Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
— Младшая царевна! — Хагалар остановился в паре шагов от нее. — Добро пожаловать в поселение магов.
Он изобразил странный, ни на что не похожий поклон. Царевна только кивнула в ответ и, обойдя его, приблизилась к Беркане, которая все так же стояла в дверях, не смея шелохнуться.
— Слово сказано. Я ждала тебя, — глухо произнесла она. — Вижу, ты взываешь к жалости и ждешь помощи. Мое пламя разорвет на части твои страдания.
Даже старая травма и пряди светлых волос, закрывавших ее, не могли скрыть недоумения, отразившегося на лице Берканы. Ивар уже открыл было рот, чтобы перевести речь, однако вовремя остановил себя — это будет неприкрытое оскорбление. Но что же делать? Ведь Беркана ничего не
— Ты о моих исследованиях? — переспросила девушка спустя долгую минуту. Ивар судорожно выдохнул — она правильно поняла замысловатую речь и не ударила в грязь лицом.
— Время убывает. — Дочь Лафея никогда не умела ждать: она протянула руку, схватила Беркану за плечо и потянула ближе к себе — та чуть не упала, запнувшись о порог. — Я о твоей боли познания.
— Я… — Одиндоттир начала судорожно перебирать листы бумаги для Торпед. Хагалар наблюдал за царевной, скрестив руки на груди и усмехаясь чему-то, только ему ведомому. Молодой маг, впервые увидевший такое чудо вблизи, смотрел на него голодным взглядом ученого: он будто мысленно расчленял и исследовал каждый орган загадочного гигантского организма.
— Мой добрый Ивар, — Хагалар легонько потянул софелаговца за рукав, подзывая поближе к себе, — sei so nett{?}[Будь так любезен…], чтобы объяснить, откуда в нашем достойнейшем из достойнейших поселений Асгарда появилась сия особа вражеской царской крови? Ты никогда не говорил, что так близко знаешь младшенькую дочку Лафея.
— Ты не совсем прав, Вождь, я имею честь быть другом обеим царевнам. Но привести сюда их вместе было совершенно невозможно, — естественник отвечал как можно тише, чтобы не мешать девушкам.
— Что она говорит по поводу смерти Лафея и всего прочего? — Ивар вздрогнул и едва подавил раздражение: кто о чем, а Хагалар о политике!
— Sie hat nichts gewusst und jetzt trauert um den Vater{?}[Она ничего не знала и очень скорбит по отцу.]. Я прошу тебя, не терзай её пустыми расспросами.
Старый маг только усмехнулся. Ивару эта усмешка совсем не понравилась и только утвердила его в правильности давно принятого решения — не отпускать от себя царевну ни на шаг. Раз просить Вождя о чем-либо бесполезно, придется сделать так, чтобы у него не было возможности поступить непочтительно.
— Звезда Любви, — окликнула его ётунша. — Мой удел одиночество, для меня сейчас слишком много спутников. Оставь нас, — она указала на Беркану.
Ивар открыл было рот, чтобы возразить, но слова застряли в горле. Кто он такой, чтобы перечить царевне?
— Мы будем рядом, если понадобимся, — кивнул он и направился к двери. Мужчины с неохотой последовали за ним. Никому не хотелось оставлять царевну наедине с магиологом, но выбора не было. Далеко они, правда, не ушли.
— Ты собираешься показать ей поселение? — осведомился молодой маг, как только дверь за ними захлопнулась. — А не думаешь, dass das keine gute Idee ist?{?}[что это не самая лучшая идея?] Подобно тому, как непосвященный любуется серебряным зеркалом, осаждающимся на донышке пробирки, наши будут глазеть на царевну.
— Ты прав, — Ивар кивнул.- Я думал о том, чтобы показать ей поселение, но для женщины, которая никогда не видела мужчин, боюсь, это будет слишком. Быть может, стоит ограничиться знакомством с нами, добрыми беседами и обменом опытом, а уже в следующий раз показать деревню? Да, думаю, так будет лучше всего. За два дня я успею познакомить ее со многими достойными учеными.
— За два дня? — маг рассмеялся, представляя себе забавную картину. — Ты хочешь уложить спать особу царских кровей в одном из наших домов?
