Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Ершел

— Проиграть, — хмыкнул Хагалар. — Проиграть? Я выиграл несколько партий у самой Хель, и ты думаешь, что я проиграю мальчишке?

Он засмеялся чересчур пьяно. Он плохо себя контролировал. Понимал это, как понимал и то, что бежит от той, от кого собирался уйти победителем.

— Если я проиграю, то лично отправлю себя в Вальгаллу. Не пожалею доброго клинка.

С этими словами он вскочил на коня, но до его чуткого слуха донесся тихий вздох Царицы Листиков:

— Если Локи раньше не отправит тебя в Хельхейм.

====== Глава 81 ======

Один ожидал, что визит Гринольва в соседний мир будет недолгим, и в самом скором времени полководец явится к нему с очередными расспросами. Стоило назначить встречу в Бильскирнире —

единственном деревянном чертоге, где точно не было лишних ушей, — но Гринольв не знал о его существовании, поэтому Один заперся на самом верху Валаскьява, разложил на столе актуальную карту Етунхейма и освежил воспоминания о тех днях, когда мир гигантов был великой державой.

Погода стояла прекрасная, светлая — Фригг пряла облака столь искусно, что они гуляли по небу, не заслоняя солнце. Один любовался чудесным Фенсалиром с золотыми березами, припорошенными свежим снегом. В их корнях притаились и заснули до лучших времен многоногие змеи, а вместе с ними жабы и прочие гады, коих Один когда-то насильно поселил в женском чертоге.

В Асгарде выпал снег, но зима ничего не изменила в распорядке дня воинов, которые беспрестанно тренировались, хотя дата нового похода не была назначена, да Одину и не хотелось назначать ее. Он считал, что однажды установил гегемонию в Девятимирье, и ничего лучшего народы не имеют права желать: слишком свежа еще память об ужасах межмировой войны, которую остановил истинный бог.

До последней зимы Всеотец не задумывался о том, что прошли столетия, сменились поколения, родились те, кто не знал ничего о былой резне, кто слышал только искаженные пересказы, песни и стихотворные баллады, посвященные тому страшному — а для романтичной молодежи прекрасному — времени. Большая часть этой самой молодежи погибла бы, случись снова столь же великое побоище. Причем погибла не на полях сражений, а от голода в собственных колыбелях. Но молодые воины этого не знали, каждый представлял себе, как вокруг высятся горы трупов, а он остается на коне, единственный, израненный, но с трепещущим сердцем и победным стягом в руке. Одину слишком хорошо были знакомы подобные мечты, ведь когда-то, очень давно, он сам бредил войной и славой. И только получив и то, и другое, искупавшись в крови бесчисленного множества врагов, убив тысячи виновных и невинных, он понял, что не в этом суть жизни. Вполне естественно, что молодежь, не нюхавшая крови, придерживается противоположных взглядов.

Один долго бы еще наслаждался заснеженным Асгардом и далеким криком чаек, делящих полудохлую рыбку, если бы ему не доложили о возвращении Гринольва. Всеотец немедля прошел в соседнюю комнату и велел собрать на стол — наверняка полководец голоден, наверняка ничего не ел по прибытии, а сразу понёсся докладывать о своих открытиях царю — по крайней мере, раньше он поступал именно так.

Один нашел Гринольва вышагивающим по узкому орнаменту на золотом полу. Он специально ступал по линиям, образующим длинную спираль, не замечал ничего вокруг и бормотал нечто бессвязное, что свидетельствовало об усиленной работе мысли. Один не смог удержаться от старой шутки: неслышно пристроился за спиной Гринольва и проделал достаточно длинный путь, прежде чем спираль закончилась, а полководец развернулся и врезался в своего царя. Старая шутка. Старше Гринольва, а, возможно, и самого Одина.

— Ваше величество! — советник принялся перечислять все титулы Одина, здоровался с ним так, будто перед ним иноземный посол. Всеотец терпеливо ждал окончания фарса — недавнее пробуждение давало о себе знать: Гринольва порой заносило, привычки и память подводили своего хозяина.

