Кукловод: Реквием по Потрошителю

Скариани Аделина

Итачи подавил ком тошноты, пальцы, наконец, почувствовали ледяной пот, струящийся по лицу, и одежда, противно прилипшая к телу. В комнате, в которой отсутствовали окна, из-за дыма от огня мужчину повело в сторону, и на ватных ногах он выбрался из цитадели оскверненного искусства. В мутном беспамятстве добравшись до автомобиля, найдя рацию, Итачи произнес прочти беспристрастно, несмотря на ужас, застывший шрамом на лице:

— Мэр Отороки. Это он Кукловод.

Три тени, словно наваждение безумца, гуляли по стенам мэрии города Киото. В пустых безмолвных стенах, погруженных в ночной покой, ступали отчаянные стражи порядка, вооруженные лишь собственной отвагой да огнестрельным

оружием. Последнее место возможного нахождения потенциального Кукловода, в чем на данный момент агенты не сомневались ни на минуту, – собственное рабочее место.

Двери кабинета оказались заперты, но легкий удар ногой Тобирамы решил проблему, однако помещение пустовало так же, как и коридоры. Не найдя ничего компрометирующего или противозаконного, тени отправились блуждать в стенах, что скрывали безумного «гения».

— Что это? — детектив Намикадзе окликнул коллег, кивнув в сторону чужой тени, лишь на мгновение скользнувшей у стены в конце коридора, что освещался огнями неспящего города.

Словно читая мысли друг друга, мужчины кинулись в разные стороны, дабы перехватить тень. Тобирама ринулся вперед напролом, Хаширама направился к лестнице, чтобы поймать убийцу на другом этаже, Минато же стрелой кинулся через другой коридор, слыша лишь эхо собственного топота. Этаж представлял из себя квадратный лабиринт с двумя выходами к лестнице. Ему не уйти. Закрыв глаза, мужчина прислушался к постороннему едва слышному шуму. Вот он, на этом этаже, бежит в сторону коридора с другой стороны. Минато круто завернул за угол, помчавшись рысцой к концу коридора, что резко заворачивал в другой. Шаги словно потеряли свою тяжесть, и эхо больше не разносило гулкий шум. Минато слышал лишь собственное сердце, чей стук не был досягаем для тени, вырвавшейся из-за угла, вприпрыжку летящей в сторону окна. Неизвестный тянул к нему руки, словно моля о спасительных объятиях, которым не суждено было произойти — Намикадзе невидимым препятствием возник за его спиной и рукой перехватил за шею, сдавив глотку до глухого стона. Мужчина все так же тянул пальцы к лунному свету из окна, когда Минато припечатал его к стене. В этот момент рядом с ними затормозил догнавший Тобирама, опоздавший всего на несколько секунд, а запыхавшийся Хаширама прибыл вразвалочку со стороны другой лестницы.

— Что и следовало ожидать от «Желтой молнии», — запыхавшись, с восхищением воскликнул Хаширама.

Тобирама, явно не отличаясь терпением и пацифизмом, схватил несостоявшегося суицидника за грудки и впечатал в стену с еще большим рвением.

— Какого хрена ты несся в окно, ублюдок? Где мэр Отороки?

Но мужчина стеклянными глазами смотрел под ноги, едва слышно нашептывая что-то под нос. Тобирама для профилактики отцепил его от стены и приложил с новой силой.

— Нельзя. Нельзя. Я должен умереть. Во имя искусства, иначе они убьют мою семью.

Трое детективов оторопели на мгновение от подобного заявления.

— Кто они? — немного дрогнувшим голосом спросил Сенджу-старший.

Однако мужчина закатил глаза, издав гортанный давящийся стон. Минато, Хаширама и Тобирама поняли, что произошло, но были не в силах предотвратить случившееся, слишком поздно перехватив мужнину за горло, — тот уже откусил себе язык и теперь захлебывался кровью.

— Твою же мать!

Упав на колени в предсмертных конвульсиях, суицидник лишь вытянул руку в строну коридора, откуда выбежал.

— Что там находится? — вскричал Хаширама.

— Кажется, конференц-зал, где мы проводили допрос, — быстро припомнил Минато.

