Луна 84
Шрифт:
— Вряд ли и ты долго протянешь.
Павел никак не комментирует этот выпад. Оно и к лучшему. Несколько сотен осужденных парней хоть и не слышат их разговора, но все видят.
Под громкий сигнал ворота открываются. Пять охранников во главе с Брауном появляются на площадке. Они идут кольцом, и в центре находится парень в форме заключенного, на плечах которого лежат руки охранников. На голове мешок. Стоун пытается разглядеть, кто это.
Начальник по-привычному бодр, словно сидит на синтетике. Он как робот, которому каждую ночь форматируют память, а утром вставляют заряженный блок питания и отправляют вновь мучить все живое.
Стоун молчит, а Павел, который все это время предпочитал с закрытыми глазами витать где-то в своих облаках, увидев начальника колонии, оживает.
Охранники останавливаются в центре площадки прямо перед провинившимися заключенными.
— Заранее прошу прощения за то, что нарушаю ваш законный тихий час, — обращается Браун к заключенным. — Впрочем, вижу, вы и так не спите.
Те, кто лежал, поднимаются с коек и подходят
— Сегодня вы поймете кое-что важное о людях. О человеческом нутре. Начну с объяснения, почему эти два заключенных за моей спиной оказались на наших столбах позора. Заключенный номер один и заключенный номер триста три, Дикарь и мистер Стоун. Надеюсь, вы не думаете, что они там, наверху, из-за того, что произошло между нами. «Старички» знают, что я сам иногда люблю размяться, поэтому тут нет ничего личного. И все же вчера, во время Терок, сговорившись, они искусственно создали конфликт с группой заключенных, преступив, так сказать, неписаные законы «Мункейджа». Дракой они отвлекли внимание охраны — и, признаюсь к собственному стыду, мое — и во время этой шумихи был хладнокровно задушен сосед мистера Стоуна Хадир Тарек. Воспользовавшись случаем, Дикарь также устроил покушение на меня, но, как вы знаете, мне не привыкать — и уж тем более не привыкать к агрессии со стороны этого животного! — Браун указывает пальцем на Павла. Толпа гудит и кричит. — Я понимаю, понимаю ваше возмущение! Я также понимаю, что не все из вас меня любят, и это нормально! Но я абсолютно уверен в том, что вы все ненавидите заключенного номер один. На правах самого опасного, беспринципного преступника он три года назад стал первым заключенным «Мункейджа». — Браун жестами успокаивает толпу. — Да… Да. Наша колония — место сложное. У вас накапливается негативная энергия, которую приходится иногда выплескивать. У нас для этого есть все: честные возможности размять кулаки, есть Подведение итогов и есть Дикарь. Что ж, сегодня к этому прибавится еще кое-что. Точнее — кое-кто. Дэниел Стоун — «друг» покойного, человек, который провел с Хадиром две недели и, по свидетельству многих, сблизился с ним. Мистер Тарек в порыве доверия рассказал Стоуну о том, что ему перепало большое дело и возможность открыть для себя все блага «Мункейджа»! Такова наша основная версия. Дэниел Стоун! — Браун кричит еще громче, тыча в него пальцем. — Человек, предавший своего друга, человек, предложивший Дикарю убить своего соседа по камере и забрать то, что досталось Хадиру! Заключенный номер один сделал это, пока все мы были отвлечены дракой, а затем как ни в чем не бывало сам стал ее участником, отводя от себя подозрения! — Толпа забрасывает Стоуна и Павла оскорблениями. Летит туалетная бумага и всякое барахло. — Дэниел Стоун — человек, не ценящий дружбу, не ценящий ваш труд, ваши клубы и Терки, человек, ищущий блага лишь для самого себя! Если… Павел Самсуров, — Браун почти выплевывает его имя, — пример агрессивного поведения, то мистер Стоун — пример лицемерного и омерзительного поведения! Но, пожалуй, их общая черта, черта, которую лично я просто ненавижу, — это подлость. Самая настоящая человеческая подлость. Я ощущаю запах гнили, исходящий от них, и уверен, что большинство из вас ощущает то же самое, всего лишь смотря на них. Именно поэтому они оба здесь, на столбах позора! Перед вами! Это скромное наказание со стороны руководства. Мы свое дело сделали и показали отношение к подобным поступкам, но эти двое и дальше будут делить с вами стены вашего дома, делить с вами пищу и воздух. — Заключенные возмущенно гудят. — Я вас прекрасно понимаю, но руководство колонии не убийцы. Убийство ради убийства — это грубое нарушение наших правил. Все, что делаем мы, — в рамках устава, который нам приходится соблюдать. И вот об этом мы сейчас и поговорим. Ведь у нас еще одно важное событие. Быть может, вы забыли, но сегодня Черный день — день, когда устав колонии в принудительной форме требует от меня, чтобы я казнил одного из вас. Раз в месяц один человек — ни больше ни меньше.
— И зачем это нужно?! Как вы оправдываете убийство? — врывается вдруг чей-то голос.
Стоун узнает Оскара.
— Перенаселение, триста первый. Я не могу допустить перенаселения «Мункейджа», а ведь с Земли к нам всё присылают и присылают заключенных! Не поймите неправильно, я счастлив каждый раз принимать новую партию. Искренне рад. Но не забывайте главную задачу начальника колонии и задачу любого подобного учреждения, на Земле или на Луне. Наше дело — помочь вам в личностном росте. Я не люблю слово «перевоспитание», потому что не верю в него, и наш Дикарь тому доказательство, но я верю, что каждый из вас может стать полезным членом общества. И подобные… мероприятия, — Браун указывает на заключенного с мешком на голове, — лишь способ подтолкнуть остальных к размышлениям, чем бы вы могли быть полезны колонии. И в очередной раз вспомнить, какая же все-таки ценная штука жизнь и как легко ее можно лишиться. Просто из-за неудачного жребия. Ну и, кроме того, в некоторых камерах уже сейчас находится по четыре человека и мы плавно приближаемся к своему максимуму, а что делать тогда? Мне придется заселять новичков к Дикарю в надежде, что он оправдает мои ожидания и наутро можно будет выносить их трупы?! — смеется Браун.
Затем его улыбка до жути резко сменяется серьезной гримасой. Он срывает мешок с головы заключенного. Стоун узнает соседа с нижней койки и, не выдержав, вскрикивает:
— Гарри!
Гарольд морщится
— Если ты и дальше будешь меня перебивать, то составишь ему компанию! — рычит Браун, и Стоун замолкает. — Гарольд Финч, порядковый номер двести девяносто пять. Избран совершенно случайно и станет первой жертвой нового метода казни. А что? Работа в колонии ведется обоюдная. Мы тоже стараемся развиваться вместе с вами. Тестировать новые методы стимуляции жизни в этих холодных стенах. Например, недавно я прослышал, что заключенные не очень рады нашему старому методу. Правда, мне он казался наиболее гуманным. Пуля в лоб. Без мучений. Но вы сочли это решение неоптимальным, и я направил запрос выше. — Браун вынимает из нагрудного кармана пластиковый предмет цилиндрической формы. Прозрачные стенки выдают ярко-зеленую жидкость внутри. — И вуаля! То, что вы просили. Изящное решение. Это капсула. В нее встроен крошечный таймер, после активации которого включается обратный отсчет. Через полчаса капсула сама распадается, высвобождая чудо-жидкость, которая моментально испаряется. При вдыхании она медленно парализует жертву и, по словам изобретателей этого вещества, вызывает вначале адское жжение в дыхательных путях, затем проблемы с легкими — и наконец мучительную смерть от удушья. Вопросы? — Зрители, завороженные маленьким предметом в руках начальника, молчат. — Отлично. И как всегда… Во имя процветания колонии! — Браун нажимает на капсулу и бросает за ворот Гарольду. Тот в ужасе мычит. — Извините, мистер Финч, назад дороги нет. — В обоих секторах гробовая тишина. Никто не пытается оспорить происходящее. — Подготовленный к казни заключенный будет отбывать последние полчаса жизни в одиночке при полной изоляции. Ядовитые пары будут высосаны через вентиляцию, поэтому не волнуйтесь. Никто из вас не пострадает.
