Лоцман кембрийского моря
Шрифт:
— Дикарь! — сказала Лидия громко, вышла из лодки и подошла к катеру.
Зырянова не было видно.
Он появился через некоторое время очень довольный и, ничего не объясняя, перенес на катерок свой рюкзак. Потом он помог Лидии добраться до гостиницы и перевезти груз образцов, наняв тележку.
Лидия не задала ни одного вопроса. Самое главное она угадала: катер отвезет его на Полную. Но как ему удалось добиться?..
Он почтительно простился у гостиницы.
— Вы хоть позавтракайте!
Он махнул рукой в сторону
— Там, — и побежал.
Она живо представила себе, сердясь и насмехаясь, возмутительно самоуверенный его ответ на упреки, если бы она их высказала когда-нибудь: «Вы же видели, что я еду на катере?.. А чего тут было добиваться? Почему бы он не взял меня с собой, если он живет как раз против Полной? Ему же и ехать веселее было со мной! Мы подружились дорогой…» — «Кому веселее — катеру?» Мысленно она утешилась издевательством над его мальчишеской речью, скачущей мыслью.
В гостинице Цветаеву встретили шумно — она застала в ресторанчике всю экспедицию, кроме Порожина, конечно (профессор, доктор, заместитель директора института и руководитель, начальник экспедиции соблюдал пафос дистанции, не смешивался с массой и завтракал отдельно). Завтрак затянулся. Лидию засыпали вопросами, но прежде всего удивились отсутствию Сережи.
— Куда ты девала Сережу? — кричала Таня.
Ответить на этот вопрос было довольно трудно.
— Я его убила и утопила в Лене по частям. При этом он прекрасно себя вел, и я им очень довольна, за исключением того, что он задержался в Усть-Инняхе со второй лодкой. Причины пусть он сам объяснит. А вот вы скажите, как вы себя вели в это время и все ли у вас благополучно?.. — Лидия с волнением ждала ответа.
— Мы вели себя очень хорошо, и у нас все благополучно! Никто не нашел нефти! — объявила Таня.
«Никто не читал, ничего не знают?.. Неужели не напечатали?!..» Лидия вспомнила свой предотъездный разговор по телефону с редактором газеты. Неужели он обманул? Она еле могла окончить завтрак и пошла к Порожину.
Александр Дмитрич в своем номере стоял у окна и скучал.
— Ну, как успехи? — спросил он с таким равнодушием, что не захотелось отвечать ему.
Да он и не заметил, что ответила Цветаева, и сразу сказал, что пароход готовится к отплытию завтра утром.
«И он тоже не читал? Но ему сказали бы здесь… Неужели не напечатали?.. Нет, ему бы никто не сказал…»
Она уже не могла больше оставаться в неведении, ни одной минуты.
В огромной Публичной библиотеке, основанной трудами ссыльных революционеров в Якутске, Лидия быстро получила комплект газеты и стремительно раскрыла… С полосы пахнуло жаром, обдало лицо: «Экспедиция «Не найди того, знай чего».
Лидия испуганно оглянулась и лихорадочно проглотила два столбца. Перевела дух. Перечитала про Зырянова:
«Инициатора экспедиции в Якутию, комсомольца Зырянова, энтузиаста — разведчика сибирской
Сознание и мысль вернулись к ней после пронесшегося вихря чувств. Она презрительно сказала себе: «Обрадовалась? Писательница! Напечатали… После драки помахали кулаками. Никто даже не заметил… Говорила ему: «Дорога ложка к обеду». Пообедали без ложки!.. Суп остался в тарелках… нефть — в недрах…»
Она вышла из библиотеки еще более расстроенная, злая. Первый встречный — пожилой казак с крупным лицом и каштановой бородой, аккуратно подстриженной, — показался ей похожим на ссыльного автора «Что делать?». Это удача, быстро решила Лидия.
— Не можете ли сказать, где жил Чернышевский?
Казак остановился и не спешил ответить. Девушка была ему незнакома, таких в Якутске не бывает, полагал он, и внимательно проверял свое впечатление: рассмотрел наряд вплоть до побитой обувки, затем посмотрел в лицо.
— Пойдем, барышня, я покажу. Вы из Москвы? — спросил он с особенным любопытством не к ней самой, а к породе москвичей. — Интересуетесь Чернышевским?
Он уже вел ее и пригласил:
— Пожалуйте в этот дом!
Лидия с сомнением поглядела на новенький деревянный домик.
— В этом доме жил Чернышевский?
— Думаю, что не пришлось ему, потому что дом новый, — сказал казак рассудительно. — Однако в этом собственном доме достоверно живет мой сын.
— Не понимаю! — сказала москвичка с нетерпением. — Вы обещали показать дом, где жил Чернышевский. Покажите хотя бы улицу!..
— Собственно говоря, такой улицы не должно быть в Якутске, — осторожно сказал казак, дослушав речь москвички. — Но вы заходите все же, не обижайте.
Лидия в изумлении, но сразу послушно вошла в дом.
— Маша! — закричал казак. — Иди, Маша, принимай гостью из Москвы. Николай Алексеевич не ушел?
— Здесь! — Из смежной комнаты вышел молодой человек в форменном кителе пароходной службы.
Старик сказал скромно и гордо:
— Сын, — и сказал сыну с не меньшей гордостью и без малейшей скромности: — Из Москвы ко мне!
И тут все в доме завертелось.
Минуту спустя гостья из Москвы уже сидела за столом, еще более недоумевающая, но послушная простым словам «не обижайте». И она уже понимала, что знакомство с городом началось…
А на столе были уже пылкие пироги с черемуховой начинкой, причиняющей запор, и топленое масло, которое этого не допустит… Ватрушки, сахар и в облаке пара огромные — два на ладонь — с решета паровые пельмени с мясной начинкой, скользкие, как налимы, а к ним сметана, которую можно было резать ножом и намазывать и она не сразу таяла на горячих пельменях. И самовар.
В рюмки разлили цветное самодельное вино из таежных ягод. За столом появилась Маша в шелковой белой блузке, а мать, в бордовом платье, продолжала еще хлопотать.