La Cumparsita… В ритме танго
Шрифт:
По-моему, здесь все непросто, а вечер нужен был не столько нам с Сергеем, сколько этой молодой паре, которая испытывает свой брак на повышенную прочность, тренируя износостойкость?
— Волнуюсь за нее, — шепчет Оля, бегая глазами по моему лицу. — Жень, это слишком, даже для меня. Я чувствую все: как она страдает, как у нее не все хорошо, как у нее болит и никак не заживает. Я даже знаю где, когда, какая боль, какая интенсивность и на сколько баллов, словно сама кровью истекаю. Ты понимаешь?
— Я понимаю. Но…
Мы с ней резко замолкаем, исподлобья
— Она ушла, Женя! — громко всхлипывает невестка. — Ушла сама, от Ярослава. Бросила его! Господи! Уже неделя, как она живет у нас. Это больно и так противно! — оттягивает свой пушистый воротник и оголяет шею. — Я чувствую все, что переживает мой ребенок. Это… Это… — она икает и безобразно хрюкает. — Я прохожу через ад. Котел, вилы, черти, жар — все, как по канону. Только вот не понимаю, если я готова нести за все ответственность и признать свои ошибки и жизненные промахи, то за что эти страдания моему ребенку. М? Как ты думаешь…
— Тихо-тихо, — пытаюсь обнять Ольгу. Она отходит от меня и спиной тут же упирается в крыло огромной машины Алексея. — Осторожнее! — предостерегаю ее и пытаюсь отодвинуть очень тонкую, но жилистую фигуру такой же Смирновой, как и я. — Поговори со мной, родная. Давай…
— Мы не знаем, что там произошло, но поздно вечером с отцом открыли дверь для любимого ребенка, который горько плакал, кутался воробышком в легкую курточку, стоя на пороге под моросящим осенним дождем. Она… Боже мой! — Ольга громко всхлипывает и стонет. — Такая маленькая, жалкая, раздавленная, несчастная. Как он мог отпустить ее, а? Как, скажи, пожалуйста? Если там уважение и любовь, то… Господи! Я ни черта не понимаю.
Мужчины все это, конечно, слышат и одновременно поворачивают головы в нашу сторону. Алексей пренебрежительно морщится и прячет взгляд, а мой Сергей закусывает нижнюю губу и что-то предлагает брату. Я только слышу, как он негромко произносит:
«Я могу поговорить с ним, Леш! Нет проблем! Я объясню… Если это важно или необходимо…».
«Не надо, Серж! Пусть разбираются с этим сами. Если ни хрена не выйдет, значит, разойдутся. В конце концов…» — не стесняясь в выражениях, старший отвечает.
— Причина хоть есть? Что детвора не поделила? — растираю плечи Ольги и вожу головой, повторяя в точности траекторию ее блуждающего по обстановке взгляда.
— Есть, конечно. Но…
Она вскидывает руки и с мукой на своем лице на полуслове застывает. Я медленно поворачиваюсь назад и вижу полностью одетую Дашу, выходящую из центра, а за ней Ярослава, который что-то в спину горько плачущей племяннице негромко произносит.
— Оля! — преграждаю ей дорогу, она пытается меня обойти и встретить Дашу. — Не надо. Стоп!
— Это неправильно, Женя. Так не должно быть. Глупость, ей-богу. Зачем? Зачем она сказала, ведь Леша ее предупреждал.
Сказала? Похоже, есть какая-то тайна или огромный камень преткновения, о который споткнулись эти двое несговорчивых ребят.
— Я хочу домой! — пищит Алеше.
— Даша…
Ярослав останавливается в нескольких шагах от нас и больше никуда не двигается.
— Даша! — лишь негромко произносит.
— Не вышло, — слышу, как племянница как будто в воздух говорит, ни к кому конкретно не обращаясь, затем широко, почти размашисто, распахивает пассажирскую дверь отцовской машины и коряво, очень неуклюже, забирается в салон грозного высокого автомобиля.
Жуткая картина… Одна разбитая красивая, юная семья, и мертвые надежды…
— Чика? — Сережа трогает меня за локоть. — Ты как?
— Она беременна, — зачем-то шепчу ему на ухо. — Я в этом уверена…
— Жень, — муж оттаскивает меня и прижимает к своей груди, — не надо. Ты кое-что не знаешь, поэтому…
— Она беременна, Сережа. Скажи об этом Ярославу.
— Откуда такая уверенность? Это ведь не шутки, команданте. Тут не тот случай, чтобы в ведьмовство играть. Поехали-ка домой.
Не знаю, если честно, но мне кажется, что я в точности через такое же состояние когда-то с первой дочерью прошла. Как донести свое бесплотное глупое предчувствие, чтобы быть хоть кем-то, наконец, услышанной? Грустная Ольга, хмурый и серьезный Алексей, и уничтоженный Ярослав, как будто бы отвергнутый муж нашей Даши. Так просто разбиваются, казалось бы, уверенные семьи: из-за глупой недосказанности, обыкновенного недопонимания, из-за отсутствия доверия или…Из-за лишней откровенности!
— Сережа, скажи хотя бы…
— Едем, чика! Много впечатлений, а ты, похоже, устала.
Глава 33
Горовые…
Даша
Три яйца, почти полный стаканчик молока, щепотка соли, немного молотого черного перца, какие-то сухие травки и, конечно же, мука… Взбиваю, затем тщательно перемешиваю, избавляюсь от комочков и слежу за мелкими светло-желтыми пузырьками, появляющимися на поверхности пищевой массы. Всматриваюсь, всматриваюсь… Облизываю губы и громко сглатываю. Хочу? Хочу! По-собачьи наклоняю голову и прижимаюсь ухом к своему слегка вздернутому плечу, принюхиваюсь и замираю.
Похоже, это положительный ответ. Но! Сырая яично-молочная мучная смесь? Я что, сейчас серьезно? Не шучу? Мне хочется попробовать в неготовом виде то, что я по заведенному давным-давно правилу самостоятельно на родительской кухне в одной миске перемешала? Беру десертную ложку и быстро подбираю внутрь густую, немного клеящуюся, бурду.
«Фу-у-у-у! Господи! Что за странные, как будто изощренные, вкусовые предпочтения и что это вообще такое? Утонченный смак, полная потеря обоняния или это обыкновенный так называемый сдвиг по фазе?» — шепчет, почти рычит, мой внутренний немного истеричный голос, зато желудок настойчиво твердит: