Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Ершел

— Да, — бросил отец через плечо, отходя к полке с вещами.

— Ты хочешь подкупить меня? — удивленно прошептал Локи.

— А для чего бы? — Отец приладил к поясу мешочек с деньгами и захватил пару мелочей со стола.

— Чтобы я остался при тебе. — Способность здраво рассуждать вернулась к Локи на удивление быстро. — И если ты, при всей своей мощи, видишь смысл в подкупе, значит, считаешь, что какая-то еще альтернатива моего будущего, неугодная тебе, привлекательна для меня. Но я этого не вижу, — царевич опустил голову, вновь признавая слабость и бессилие.

— Слова, достойные сына Одина, пускай и неверные, — Всеотец посмотрел на него с некоторым

уважением. Или Локи это только показалось.

— А если я угадаю, ты мне скажешь?

— Угадать ты не сможешь, только дойти путем размышлений. — Губы отца тронула добрая насмешка: значит, он принял игру и позволит хотя бы попробовать приблизиться к себе. — И если твоя версия окажется верной, я дам тебе понять это.

— Все твои действия последних месяцев преследовали какую-то цель, — начал Локи выстраивать новую цепочку с чистого листа. — Ради нее ты отменил суд и отпустил меня в поселение. Значит, ты вернул меня в семью не потому, что я твой сын, а потому, что я средство к достижению некоей цели? — Он вопросительно смотрел на отца. Ему уже не обидно было признавать себя артефактом. У настоящего бога все живые — не более чем артефакты.

— Во многом ты прав, — Один добродушно кивнул. Из Локи еще может выйти толк. Но хвалить его надо не словами. Он подошел почти вплотную и протянул руку. Сын не сразу понял, что это позволение подняться, на его лице отразилось настоящее удивление. Еще бы: сам бог снизошел до него. Он медленно встал, едва касаясь кончиками пальцев раскрытой ладони. Сейчас для Локи не существовало большей награды, но не стоит сразу окрылять его.

— Но не во всем, — Один мягко отпустил его руку и отошел в сторону. — Продолжай размышлять. А я пока подумаю, что именно передавать твоей матери, — он медленно повернул голову и таки увидел оторопь на лице сына. А Локи-то думал, что Всеотец забыл, с чего начался разговор. — Или ты сам пойдешь?

— Да, сам! — Локи сделал пару рефлекторных шагов вперед. Все же в него очень мило играть и просто невозможно удержаться, чтобы в очередной раз не развеять его надежды и не понаблюдать, как он падает в омут отчаяния. Но нет, не сейчас — несколько сильных потрясений подряд не принесут должного результата.

— Но ты же понимаешь, что я буду стоять рядом и не позволю тебе врать матери, как ты врал мне. Зря ты обрадовался.

— Я не обрадовался, — выражение лица резко изменилось, стало похожим на бесчувственную маску: и кого он пытается таким образом обмануть?

— Недостойная тебя ложь. — Локи столь же рефлекторно отступил на пару шагов назад, дернувшись, словно от пощечины. Не зря Один с детства вбивал сыновьям в головы мысль, что нет ничего хуже недостойных поступков.

— Я читаю тебя по лицу и рукам как открытую книгу. И не думай, что этого не умеют твои враги. Эмоции — источник твоей мощи, но так явно выражать их — твоя грубейшая ошибка, — произнес Один строго. Пришло время для новой ступени обучения, и в этот раз он проследит за тем, чтобы зерна проросли в благоприятной почве.

— Я запомню, — Локи попытался разгладить лицо, расслабить руки. Сейчас он готов выполнить любое указание бога, только надолго ли этого послушания хватит?

— Отец, ты заставил меня по-новому взглянуть на прошлое и будущее, добился почтительности и повиновения. К чему это наказание? — Один только усмехнулся на слабую попытку здравых рассуждений. Пусть пробует, думать полезно. — Вернее, после всего, что ты уже объяснил, я понимаю, это не наказание. Тогда что?

