лиза… — В трубке повисла странная тишина, которую она не хотела прерывать. — Прости Софью… Для неё Настасья была всем, в том числе и началом настоящей семьи Волковых. Мишка, сама понимаешь, как ни крути, был прошлым, о котором она хотела бы забыть. Настасья была для неё будущим. Прости, что она пыталась оскорбить тебя. И меня прости, что допустил это. Впредь подобное не повторится, слово Волкова.
— Константин Львович, я все понимаю. — Светлана лгала, но ложь была тем, что князь хотел услышать. — Я благодарна вам, что вы помогли.
— Лиза, главное запомни: не бойся своих способностей. Применяй их при необходимости. Только всегда! Всегда телефонируй мне, если думаешь, что тебя могли заметить. Понимаешь? Твои способности — благо, которое помогает тебе, но никто не должен знать, что ты кромешница. Сидеть запертой в четырёх стенах монастыря не то, что тебе требуется в этой жизни. Это все, что я хотел сказать. Приятных снов, Лиза.
Он разорвал связь. Светлана долго держала в руках теплый кристальник и не могла ничего понять. Небо вроде не рухнуло на землю. И сама земля еще тверда. И мир продолжает жить. И лес дышит. А князь сказал, что кромешники не зло. Это шло в разрез с тем, что говорила о князе Баюша и княжна Анастасия. Выходит, Светлана все понимала не так? Она ошибалась, думая, что одна на этом свете? Выходит, что можно расширить круг тех, кому можно доверять? Не только Саше и Матвею с Мишкой. Хотя после выходки с одеждой Миша доверие все же утратил.
Медный корпус кристальника замерз и стал покрываться быстро разрастающимся узором из инея. Пальцы заледенели, а Светлана и не заметила, погруженная в мысли. И Саша не напомнил о себе — так и стоял на краю поляны, не мешая думать и ничем не выдавая свое присутствие. Доверять или не доверять князю? Небеса, как все же сложно. Когда она не доверяла никому, жить было легче. Есть она и есть остальной опасный мир. Теперь нужно думать каждый раз, впускать человека в свою жизнь или нет. Князь последнее время как-то откровенно принялся ломиться в её жизнь. Хотя нет, он три года терпеливо ждал. Может, все дело в этом?
— Александр…
Он тут же оказался рядом, а она вновь не почувствовала, как он шагает кромежем.
— Да, Вета? Я рядом. Если что-то нужно…
— Домой… — Она поправилась: — В больницу.
Он не стал спрашивать, что за неприятности обрушились на неё. Он слишком доверял ей. Только бы не подвести его.
Глава десятая
Саша признается в любви
Утро в больнице всегда суетливое: носящиеся медсестры, быстро наводящие порядок санитарки, стоны просыпающихся тяжелых больных, термометрия, спешный обход палат дежурным врачом, порошки и процедуры, потом уже размеренный обход лечащим врачом, в окружении других докторов. А потом… Потом скука и ничегонеделание. Правда, Светланино ничегонеделание скрасил краткий визит Александра сразу после обхода. Саша снова пришел с белыми астрами, в этот раз выбрав другой сорт: с плотными, округлыми лепестками и пряным, дымно-сырым ароматом. Наверное,
Потихоньку, неспешным шагом, под одобрительным взглядом Владимира — именно он сегодня охранял Светлану, — она делала круг за кругом по коридору. От одного торцевого окна до другого. Мимо медицинского поста. Мимо приоткрытой двери ординаторской. Мимо плотно закрытых дверей перевязочной и операционной. Мимо палат. И снова: одобрение на лице Владимира, осуждение — у дежурной медсестры, неприкрытое удивление — у Авдеева. На восьмом круге Светланы он все же вышел в коридор и громким голосом велел пациентке Богомиловой вернуться в палату и до полдника больше носа не совать в коридор. Светлана была с ним согласна — ноги уже подгибались от слабости, а больничная сорочка прилипла к спине из-за пота. Зато голова не кружилась и не болела, как последние дни. Ничего, Светлана сейчас пообедает, чуть-чуть отдохнет и снова начнет штурмовать коридор. И, может быть, даже лестницу. Надо восстанавливать силы: на службе никто из нежитей, которые, к счастью, в Суходольске все же были редкостью, не дадут передышку в поединке.
Лестницы после отдыха оказались вполне покладистыми — когда Светлана спускалась вниз. Подниматься вверх оказалось труднее, и тут спас кромеж, которым Светлана сократила путь до своей палаты. Спускаться снова на первый этаж она не решилась. Лестницы — это изысканное развлечение и пытка на завтра. Сегодня хватит и коридора — после ухода Авдеева из больницы, конечно, чтобы больше не нервировать хирурга.
Планы неожиданно рухнули, когда Светлана, заметив, как на улице стало смеркаться, готовилась к тренировке, потуже затянув корсет. В палату внезапно влетел встревоженный Авдеев. Быстро уточнив про самочувствие Светланы и даже не осмотрев её, он спросил, не будет ли она против, если её выпишут из больницы сегодня? Она, конечно же, против не была, только осторожно уточнила причину спешки — все же Авдеев был слишком возбужден. Он уже в дверях, явно мысленно решая, кого еще можно выписать, обернулся:
— Пожар в синематографе «Жемчужина Идольменя». Ждем много пострадавших…
Последнее он мог бы не добавлять. Пожары в электрических театрах были не редкостью — целлулоидная пленка самопроизвольно воспламенялась даже от жара работающего проектора. Ей и искры не требовалось. Гасла же пленка только полностью выгорев. Затушить её можно было только магией. Именно из-за самовозгорания пленки все новые электрические театры выносили синемапроекторы в отдельное помещение, защищая залы со зрителями негорючей стеной. «Жемчужина Идольменя» была старой постройки и никогда не подвергалась реконструкции. Там будки механиков располагались прямо в зрительных залах, каждый на двести зрительных мест. А в городе из магов только незнакомый Светлане коллежский асессор Даль, Александр и она сама. Не задумываясь, она накинула на плечи шинель и провалилась в кромеж. Вот она, неожиданная проверка её вчерашних рассуждений: что будет, если кромешник сталкивается с огромным пожаром? Выгорание, смерть от истощения или все же победа над огнем? Хотя в театре горел не светоч, а целлулоид.