Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Ершел

— Det er bra, — Тора убрала в сумочку смартфон. — Dra meg hjem, jeg skal ta den flasken og skifte klaer. Sa dra meg til Tobi{?}[Я договорилась. Забрось меня домой: захвачу бутылку и переоденусь. Потом подбросишь меня до Тоби.].

— Det kan jeg{?}[Подброшу, подброшу.], — кивнул Дагар и велел принести счет.

Тору ужасно радовало, что официальный муж не просто знает о ее любовниках, но даже готов привозить и увозить ее от них, вовсе не ревнует и дает огромные деньги, в том числе и на подарки им. А Дагар иногда прикидывал, как Тора отреагирует, если узнает, что в его клановом мире женщина не просто может, а обязана проводить ночи с гостем, если он по положению выше мужа? Для Торы и всего ее окружения, воспитанного в странном сочетании гламура, эмансипации и протестантской морали, Дагар был язычником, смотрящим на вещи упрощенно и перекошено. Его собственный мир славился достаточно жестокими нравами, и, конечно,

ему трудно было привыкнуть к тому, что конфликты нельзя решать с позиции силы. Хотя еще в поселении пришлось как-то осознать, что женщины и слабые соперники — не объекты для насмешек и побоев, а равноправные жители. Но в поселении драки и избиения таки случались, особенно среди новичков, а в мире людей они были вовсе недопустимы. И Дагару пришлось смириться, что собственных жен — а за последние шестьдесят лет он успел сменить семерых — бить он не может, как и вообще воздействовать на них с позиции грубой силы и доминирования. Благо, скандинавки, в отличие от тех же француженок, столь любимых Ингваром, отличались глупостью и спокойным нравом. По большому счету всё, что требовалось Дагару от супруги, — это умение вести дела в современном мире и владение всеми современными гаджетами. Асы не успевали за развивающимися технологиями: пока они осваивали одну, ей на смену приходила другая. Приходилось постоянно учиться, и проще, если учителем выступает жена. Пускай сумасбродная и не чтящая никаких традиций. Будь современная Европа по-настоящему религиозным континентом, Дагару да и прочим асам было бы проще — выучить некие догмы и следовать им было не так и сложно, но в Мидгарде царствовала некая свобода, ограниченная бесчисленным количеством моральных и юридических законов, поэтому Дагар, как и многие другие логисты, выбрал политику невмешательства. Он быстро понял, что миром и людьми правят деньги. Причем не золото или серебро — истинно драгоценные металлы, а хрустящие бумажки с водяными знаками, которые в последние десятилетия превратились в кусок пластика. Если давать женщине много таких бумажек или карточек и не требовать с нее практически ничего, то женщина останется при мужчине, и сама будет настаивать на браке, для свершения которого не надо ни разрешения родителей, ни приданного, ни выкупа, ни свидетелей — вообще ничего. И после простого обряда, закрепляющего проживание двух людей на одной территории в некой книге и электронном каталоге, мужчина и женщина оказывались в одной квартире, пользовались одним холодильником и одной стиральной машиной, а также совместно решали бытовые проблемы.

В свое время понять это Дагару было очень сложно, сейчас же он только смеялся над собой и окружающими и жил на полную катушку, пользуясь всеми доступными нехитрыми развлечениями и доставляя в домой необходимые реактивы с прочими мелкими заказами. Следующая партия реактивов должна была прибыть только на следующей неделе, и раньше этого срока Дагар в поселение не собирался, но его никто не спрашивал, поэтому, завезя Тору к любовнику и наказав ей в случае чего вызывать такси, он выехал за город и поехал по широкой асфальтовой дороге вдаль. Направление его не волновало, надо было просто отъехать как можно дальше от Осло, свернуть на какую-нибудь мелкую дорожку, бросить машину у леса или у моря и затеряться в ночной тьме, чтобы без лишнего шума телепортироваться в родной Асгард. Чтоб ему пусто было!

Ночи в поселении были темными — хоть глаз выколи. После фонарей Мидгарда Дагар с трудом привыкал к темноте, разгоняемой только светом звезд. Личный осколок Тессеракта он благоразумно вмонтировал в нательный крест, который имел право нигде не снимать. Люди снисходительно относились к тем немногим безумцам, которые истово верили в единого бога и были готовы ради него носить, не снимая, нательное украшение. Дагар видел, что это была единственная жертва, которую люди были готовы принести своему богу. Знали бы они его языческие обряды с обязательными кровавыми жертвоприношениями в честь Одина…

— Не знаешь, зачем нас, логистов, вызвали из Мидгарда, и куда надо топать? — спросил он у проходящей мимо целительницы. Узнавать, как там дела у пострадавших и у отопления, он постеснялся.

— Привет, знаю, — кивнула та. — Мы все на главную площадь идем, где качели летом стояли. Там собрание. Хоть и холодно.

— А кого хоть в корзинку собирают? — спросил Дагар, но быстро понял, что целительница шутки не оценит. — Всех?

— Неа, — покачала головой девушка. — Логистов из нескольких миров, естественников, магов, которые с естественниками в одних фелагах в последнее время работали, врачей. Я не очень поняла. Там какой-то сложный список. Но я знаю, что в него вхожу, вот и иду. И тебе советую поторопиться… Пока место в корзинке не закончилось

— У Локи наверняка корзинка рассчитана до последнего аса, — поддержал игру Дагар. — А как у вас

тут вообще?