— Покои детеныша — самое оно, — встрял Хагалар. — Хотя… Нет, при ее росте она там все поломает. И объясняйся потом с нашей маленькой
Ивар поморщился: старый маг оскорблял младшего сына Одина даже сейчас, когда его не было рядом. Что же он позволит себе, оставшись наедине или даже не наедине с царевной Ётунхейма?
Беркана проводила друзей нетерпеливым взглядом: ей хотелось побыстрее получить ответы на все значимые вопросы. Когда Ивар ворвался в лабораториум, она как раз занималась расшифровкой сложного текста. Воодушевленный маг говорил с такой скоростью и так невнятно, что магиолог далеко не сразу поняла, кто приехал и что именно от нее требуется. А как поняла, то не могла поверить в свою удачу: логисты Ётунхейма говорили, что ётуны изучают мир так же, как древние люди. Если это правда, то она получит ответы на сотни вопросов!
— Я не очень хороша в расшифровке. — Беркана с трудом нашла нужный лист. Остальные бросила на пол, чтобы не мешались: они разлетелись чуть не по всему лабораториуму. — Я перевела текст на наш язык, но не могу почти ничего понять. Это какой-то шифр. В одном царстве жили два брата и сестра. Сестра была так красива, что, боясь потерять честь, удалилась в далекий чертог, облачившись в черные одежды. Один ее брат стал царем, второй служил ему скороходом. Однажды скороход случайно увидел деву в черном и влюбился в нее. Царь благословил их брак. После пышных торжеств новобрачные отправились в опочивальню и только там, раздевшись, обнаружили свое родство, что привело их в величайшее отчаяние и слезы. Но они так сильно любили друг друга, что, несмотря ни на что, соединились воедино. Утром двуединое тело предстало перед царем и столь полюбилось ему, что он приказал отринуть мужские части и стать ему женою… Если я правильно перевела, конечно. Тело стало триединым, а страну охватил мор. Оставшиеся в живых крестьяне схватили триединое тело, заперли в железную башню и развели огонь. Тело распалось на мужское и женское естества, а мор прошел. Я понимаю, что женская часть — ртуть, но…
— Не ртуть, а медь, — поправила царевна, которая, казалось, даже не дышала во время рассказа Берканы. — Облачение в черные одежды — это черная серная медь. Один брат — олово, став королем, приобрел золотоподобный цвет — соединение олова и серы. Другой брат — это быстроногая ртуть. Ртуть и медь влекутся друг к другу, но медь прячется за серой. Чтобы соединить ртуть и серную медь, нужна помощь.
— Катализатор? — переспросила Беркана недоуменно.
— Царь, — поправила дочь Лафея. — Опочивальня — это герметичный сосуд. Раздевание — окисление ртути. Слезы — обработка веществ специальным раствором. Соитие — это сложный процесс: в результате ртуть с медью соединяются. Отринуть мужские признаки — избавиться от сернистых соединений. Еще одно соитие уже на троих — в результате сулема — причина мора. Сильное нагревание с железом разлагает триединое тело и сулему.
— Это невероятно! — воскликнула Беркана. Она опустилась на колени и принялась судорожно выискивать другие листы с не менее непонятными формулами. — Неужели все именно так? Darf ich aufschreiben?{?}[Можно я запишу?] А это ты не знаешь? — руки девушки дрожали от чрезмерного возбуждения, мяли и даже надрывали хрупкие листы. — «Чтобы приготовить эликсир, возьми философскую ртуть и накаливай, пока она не превратится в красного льва». Красный лев — это может быть и сурик, и свинцовый глет, и киноварь — как тут разобраться? «Дигерируй льва на песчаной бане с кислым виноградным спиртом, выпари жидкость, и ртуть превратится в камедеобразное вещество. Положи его в реторту и медленно дистиллируй»… Да что я тебе читаю, посмотри сама. «Киммерийские тени покроют реторту тусклым покрывалом» — что за тени? «Внутри истинный черный дракон, пожирающий свой хвост» — этого я тоже не понимаю. И каким образом в конце ритуала появляется горючая вода и человеческая кровь?