Лоцман кембрийского моря
Шрифт:
Две недели пароход поднимался до Полной. Секрет этой медлительности заключался в том, что пароход простоял у девятнадцати пристаней девять дней в ожидании грузов и разгрузки. Матросы лениво разъясняли затосковавшим пассажирам:
— Нам груз интересен, пассажир — без выгоды.
Пятнадцать минут «Якут» шел мимо очередного плоского острова и все это время беспрерывно гудел. Это вызвало удивление всей команды и привело в отчаяние пассажиров. Лидия прибежала на мостик с мольбой
Наконец остров кончился, пароход поравнялся с протокой.
Капитан поглядел на похудевшее и чем-то опечаленное лицо пассажирки и приказал в трубку:
— Усилить гудок!
Пытка прекратилась, когда ушли от протоки. Лидия спросила, что означал этот гудок. Капитан сказал:
— За тем островом река Полная.
Лидия порывисто оглянулась. Остров уже слился с берегом, и протока стала неразличима.
— Как вы узнали, что он на Полной? — нелепо вскричала, страшно раздосадованная тем, что сама не позаботилась о гудке.
— Из пароходства передали. Директор Черендейского затона тоже просил… Но только навряд ли услышали гудок… Из Совнаркома звонили в пароходство… — Звонок из Совнаркома, конечно, меньше значил для капитана, чем просьба директора Черендейского затона.
Час спустя «Якут» остановился против поселка Черендей, растянувшегося на левом берегу реки, у подножия пологих гор.
Лидия первой сошла на берег и помчалась к светленькому лиственничному домику с лавкой эвенкийской кооперации.
Лидия влетела в комнатку председателя кооператива. За некрашеным крепким столом местной работы сидел человек в пальто и в шапке, с широким русско-якутским лицом, начавшим стареть, и слегка косоватыми внимательными глазами, которые не поддавались старости.
— Здравствуйте! — воскликнула Лидия и сгоряча: — Вы, конечно, знаете товарища Зырянова?
— Здравствуйте! — приветливо сказал председатель. — Товарища Зырянова знаю. Человек приятный, как бульон из потрохов.
Этот якутский комплимент она слышала не первый раз, но чтобы о Зырянове сказали!..
— Его подстерегает удача орла, — уверенно продолжал председатель.
Она совсем развеселилась и уже не сомневалась в том, что ей попался самый любезный из «сибирских французов» [10] и он, конечно, в глаза не видел Зырянова.
10
Старые этнографы называли эвенков «французами Сибири».
— Вы тоже должны меня помнить! — вскричал он, обрадованный, вскочил, перегнулся через стол, схватил ее руку и нежно пожал. — В июне вы вместе с товарищем Зыряновым сплывали на карбазе. У меня в кооперации кое-что покупали. Тогда товарищ Зырянов спрашивал о Полной. Он теперь ходит на Полной, — сказал председатель.
— Вы его знаете? Вы уверены, что он еще там?..
— Кони знакомятся ржанием, коровы — мычанием, люди — разговором, русские — письмом! Мне директор Черендейского затона привез письмо от товарища Зырянова. «Еду, мол, не изводи дрова до конца!..» Молодец парень!
— Но капитан не хочет ночевать у вас, он хочет сегодня уйти! А Зырянова еще нет… — жалобно сказала Лидия.
— Капитан хочет уйти сегодня? Он прав. Когда улетает кряква, чирок не остается. Шуга пойдет густо, пароход замерзнет.
— Но что важнее: старый пароходишко или нефть в Якутии, на Лене, около самого Черендея!
Кооператор обиделся:
— Пароходишко не старый, а новый. Очень хороший пароход! Самый большой!
В каморку вошел капитан «Якута», придвинул стул к столу и сел. Кооператор встал и почтительно дотянулся до его руки. Капитан небрежно заговорил:
— Когда-то ты нас встречал на пристани. Или большие дела задержали?
Он бросил список на стол и обратился к пассажирке:
— А вы что тут делаете?
— Я извиняюсь, Лексей Лукич, — сказал председатель, — мы не ждали вас.
— Как это — не ждали? Вчера должны были быть, если бы не задержка в Якутске из-за экспедиции. Давай грузить. Что вы покупаете в этой дыре, Лидия Максимовна?
Она не успела придумать — председатель эвенкийской кооперации бросился на выручку:
— Вино! На пароходе одна водка в буфете. У нас все — первый сорт.
Капитан смотрел на Лидию и ничего не говорил.
— Лексей Лукич, — сказал председатель, просматривая список, — заказ громадный, на два парохода, это все сегодня не дадим.
— А завтра мне не нужно! В Якутск не повезу.
— Рано, чуть свет, приготовим. Ночью будем для вас хлебы печь.
— Чего же вы не сказали мне, Лидия Максимовна? Я вас угощу хорошим вином.
— Я вовсе не хочу… Я не для себя!..
Председатель снова бросился выручать:
— Она правду говорит, Лексей Лукич. Тут есть один товарищ, с вами поедет. Она для него покупала. Эта барышня — ушко его сердца.
— Вы и ему скажете обо мне что-нибудь в этом роде? — гневно спросила Лидия и почувствовала, что краснеет раз и навсегда и это уже непоправимо.
— Кулаков сосватает, — смеялся капитан. — Итак, Григорий Иванович, ты меня давно знаешь? Через два часа я ухожу.
— Лексей Лукич! Над бревном вечно висит топор, надо мной вечно висит твоя немилость.
— Ладно, пока висит. Через два часа упадет. У меня четыреста пассажиров на борту, двойной комплект, второй день без хлеба.
— Лексей Лукич! Как ты узнаёшь, что будет через два часа?..
Капитан поднялся, махнул рукой. Кулаков схватил его за руку и утешительно сказал:
— Лексей Лукич, никто не прозревал свое будущее, осветив его лучиной.
Капитан стоял возле будки рулевого, Лидия неподалеку от него. Фарватер против Черендея перебрасывался к южному берегу. Капитан внимательно следил. Пароход вышел на середину реки, кормой к восходящему солнцу. Неподъемистое октябрьское солнце запуталось в дыму пароходной трубы, и «Якут» нечувствительно повлек задымившееся солнце за собой.