— Да ничего, потихоньку, — ответила медичка, и не было похоже, что она хочет рассказывать подробности. — А у тебя как дела?

Дагар ответил что-то несущественное. Так в ничего не значащей беседе, прерывающейся неловкими паузами, они и дошли до поляны, освещенной несколькими кострами, расположенными причудливой змейкой. Недавно выпал снег, но в Осло он лежал уже давно, так что Дагару в мидгардской одежде вовсе не было холодно. Он заметил своих и приветливо помахал им. Его подозвали жестами. Целительница присоединилась к прочим врачам. Поселенцы уже привыкли, что при Локи лучше стоять по функциональным группам. Все знали, что у сына Одина отменная память и что он уже успел выучить абсолютно всех, а кого не выучил, тех все равно знал по профессиям благодаря разноцветным ленточкам, но злить божество зазря никто не хотел, и проще было встать группами, чем наблюдать за новым удушением.

Дагар с трудом протиснулся к своим и только тогда заметил царевича, беседовавшего с мастером магии. Это было, по меньшей мере, странно. Впрочем, наличие боевого мага подле неуравновешенного Локи внушало некоторый оптимизм. Дагар попытался тихо выяснить у своих, что происходит и зачем их позвали, но никто ничего не знал. Ученых становилось всё больше, полянка заполнялась все новым асами, полуневидимыми в ночной мгле. Местные говорили, что собрание устроено ночью из-за логистов Мидгарда, чтобы им было удобнее на нем присутствовать. Дагар сомневался, что Локи есть дело до них или их удобства.

Наконец, все собрались. Локи вышел вперед, а Хагалар занял свое место подле группки магов, подобно наседке, защищающей цыплят. Хагалар был сильным, Хагалар был находчивым, и Дагар жалел, что мастер логистики — старая развалина, ни на что неспособная и обзывающая всех «солнышками».

Локи поднял руку, призывая к молчанию, и подозрительные шепотки тут же смолкли. Бывшие преступники затаили дыхание, приготовившись внимать богу. Дагар усмехнулся — о «боге» он очень многое слышал в Мидгарде. Во имя этого самого бога в прошлом совершались великие дела, а в настоящем — ничтожные, но не менее корыстные, чем в прошлом. Сейчас в честь Локи — истинного бога — тоже творились великие дела. Правда, пока только в поселении.

— Прекрасная ночь, не правда ли? — начал Локи, и тут же наступила абсолютная тишина, даже снег прекратил падать, словно понимал всё величие момента. — Друзья мои, все вы в последнее время тяжело работали, но никто из вас не знает, что происходит. Я расскажу вам. Я, признаться, очень удивлен.

Локи подошел ближе к логистам Мидгарда, и те едва не попятились от него: костер позади бога разгорался всё сильнее, делая фигуру Локи внушительной, пугающей и черной, как небо над головой.

— Одна брошюра в тридцать страниц. Ровно столько потребовалось мне, чтобы убедиться, что людей и асов отравляют одинаковые яды, кислоты и щёлочи. Одна маленькая книжка, доступ к которой есть у каждого, содержит всю информацию. Почему я прочитал ее, а вы — нет? — Локи сделал паузу, а Дагар почувствовал, как во рту у него пересохло. Не он должен отвечать, а мастер логистики, но с Локи станется прямо сейчас сломать им шеи, как давеча Раиду. Дагар много раз пересматривал тот эпизод и очень хорошо понимал, насколько силен тщедушный с виду Локи.

— Как же так получилось, что вы привезли человеческие яды и пребывали в полной уверенности, что они безвредны для асов, если нет ни одного вещества, которое было бы вредно для человека, но безвредно для аса?

Глаза Локи заблестели злым зеленым пламенем и опасно сощурились, а сам он походил на хищника, готовящегося к прыжку. На его лице играли разноцветные всполохи пламени. На мгновение даже показалось, что он сам охвачен пламенем.

— Я не требую от вас немедленного ответа, — продолжил царевич, а по толпе ученых пронесся вздох облегчения. — Он ничего не изменит. Но мы все должны сплотиться на благо Асгарда. Подобные ошибки недопустимы, поэтому мы с мастером естественной науки отобрали книги для вас, логисты. Изучите их, чтобы не поступать вновь столь же безрассудно и опрометчиво. Иначе вы будете по колено в крови своих же друзей.

Огонь, словно в подтверждение его словам, приобрел красные оттенки. Или так показалось мнительному Дагару, который очень хотел позвонить прямо сейчас в 911 и попросить немедленной помощи. Но тут Локи вернулся в центр поляны, позади него вновь вспыхнуло пламя, а у Дагара от сердца отлегло. Кажется, бог успокоился и сегодня казнить не будет. Как же хочется попасть в Норвегию с ее правовыми нормами, прекрасными тюрьмами и отсутствием смертной казни!

— Вернемся к недавней трагедии, — продолжил Локи. — Уже двадцать ваших друзей погибло. Четверо проходят лечение в Етунхейме, и скоро дочери Лафея нанесут нам официальный визит. Остальные раненые идут на поправку благодаря нашим целителям.