— Я осмотрел Етунхейм вместе с твоими детьми, — Гринольв так резко перешел к делу, что Один не сразу понял, что «дети» — это не Тор и Локи, а Тор и Сиф. — И я крайне удивлен тем, что узнал.

— Мы разрушили Етунхейм, я же говорил тебе, — притворно

вздохнул Один. — Там мало что осталось от былого.

— Дело не в разрушениях. Дело в твоем сыне.

— Он совершил что-то непозволительное?

— Я говорил с ним о прошлом и выяснил, что он ничего достоверного о Етунхейме не знает. Все те етуны, которые гостили когда-то в Асгарде, с кем мы вместе пили эль и ели акул, все они для него — герои сказок, — Гринольв испытующе посмотрел на своего царя. — И будущая царевна Сиф подтвердила его слова. Я хотел бы узнать, что произошло? Почему самые сильные воины Асгарда, его будущие правители не знают ничего о вероятном противнике?

— Что ж, я отвечу на твой вопрос, — Один сел за стол и предложил Гринольву разделить трапезу. Тот набросился на еду столь рьяно, будто не ел несколько дней. — Мы с тобой помним, каким был Етунхейм в твое время, до последней войны. Процветающим. Центром науки, искусства, создателем нескольких боевых школ…

— Память меня не подводит, — пробурчал Гринольв, не прожевав, и тут же подавился.

— Если тебя не подводит память, то вспомни, как зарождалось Девятимирье, — Один подал знак слуге, и тот, немного смущаясь, похлопал полководца по спине и тут же отпрыгнул в сторону, страшась праведного гнева. — Лава Муспельхейма и лед Нифльхейма столкнулись и породили Имира и корову Аудумлу, от которых пошло всё сущее. Великаны Муспельхейма и Нифльхема существовали с самого начала времен, а етуны — это смесь двух рас великанов, которым досталось всё лучшее и которые поднялись на несравненно более высокую ступень развития.

Гринольв мелко закивал, едва справившись с кашлем. Не было смысла пересказывать ему скучные банальности, он прекрасно помнил мифы о сотворении Девятимирья. Не знал он только одного: сколько в мифах правды, а сколько — позднего вымысла.

— А раз так, — Один сделал паузу, — то очень сложно понять и объяснить, почему не етуны, впитавшие в себя силы двух изначальных рас и многомерно увеличившие их мощь, должны править Иггдрасилем? Асы появились много позже и никак не связаны с гигантами. Да, именно асы могут брать в жены представителей любых других рас и заводить от них детей, но это слабое основание для владычества над мирами. Поэтому, Гринольв, мы не просто разрушили Етунхейм физически, мы низвергли великанов в пучину варварства и разнесли о них ту молву, которая навсегда опорочила их в глазах других народов. Это не было такой уж сложной задачей, как кажется. В твое время нас занимали более важные дела, Асгард был на грани гибели, но именно твои победы сделали возможным в будущем, спустя столетия, победить Етунхейм и установить асгардское владычество над девятью мирами.

Один замолчал. Гринольв медленно пил мёд из высокого рога, обдумывая услышанное.

— Значит, Етунхейм полностью уничтожен.

— И сам по себе, и в душах других народов, — кивнул Один. — Великаны еще нескоро от такого оправятся. Прошла почти тысяча лет деградации, теперь это раса полудиких варваров. В Утгарте и мелких поселениях остались очаги культуры и образования, которые постепенно развиваются, остались всесторонне образованные семьи, целые кланы, но пройдет еще не одно тысячелетие, прежде чем Етунхейм восстанет из пепла, а когда восстанет, то никто етунов не примет и дел с ними иметь не захочет.

Гринольв не обрадовался такой перспективе, но промолчал.

— А остальные миры? Как мы можем готовиться к войне с несколькими мирами, не зная ничего об их численности, вооружении, даже запасах продовольствия?

— Хеймдаль всё видит, а Хагалар многое знает.

— Очень интересно, откуда, — сощурился Гринольв.

— Я вручил ему в руки Тессеракт. Он пользуется им по своему разумению.

— Пользовался.

Один нахмурился.

— Тор привез Тессеракт во дворец. Его отдали с какой-то хрустальной игрушкой и документами. Мы поэтому так сильно задержались.