Луна 84

Ханипаев Ислам

Стоун, скорчив невинное лицо, открывает рот, но Оскар его перебивает:

— Сука… Брат, просто скажи как есть. Без заумных речей, просто скажи, он умер из-за тебя? Все это дерьмо из-за тебя? Ты его подставил?

— Скажи как есть, — спокойно добавляет Бен.

— Я… — начинает неуверенно Стоун, но продолжение застревает комом в горле.

Ему вдруг необъяснимо хочется заплакать, но он, опустив глаза, старается держаться. Инстинкт выживания снова берет верх. Мозг судорожно перебирает варианты ответов. Что угодно,

лишь бы отвести вину. Стоун себя знает: он всегда выкручивался. Из любых ситуаций. В голову приходит отличное решение: обвинить Брауна, а свое молчание назвать требованием взять вину на себя, иначе он пойдет следом за Гарри в следующем месяце. При условии, что выживет. Достаточно убедительная версия. Очень похоже на Брауна. Должно сработать.

Составив спасительную речь, он открывает рот, но опять осекается, увидев за соседним столом Хадира. Тот, грустно улыбаясь, машет рукой, как в день, когда решился на поступок, который его убил. И эта сцена, возникшая перед глазами, не дает лжи вновь вырваться из его рта.

— Я не знаю, — вываливает Стоун, стараясь проглотить комок в горле. — Не знаю…

Оскар бьет стаканом по столу:

— Ты или не ты? Репутация тут ни при чем! Я просто хочу знать!

Стоун виновато отводит взгляд.

— Сукин сын! — рычит Оскар и бьет соседа по лицу. Тот падает со стула.

Оскар собирается встать из-за стола, но Бенуа хватает его за плечо и, как игрушку, усаживает обратно. Стоун даже не пытается подняться. По двухнедельному опыту жизни в колонии он понял, что в таких ситуациях лучше лежать. Оскар, на несколько секунд замерев, бурчит что-то себе под нос на испанском, затем сбивает поднос с завтраком Стоуна прямо на хозяина.

— Ты выбрал не тот путь, — произносит с сожалением Бенуа. — Тебе лучше сесть за другой стол.

Стоун поднимается, забирает свой стакан со стола и идет дальше, выискивая себе новое место. Едва ли не все заключенные провожают его взглядом. Еще одна тарелка летит в него, кто-то толкает плечом. Стоун с трудом удерживается на ногах. Две попытки присесть к безбилетникам заканчиваются неудачно: ему либо угрожают, либо, заняв стул в последний момент, дают понять, что не будут рады такой компании.

Наткнувшись на пустой стол, он садится. Молча смотрит на содержимое стакана. Он понимает, что стоит на краю обрыва — и дело не только в опасности для его жизни, но и в обиде. Он готов сломаться, готов разреветься перед толпой.

Плюхнувшись на стул напротив, один из заключенных протягивает ему тарелку с супом. На руке единственный во всей колонии черный браслет. Стоун удивленно поднимает глаза.

— Ешь. Нет аппетита, — произносит Павел и небрежно бросает на стол ложку.

Та, с дребезгом попрыгав по металлической поверхности, летит к Стоуну, затем падает, но, резко сжав бедра, триста третий успевает ее поймать. Дикарь залпом осушает содержимое своего стакана, потом ложится

на несколько стульев, стоящих вдоль стола.

Стоун, замерев, смотрит на суп, потом оглядывается. Заключенные искоса наблюдают за происходящим. Фыркнув, Оскар разворачивается и усердно заталкивает в рот ложку за ложкой. Стоун неуверенно берет в руки теперь уже свою ложку и медленно принимается за прием пищи. Еда холодная. Другого, придя последним, нет смысла ожидать.

Голос из-под стола добавляет:

— Засовываешь ложку в рот. Жуешь. Глотаешь. Затем повторяешь. Не думая.

Стоун просто сидит.

— Не слышу, как ты жуешь. Ешь, чтобы жить.

— Я не хочу… — выдавливает он из себя.

— Они все смотрят и ждут. Если не ешь — значит, не борешься за свою жизнь. Если не будешь бороться, то количество желающих тебя прикончить увеличится. Тебе решать, что они увидят.

Стоун выполняет команды и через минуту-другую доводит действия до автоматизма. Заключенные быстро теряют к нему интерес. Плавно начинает нарастать привычный гул — обсуждение предстоящих Терок.

— Лучше тебе сегодня не появляться на Терках, — говорит Павел все так же лежа.

— Что? — переспрашивает Стоун.

— Не иди на Терки, — прямо отвечает Дикарь.

— А что мне делать? Сидеть в камере? Рано или поздно он меня казнит.

— Рано или поздно — да. Но если не хочешь умереть сегодня — не выходи на Терки.

Остальное время Стоун ест молча.

— И как долго мне прятаться? Пока не забудут? — триста третий едва слышно усмехается собственным словам.

— Не знаю. Закончил?

— Да. Спасибо, — произносит Стоун после того, как проглатывает последнюю ложку.

Игнорируя его слова, первый встает и идет к выходу.

Стоуна пугает это одиночество за столом. Он не раз был свидетелем возникавших здесь драк, которые зачастую заканчивались кровопролитием. Каждый, кто проходит за спиной, может легко провести чем-нибудь острым по его шее и закончить все страдания. Он бросает взгляд на Дикаря и видит, что тот, несмотря на возможность уйти, продолжает стоять, ничего не делая.

Наконец поняв, что тот ждал, пока он доест, Стоун вскакивает из-за стола и быстро направляется к выходу. Проходя рядом со столом бывших друзей, он чувствует их взгляды, полные презрения, гнева и сожаления.

Как только триста третий оказывается за его спиной, первый выходит в коридор. Заметив появление Павла, охранник что-то произносит, приложив руку к уху, и активирует шокер. В сопровождении конвоя ненавидимая всеми парочка возвращается на территорию первого сектора.

План Стоуна — быстро вернуться в камеру, а что будет делать Дикарь? Тот раз в неделю присутствовал на Терках и даже вроде вел какие-то короткие беседы, ну или отвечал на нападки. Павел мгновенно сворачивает к лестнице. Стоун, еле поспевая, ковыляет за ним.