Леди, леди, это я!
Шрифт:
— В отсутствие руководителя отдела персонала на меня возложены особые обязанности, — сказал Макэлрой, — и я должен их неукоснительно исполнять. Больница должна работать, как часы, детектив… Мейер, если не ошибаюсь?
— Да. И я тоже это понимаю…
— …и у меня просто нет сейчас времени, чтобы отвечать на уйму ваших вопросов — только не сегодня утром. Почему бы вам ни зайти, когда придет начальство и другой персонал, и тогда вы можете расспрашивать…
— Но это ведь вы работали с Клэр Таунсенд, не так ли?
— Клэр работала и со мной, и с другими врачами в этой палате,
— Вам с ней хорошо работалось?
— Я не намерен отвечать ни на какие вопросы, детектив Мейер.
— Мне кажется, Стив, что он просто не ладил с ней, — сказал Мейер.
— Ничего подобного. Конечно же, я ладил с ней. Все с ней ладили. Клэр была… послушайте, детектив Мейер, вам не удастся обманом вовлечь меня в длинный разговор о Клэр. Ну, честное слово. Мне нужно работать. Меня ждут пациенты.
— Подождут. И я подожду. Я терпелив, — сказал Мейер, и улыбнулся своей неотразимой улыбкой. — Так что вы там говорили о Клэр?
Макэлрой молчал и злобно поглядывал на Мейера.
— Думаю, нам надо вызвать его повесткой или задержать, сказал Карелла.
— Меня повесткой? Задержать? Какого черта…? Послушайте, — сдержанно начал Макэлрой. — У меня в одиннадцать обход. Потом — назначение лекарств. Затем у меня два…
— Да. Вы нам уже говорили, что очень заняты. Мы знаем это, — сказал Мейер.
— …два пациента на поясничный прокол и несколько внутривенных инъекций, не говоря уже об осмотре вновь прибывших больных и заполнении историй болезни, и еще…
— Ладно, пойдем за ордером, — сказал Карелла.
Макэлрой покорно опустил плечи:
— И зачем только я стал врачом? — задал он риторический вопрос.
— Как давно вы знаете Клэр?
— Около шести месяцев, — устало ответил Макэлрой.
— Вам нравилось с ней работать?
— Всем нравилось. Социальные работники с медицинским профилем очень ценятся в больницах, а Клэр к тому же была необычайно совестливым и ответственным человеком. Я очень переживал, когда я прочитал о… о том, что случилось. Клэр была хорошей девушкой и прекрасным работником.
— Не было ли у нее каких-нибудь ссор с кем-нибудь в отделении?
— Нет.
— С кем-нибудь из врачей, сестер или больных?
— Нет.
— Ну, хорошо, доктор Макэлрой, — спросил Мейер, — не хотите же вы сказать, что она была святой.
— Возможно, она была и не святая, — сказал Макэлрой, — но она была чертовски хорошим работником. А хороший социальный работник никогда не ввязывается в мелкие дрязги.
— А бывали дрязги в вашем отделении?
— Дрязги везде бывают.
— Но Клэр никогда не ввязывалась ни в одну из них?
— По крайней мере, мне ничего об этом не известно, — сказал Макэлрой.
— А что вы можете сказать нам о ее подопечных? Не хотите же вы сказать, что и они тоже были идеальными больными, отличавшимися послушанием и примерным поведением, или…
— Нет, многие из них доставляли массу беспокойств.
— Тогда, наверное, не все с одинаковой готовностью принимали то, что она пыталась…
— Это верно. Сначала не все ее приняли.
— Значит, проблемы все-таки были.
— Только
— Почти всегда?
— Да.
— А когда не добивалась? — спросил Карелла.
— Что?
— «Почти» это не «всегда», доктор Макэлрой. Были ли у нее ссоры с кем-нибудь из пациентов?
— Серьезных не было. Таких, с которыми она не могла справиться, не было. Я пытаюсь втолковать вам, что Клэр была необыкновенно предана своей работе, и она умела прекрасно ладить со своими пациентами. Откровенно говоря, некоторые социальные работники, работающие в медицине, приносят нам кучу неприятностей. Но к Клэр это не относилось. Клэр была нежной и терпеливой, доброй и понимающей девушкой и… она была хорошая, и точка. Она знала свою работу и любила ее. Она была ценным специалистом. Вот, собственно, и все, что я могу вам сказать. Ну, еще… она даже… ее работа с больными продолжалась и после того, как они уходили из этой палаты. Она интересовалась жизнью их семей. Она навещала их дома, помогала родственникам обустроить их жизнь. Она была необыкновенным человеком. Поверьте мне.
— А какие дома она навещала?
— Что?
— Какие дома она…
— А-а, это точно я не знаю. Несколько. Но точно не помню.
— А вы попытайтесь припомнить.
— Нет, по правде сказать…
— И все-таки постарайтесь.
— Погодите, дайте подумать. Лежал тут у нас один человек несколько месяцев назад — сломал ногу на работе. Так, Клэр принимала живое участие в его судьбе — она ходила к ним домой, помогала ухаживать за детьми. Или вот еще: в начале прошлого месяца к нам поступила женщина с прободением аппендикса. Ну и намучились мы с ней, поверьте. Тут вам и перитонит, и субдиафрагмальный абсцесс и еще куча всего. Она здесь долго пролежала — только на прошлой неделе выписали, если вам интересно. Клэр очень подружилась с ее младшей дочерью — той было лет шестнадцать. Они даже поддерживали взаимоотношения уже после того, когда женщину выписали.
— Что вы имеете в виду?
— Она звонила ей.
— Этой девочке? Она звонила ей прямо отсюда? Из отделения?
— Да.
— О чем они разговаривали?
— Видите ли, я не знаю. У меня нет привычки подслушивать чужие…
— Она часто звонила этой девочке?
— Ну, вообще-то… на прошлой неделе довольно часто, Макэлрой сделал паузу. — По правде сказать, и девочка звонила ей прямо сюда однажды.
— Неужели? А как зовут девушку?
— Я не знаю. Могу вам достать имя матери. Оно должно быть в регистратуре.
— Да, достаньте, пожалуйста, — сказал Карелла.
— Вам не кажется это несколько необычным, а? — спросил Мейер. — Поддерживать контакт с дочерью пациентки после того, как эту пациентку выписали?
— Нет, ничего странного я здесь не вижу. Многие социальные работники помогают выписавшимся пациентам с последующей реабилитацией, а Клэр, как я уже отмечал, была очень добросовестной…
— А вам не кажется, что в случае с этой девочкой могла иметь место личная заинтересованность?