— Тобирама, оставайся здесь, — приказал Сенджу и кинулся вместе с Минато в указанном направлении, приготовив оружие, предварительно сняв с предохранителя.

Мужчины замерли лишь на мгновение, пытаясь вслушаться в то, что происходило внутри коридора, скрывающего нечто, что заставило

покончить с собой человека, поперхнувшегося собственным языком. Минато медленно толкнул угрожающе проскрипевшую дверь, что наклонилась вперед, на мгновение открыв картину, простирающуюся напротив на полу, но тут же закрылась, хлопнув обратно.

— Я ведь увидел то же, что и ты? — взмокший от пота Хаширама на мгновение сделал шаг назад, но, словно вспомнив, кто он и для чего здесь, снова толкнул дверь.

И мужчины вошли в комнату, в чьих стенах играли блики искусственных фонарей из-за окна. Свет, что мерцал на застывшем на коленях теле. Мертвом или живом? Руки повисли в воздухе, сложенные в замочке. Молитва, застывшая на приоткрытых окропленных кровью устах. Кому? Спасителю или мучителю?

Минато включил свет, чтобы скривиться от увиденного развороченного лица когда-то прекрасной секретарши мэра. Глаза её теперь – пустые глазницы с вбитыми в череп гвоздями.

— Он что, идиот, укокошить собственную секретаршу? — возмущенно взревел Сенджу, натягивая перчатки.

— Я такую мерзость в последний раз видел в квартире…

— Снимаемой в Токио Кукловодом? — иронично закончил Хаширама, опуская нижнее веко убитой. — Как-то по-дилетантски он её бальзамировал, не похоже на предыдущие работы.

— Запах стоит отвратительный. Она разве не забальзамирована?

— Да, запах разлагающегося тела. Уже как минимум три дня, — ноздри агента вздулись, мужчина принюхался к молившейся девушке. — Запашок-то не от неё.

Хаширама проследил за взглядом Минато за его спину — дверь во внутренний кабинет.

— Готов поставить свою месячную зарплату на то, что мы найдем органы блондиночки, — с беспечным и циничным вздохом предположил Хаширама, открывая дверь.

Жуткий смрад ударил в легкие, заставив желудок сжаться. Минато прижал рукав к носу, зажмурившись, — затхлый чад резал даже глаза. Со слезившимися глазами Хаширама нашарил выключатель, погружая комнату без окон в неоновый свет. Помпезная картина, заключенная в раму, во всем своем величии висела на стене. Зловонная, затхлая, почти что ожившее действие, что, кажется, вот-вот поднесет написанную руку со сгнившей костью к покрытому блевотиной рту. Черви, зияющие на сгнивших дырах в лице, казалось, сейчас же вывалятся за пределы холста. Портрет мэра Отороки собственной персоной. Вот только если это портрет Кукловода, то почему ниже рамы само ожившее произведение искусства сидело на багровом резном кресле с закинутой назад головой, открывая зияющую красную улыбку на глотке, откуда лезли черви. Хаширама многое повидал, но смесь зловония и представшего произведения в виде прогнившего мэра с извивающимися червями, пробивающими себе путь из головы, вызвало невольный приступ тошноты.

Мэр будто и не понял, что с ним произошло. Даже не успел выпустить куриную ножку из зажатой руки.

Быстрые шаги приближались к конференц-залу. Они оборвались где-то в районе найденного тела секретарши и продолжились до самых дверей. Итачи проскользнул мимо застывших коллег, остановившись напротив застывшего монстра, которого скрывали тени.

«Мои кошмары наяву не прекратятся, даже если открыть глаза. А, закрыв, погрузишься в омут с головой еще глубже. До тех пор, пока монстр из-под кровати не утащит тебя за собой окончательно в собственную тень».

Комментарий к Глава 6. «Крики теней» * – стих “Вечность” Ивана Никитина.

====== Глава 7. «Энигма» ======

В комнате стоял чад из горького ментола, что густым дымком из кучи выкуренных сигарет заполнил помещение легкой пеленой тумана. Пепельницы наполнились горками из истлевших окурков. На столешнице осталось пятно от пролитого кофе, которое едва не испортило документы. Атмосфера стояла безнадежно тяжелая, такая, что, зажги спичку в неподходящий момент, и воздух воспламенится спиралью обнимающего огня.