Леди, леди, это я!

Макбейн Эд

О'Брайен облегченно вздохнул.

— Ну и хорошо. Что это за комната?

— Там наверху. Я сдал ей свою лучшую комнату. Окна выходят в парк. Она попросила хорошую комнату, где много солнца. Я и выбрал для нее такую комнату.

— Она сейчас здесь?

— Нет, — О'Лафлин отрицательно покачал головой.

— А вы не можете предположить, когда она вернется?

— А ее еще здесь ни разу не было.

— Что вы хотите этим сказать? Вы же сами…

— Я всего лишь сказал, что она сняла у меня комнату. Вот и все. И это было на

прошлой неделе. В четверг, насколько я помню. Она сказала, что хочет снять комнату с субботы. В субботу она так и не появилась.

— Так значит, она не показывалась здесь с того дня, как сняла комнату?

— Именно, сэр. Вы правы. А что случилось? Бедняжка попала в какую-нибудь беду?

— Не сказать, чтобы в беду. Просто мы… — О'Брайен вздохнул и отхлебнул еще немного виски. — А она сняла комнату только на субботу?

— Нет, сэр. Она сняла ее на целую неделю и заплатила мне за весь срок. Наличными.

— А вам не показалось это несколько странным… я хотел сказать… ну, у вас принято сдавать комнаты таким молоденьким девочкам?

О'Лафлин удивленно вздернул свои косматые брови и уставился на О'Брайена.

— Ну, она вовсе не выглядела настолько молоденькой, понимаете ли.

— Шестнадцать лет — довольно юный возраст, мистер О'Лафлин.

— Шестнадцать? — О'Лафлин расхохотался. — Ну, ваша милая барышня над кем-то здорово подшутила, парень. Ей было не меньше двадцати пяти, как пить дать.

О'Брайен посмотрел сначала в свой стакан виски, а затем на старика.

— Простите, сколько лет, вы сказали?

— Двадцать пять или двадцать шесть, а может быть и чуть больше. Но уж точно не шестнадцать. Даже если выпить много лишнего.

— А вы говорите об Эйлин Гленнон? Мы вообще говорим об одном и том же человеке?

— Я говорю об Эйлин Гленнон, так ее звали. Она пришла сюда в четверг, заплатила за неделю вперед и сказала, что придет за ключом в субботу. Да, Эйлин Гленнон.

— А не могли… не могли бы вы описать ее поподробнее, мистер О'Лафлин?

— Конечно, могу. Это была высокая девушка, дородная такая, ростом выше метр семьдесят пять. У меня было время внимательно рассмотреть ее, пока мы разговаривали. У нее были черные как смоль волосы, большие карие глаза и…

— Клэр, — сказал вслух О'Брайен.

— Что?

— Сэр, она ничего не говорила о другой девушке?

— Нет.

— Она не говорила, что хочет привести сюда другую девушку?

— Нет. Но это меня не интересовало. Какое мне дело? Ты снимаешь комнату — комната твоя.

— А вы ей это сказали?

— Ну, мне кажется, я дал ей это четко понять. Она сказала, что ей нужна тихая комната, где много солнца. Как я понял, солнце не было главным условием. Когда сюда приходит человек и просит тихую комнату, мне сразу становится понятным, что они не хотят, чтобы их побеспокоили, и ей я тоже намекнул, что их никто не побеспокоит. Я уж во всяком случае — точно. —

Старик на время замолчал. — Ты, конечно, понимаешь, что я говорю с тобой как мужчина с мужчиной, О'Брайен.

— Спасибо. Я это ценю.

— Не подумай чего плохого — у меня здесь не бордель, но я к своим постояльцам не придираюсь по пустякам. В этом городе уединение дорогого стоит. Я понимаю так, что каждый человек иногда имеет право запереться от всего мира.

— И у вас создалось такое впечатление, что Эйлин Гленнон искала такого уединения?

— Да, парень, именно такое впечатление у меня и создалось.

— Она ни о ком другом не упоминала?

— Зачем ей упоминать о ком-то другом?

— Она расписалась у вас, что сняла комнату.

— Это не в моих правилах. Она заплатила за неделю вперед, и я дал ей расписку. Больше ей ничего не надо. Гарри О'Лафлин — человек честный. Он всегда держит свое слово.

— И она больше не пришла?

— Не пришла.

— А сейчас, мистер О'Лафлин, я прошу вас припомнить как следует: в субботу, когда Эйлин Гленнон должна была занять эту комнату, никто не приходил… никто не спрашивал ее здесь?

— Никто.

— Пожалуйста, припомните: не приходила ли сюда и не искала ли ее шестнадцатилетняя девушка?

— Нет. Не приходила.

— Может быть, вы заметили, что какая-нибудь девушка бродила здесь поблизости, как бы поджидая кого-то?

— Нет. Не заметил.

О'Брайен горестно вздохнул.

— Наверное я чего-то не понимаю, — сказал О'Лафлин.

— Я полагаю, вы сдали комнату девушке по имени Клэр Таунсенд, — сказал О'Брайен. — Я пока не знаю, зачем она воспользовалась именем Эйлин Гленнон, но подозреваю, что она сняла комнату для этой девочки. Зачем она сделала это — не знаю.

— Но если она сняла эту комнату для кого-то другого… только давайте начистоту… значит, ту девушку, которая сняла у меня комнату, звали Клэр Таунсенд?

— Да, я так думаю.

— И вы говорите, что она воспользовалась именем Эйлин Гленнон и что она сняла эту комнату именно для нее?

— Да, я так думаю. Похоже, что так и было.

— Тогда почему Эйлин Гленнон не пришла сюда в субботу? Я хочу сказать, что если комнату сняли для нее…

— Я думаю, она приходила сюда, мистер О'Лафлин. Она пришла и ждала, пока придет Клэр, возьмет ключ и приведет ее в комнату. Но Клэр так и не появилась.

— А почему она не пришла? Если уж она взяла на себя весь этот труд, чтобы снять комнату…

— Потому что Клэр Таунсенд была убита в пятницу вечером.

— Ой, — О'Лафлин поднял стакан и разом осушил его. Он налил себе следующую порцию и протянул бутылку к стакану О'Брайена. — Еще немножко?

О'Брайен накрыл стакан ладонью и сказал:

— Нет, нет, спасибо.

— Но кое-чего я все-таки не понимаю, — сказал О'Лафлин.

— Чего?

— Зачем Клэр Таунсенд надо было использовать имя этой другой девушки?