Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
— Я должен сказать тебе.
— Я должна сказать тебе.
Слова, произнесенные одновременно, заглушили новые вопли чаек, столь несуразные в такой напряженный момент. Мимо, к немалому удивлению Тора, прошел слуга с огромной корзиной, полной мороженых водорослей, и пробормотал, что от вредных птиц совсем житья нет: только и делают, что едят да портят фонтаны. Воины не стали вступать в разговор, но красивый момент всё равно упустили.
— Думаю, мы хотели сказать одно и то же, — нашлась Сиф, отрывая особенно большой кусок хлеба: старого друга она вовсе не стеснялась и ничего от нее него не скрывала.
— Наверное, — пробормотал Тор, провожая взглядом слугу. Стоило ему скрыться среди заснеженных деревьев, как навстречу ему вышла асинья. Что за напасть! Поговорить с глазу на глаз даже среди холмов
— Да, — украдкой вздохнула Сиф, но в голосе ее слышалась непоколебимая решимость. — К сожалению, я совершеннолетняя, мне нужен хоть какой-то муж. Я рада, что это будешь не ты. Мы навсегда останемся боевыми товарищами.
— Я никогда не желал тебя в супруги, ты знаешь, — подтвердил Тор, подсаживаясь на самый краешек фонтана: очередные царедворцы прошли мимо, нарушая границы личного пространства. — Мама и тетя прочили тебя мне в жены.
— Я знаю. И теперь выйду замуж за пяти или шеститысячелетнего старика, — Сиф озорно усмехнулась: она как всегда была полна решимости лично вершить свою судьбу.
— В Мидгарде у меня остался друг, который упал во льды и там долго спал: успело смениться три поколения людей, — Тор с удовольствием вспомнил Капитана Америку. Он был не похож на Гринольва ничем, кроме судьбы.
— Что ж, если мне будет сложно совладать с супругом, я навещу твоего друга и спрошу совета, — обещала Сиф. — Как его зовут?
— Стив Роджерс.
— Это о нем спрашивала за ужином Беркана?
— Да, о нем.
Сиф хмыкнула и протянула оставшийся хлеб Тору. Бог грома сунул его в рот при всеобщем чаячьем неудовольствии.
— Гринольв настаивает на скорой свадьбе, не хочет ждать ни лета, ни, тем более, начала зимы, так что, как только мои родители будут готовы, мы поженимся, — твердо заявила Сиф. — Он переедет в мои дворцовые покои, мы договорились. Он понимает, что я не хозяйка дома и никогда таковой не буду. Это все понимают. Даже Всеотец обещал, что в честь свадьбы отдаст нам на несколько дней в услужение своего Фальхофнира. Сразу после торжественного парада в нашу честь. Живой талисман Гладсхейма на время перейдет к нам обоим — это будет объявлено во всеуслышание. Надеюсь, Гринольв поймет намек и никогда не забудет, что я жена ему, но не служанка. Вот будет позор, если конь покорится моей руке, а не его. Надеюсь, этого не случится, хотя меня уже предупреждали о том, что Один любит злые шутки. И да, Гринольв знает, что я не поеду в его земли, мне надо быть ближе к ристалищу и к воинам, чтобы первой попасть на новую войну.
— Без Радужного Моста войны не будет, — уточнил Тор, слегка подавленный напором подруги и поведением отца: подарить на несколько дней любимое Косматое Копыто в качестве символа равенства супругов? Что за нелепость! Но и Сиф хороша: еще недавно заикнуться боялась о свадьбе и всячески избегала вопросов о своей дальнейшей жизни, а теперь решительно настроена на неравный брак и обязательно последующее за ним повторное отвоевание прав.
— Гринольв обещал, что Мост вот-вот восстановят.
— Гринольв обещал? А он откуда знает? Неужели от Хагалара?