Браун кивком отдает команду охране — и двое, схватив Гарольда под мышки, тащат его на пятый этаж, в одну из трех доступных изоляционных камер.
— Ну что ж, на этом объявления закончены. Дальше все по стандартному расписанию.
Браун направляется к воротам.
Звучит крик, которым Дикарь будто пытается разнести колонию к чертям. И затем, вытянув ноги вперед и резко опустив, он бьет обеими стопами по трубе. Браун, развернувшись, смотрит на Павла. Тот еще раз кричит.
— Это все, что у тебя есть? Будешь лаять? — усмехнувшись, Браун разворачивается и уходит, но снова останавливается, когда слышит доносящиеся из Сектора два крики: «Феникс! Феникс! Феникс!»
Начальник сверлит глазами инициатора ежедневной акции. Павел так же не отводит от него хищного взгляда.
— Ты же помнишь, что я обещал тебе? — спрашивает первый заключенный колонии. — Однажды.
Начальник, увидев на экране трансляции себя и происходящее вокруг, теперь уже окончательно покидает площадку.
Электричество через трубу бьет по пальцам рук, а затем и между лопаток.
— Даже чертова труба... — бурчит Стоун. — Даже она под напряжением...
Поворачивается к Самсурову. Тот не сводит глаз с камеры, где дожидается своей смерти Гарольд. Стоун осознает, что оба его соседа убиты, а против него настроена вся колония. Отсчет последних дней пошел — и теперь хлебные шарики уж точно не пригодятся. Целая камера зачищена для новой партии. Хадир был убит вчера, Гарольд умрет сейчас, а на затылке Стоуна Браун собственными руками будто бы нарисовал мишень.
Пустое место
Теперь Стоун понимает, что стал символом предательства, памятником подлости. Продолжая висеть на столбе, он ищет, за что бы ухватиться, чтобы выжить. Есть надежда, что толпа простит его — учитывая, через какие страдания ему пришлось пройти, — пожалеет бедолагу… Но эти мысли быстро сходят на нет, когда он слышит, какие оскорбления и угрозы вылетают из камер ему вслед.
Новая волна тока проходит по телам Стоуна и Павла. Через некоторое время еще раз. Триста третий кричит. Он не может понять, как это заключенному номер один удается сдерживаться: тот дрожит, шипит, но молчит. Нет сомнений, что ему тоже больно. Нет сомнений, что Павел — обычный человек, а не киборг или инопланетянин. Он кричал во время пыток, у него шла кровь, и, если бы не Стоун, он был бы, вероятно, уже мертв.
Снова разряд тока. Безуспешно. Контролировать себя невозможно. Тело бьется в конвульсиях. Зато он сделал открытие: во время воздействия тока мозг просто перестает работать. Ты будто мгновенно выпадаешь из реальности и чувствуешь лишь смесь боли и ощущения, а сознание разбивается на тысячи осколков. А когда все проходит, ты просто пытаешься собрать из того, что осталось, нечто цельное. Травмированное, но цельное. И никак не можешь повлиять на процесс восстановления — просто терпишь боль и ждешь, пока сознание включится, как операционная система после аварийного отключения. Некоторые данные восстанавливаются, некоторые — нет.
«Очень ловко. Чтобы мы не уснули, — думает Стоун и даже выдавливает улыбку. — Cердце не сможет долго выдерживать такие нагрузки, так что теперь общение с Дикарем не особенно повлияет на мою репутацию».
Именно поэтому он озвучивает самое главное из того, что хочет узнать, пока еще жив:
— Ты убил Хадира? — Стоун не знает, что из сказанного Брауном правда, но Дикарь вполне мог убить его соседа. Тот молчит. Кажется, уснул. Или потерял сознание. Или умер. Нет, такие не умирают. Если он умудрился выжить в колонии за три года, то вряд ли этот столб и электрическая щекотка способны его прихлопнуть. — Эй! Ты убил Хадира?! — Приступ гнева — а чего теперь бояться? Стоун напирает дальше: — Это ты его убил?!