— У тебя будет время подумать над моими словами и понять их суть. Пойдем. — Продолжать

разговор дальше не имело смысла. Поймет ли Локи, что угроза рассказать все Фригг изначально была пустой просто потому, что подобный рассказ будет выглядеть очень глупо, или нет — дело десятое. Главное, что Локи окончательно сломлен и из него можно слепить то, что необходимо Асгарду. Один взял сына за плечо — тот вздрогнул от неожиданности — и силой направил к двери. Под ногами хрустнул очередной раздавленный конфект. Были бы слуги, они бы в момент привели комнату в порядок, но их нет, придется справляться своими силами. Но это вечером по возвращении.

— Нам еще надо решить, что привезти в подарок твоей матери.

Локи только кивнул и вышел в коридор. Один проверил количество серебра в мешочке и вышел следом: супруга просила вишневый кретек — она его получит.

====== Глава 32 ======

Беспокойный вечер сменился беспокойным утром, которого Ивар, открыв глаза, даже не заметил: вокруг стояла кромешная тьма. В покоях давно потухли все факелы, а за окном хозяйничала длинная зимняя ночь, не собиравшаяся превращаться в светлое асгардское утро. Ивар потянулся и перевернулся на другой бок. Мышцы шеи жутко затекли и едва двигались: он заснул на руке старшей царевны, а за ночь так и не сменил позы. В почти беспроглядной тьме с трудом можно было различить силуэты спящих девушек. На ночь они не стали менять ипостась, поэтому вынуждены были укрыться шкурами. Ивар же не только укрылся сразу тремя, но и не снял с себя верхней одежды. Спать в Ётунхейме он еще ни разу не осмеливался, поэтому понятия не имел, насколько холодны зимние ночи.

Ученый аккуратно отодвинул руку царевны, освободив себе побольше места, и хотел уже закрыть глаза, как вдруг ясно услышал то, чего никогда не было в этой части дворца — чью-то тихую поступь. Затаив дыхание и не смея шелохнуться, он прислушался, надеясь, что ему почудилось, но нет: осторожные шаги приближались к двери. Если его обнаружат в одной постели с обеими дочерьми Лафея…

— Царевна, проснись, — он с силой потряс плечо девушки, вынуждая открыть фосфоресцирующие глаза. — К нам идут.

Дочь Лафея приподнялась на локте. В установившейся тишине слышалось её сбившееся дыхание, но оно не могло заглушить приближающегося топота.

— Я слышу шелест, — наконец прошептала она, нехотя поднимаясь с ложа.

— Кто идет к нам? — подала голос младшая.

Сердце Ивара бешено колотилось. Он спустил ноги с ложа, намереваясь встать, но старшая царевна нагнулась к нему и мягко надавила на плечи, вынуждая лечь обратно.

— Я пойду одна, — прошептала она ему в самое ухо. — Не бойся, боги благословили тебя покоем.

— Иди сюда. — Младшая дернула его на себя и уложила рядом, подальше от двери. Её руки: большие и теплые — обнимали за плечи столь крепко, что вскочить он не смог бы при всем желании.

Шаги стихли. Раздался громкий стук и какие-то неразборчивые слова. От страха Ивар крепко вцепился в руку своей спасительницы и постарался задержать дыхание. Он проклинал себя за то, что решился-таки остаться ночевать да еще и поддался уговорам царевен разделить с ними ложе. Если стражники войдут, если обнаружат его, распластавшегося практически под телом младшей дочери убитого асами царя! Прошло несколько минут, показавшихся ученому часами, прежде чем дверь захлопнулась, а на кровать присела старшая царевна. Младшая тут же подползла ближе к сестре. Ивар не смел повернуть головы. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, а дыхание никак не выравнивалось — если бы этот «кто-то» вошел в спальню…