На этот вопрос у Сиф не было ответа, и Тор решил лично спросить у новоиспеченного друга-предателя. Если Радужный Мост и в самом деле скоро починят, то бравые воины Асгарда под руководством Гринольва восстановят порядок в Девяти Мирах, и он сможет показать отцу, на что способен, как когда-то Сиф доказала всем, что способна драться с мужчиной на равных. В нее почти никто не верил, все говорили, что только валькирии имеют право воевать, а благородные девы Асгарда даже не поднимут тяжелый меч или топор. Но Сиф пошла против правил, против воли родителей, против злых языков. Заручившись поддержкой наследников престола, она выбила себе право посещать занятия вместе с воинами, она сама изобрела копье, с которым превосходно управлялась, она выучилась владению всеми видами оружия, хотя лучше всего ей давались легкие кинжалы. Бесчисленное количество раз она сражалась с Локи на кинжалах, и кто чье мастерство оттачивал, было неизвестно. Она даже Огуна соблазнила на метательные ножи и обучила управляться ими, что спасло ее во время последней стычки
====== Глава 92 ======
Белое Царство, Золотое Царство — как только не называли Асгард в других мирах, но в зимнюю половину года он был достоин только одного прозвища — Темное Царство. Почти шесть месяцев в году темнело очень рано, а если небо застилали тучи, то световой день составлял не более трех часов или вовсе не наступал, и рассветные сумерки плавно перетекали в закатные. В такие дни, больше напоминающие ночи, в Гладсхейме почти всё время горели свечи, факелы, костры, печи и камины — всё то, что давало хоть немного тепла и света, к которому тянулись все обитатели «Чертога Радости» — стражники, советники, придворные дамы и кухарки, но только не супруга Всеотца, которая не любила свет и предпочитала темноту. Ведь именно во тьме она видела тени прошлого и будущего, нашептывающие ей свое предназначение. Это было сродни страшному проклятью: ведать грядущее, но не изменять его. Фригг могла рассказать, что видела в миражах и видениях, но её слова слишком часто неправильно истолковывали и обрекали себя на еще более страшную судьбу, чем предсказанная. Однако сегодня, в шестнадцатый день месяца тори, видения не преследовали ее, несмотря на царство дневной ночи.
Ближе к вечеру царица легкой поступью вошла в личные покои: безжизненные, полутемные. Заботы Фенсалира и развлечение дерзких иномирских гостей сменились долгожданным отдыхом. Когда-то давно Фригг мечтала о том, чтобы отвоевать у жизни всё, что позволит судьба. И ее завоевания были огромны. Она была не просто женой Одина и матерью наследников, она была самой могущественной женщиной Иггдарасиля. Когда дело принимало серьезный оборот, то именно к ее словам Один прислушивался. Ее не просто так нарекли хранительницей мирной жизни, ремесел и домашнего очага, покровительницей не только брака, но и всех связей между асами. Природный ум позволял ей не прибегать к силе, а выстраивать сложные стратегии, которых никто не ожидал от женщины. Она знала, что именно поэтому почти всегда выходила победительницей из споров с супругом да и не только с ним.
Только вот давно уже не представлялось случая поспорить о чем-то по-настоящему существенном: до последнего времени судьба Локи была делом вовсе неважным, а последствия недавних событий были настолько непредсказуемы, что даже неясные видения будущего их не затрагивали.
Фригг обладала такими богатствами, о которых не смела мечтать ни одна асгардийка, но сейчас она чувствовал себя разбитой, усталой и недостойной всех тех громких титулов, которыми ее величали. Она желала только одного: забыться ранним сном, — но заснуть мешал холодный ветер, колеблющий одинокие факелы: дверь на огромный балкон была распахнута. Нахмурившись, царица поспешила закрыть ее, но замерла, едва мазнув взглядом по фигуре, сидевшей на парапете.
— Хагалар? — спросила она недоуменно.
Ответа не последовало. Фригг, привыкшая к глупым шуткам старого знакомца, хотела было запереть дверь, как вдруг ночной гость повернул голову. Царица непроизвольно отпрянула в сторону: это был вовсе не Хагалар.
— Ты вернулся, — потрясенно произнесла она, во все глаза глядя на бледное лицо и черную одежду, сливавшуюся с ночной мглой. — Зачем? Тебя давно нет в живых.
Фигура легко спрыгнула с парапета, заставив царицу сделать пару шагов назад. В сердце закрался самый настоящий страх, хотя загадочное существо даже не пыталось пугать ее. По крайней мере, пока.