Лягушонок на асфальте (сборник)
Шрифт:
Францию. Ночью, в самую глушь, таможенный полицейский, этакий громадина,
проверил у нее паспорт. Когда пересекли границу Чехословакии, все трое
торжествовали, пели, дурачились. После они узнали: Джу прилетел из Италии в
Париж. Но он опоздал на сутки. Шпионы не очень тщательно шпионили.
Пока Наталья Федоровна и Галина Евгеньевна поили Машу чаем, вернулись
Кира и Сергей Федорович.
Сергей Федорович подсел к приемнику. На чуточной громкости плутал в
суматошном
джаз, на проливни скрипичной музыки, на разноязычных дикторов,
сокрушавших противников своих правительств.
Его рука замерла: издалека, сквозь цикадный шелест прорвался мужской
голос. Хриплый, гундосоватый, картавящий. Он почему-то не отталкивал. За
мелодией, которую он гнул, разглаживал, золотил, можно было идти в
безлунном лесу, как за лучом фонарика.
Сначала за спиной Сергея Федоровича встала сестра, затем - мать. Едва
голос затих, словно его утянуло туда, откуда он пробился, выпутываясь из
цикадного шелеста, Галина Евгеньевна, ее дочь и сын восторженно загалдели,
дробя «р» и говоря в нос.
Кира провела ладонями от щек к вискам. В этом жесте почудилась Маше
неловкость.
Через мгновение, ощутив за собой безмолвие, разом умолкли и муж Киры, и
свекровь, и золовка.
– Шансонье, - промолвила Наталья Федоровна.
– Скорей всего рабочий.
Транслируют из какого-нибудь парижского кафе.
Кира вздохнула.
В прихожей Наталья Федоровна, стоя рядом с Машей, приглашала ее
заходить и сюда на квартиру, и в техническую библиотеку. Маша помнила, что
дети Натальи Федоровны студенты, но воспринимала ее как подружку: так
просто, сердечно и ровно держалась с ней женщина.
Маша чиркнула ладонью о ладонь, щипками одернула платьице, а потом,
чувствуя губами свое отраженное дыхание, шепнула Наталье Федоровне на ухо:
– Вы счастливы?
Наталья Федоровна погладила Машу по голове.
– Еще бы! Но, конечно, не во всем. Ох, до того очаровательные волосы!
Неземные какие-то!
– Марсианские, - подсказала Маша.
– Я сразу догадался, что ты с Марса, - пошутил Сергей Федорович.
Мимо подъезда, вихляя с ноги на ногу, ехал сивый, который определился в
ее уме после встречи в березовой роще как начальник велосипедной ватаги.
Едва вошла в ворота, навстречу ринулась повернувшая с шоссе гончая стая
велосипедистов. Сверканье, перемеженье цветных пятен - футболки, жокейки,
шелест - и уже никого. А она-то подумала, что сшибут.
Сивый, конечно, сивый организовал. И Владька, наверно, был среди них!
Рассказал или нет? О чем, собственно,
Поликлиника. Мальчишки любят хвастать чем-нибудь таким или лгать о чем-
нибудь таком. Но не Владька. Наверняка он врать не станет.
Трель велосипедного звонка. Владька. Вопросительный. Выдернул носки
парусиновых тапок из стремян, что ли, прилаженных к педалям. Чего он строго
так воззрился?
– Ну как?
– Что - как?
– Никаких симптомов?
«Вон он про что! Дура! Совсем недавно бесилась, почти умирала. И уже
забыла и думать...»
– Я психопатка, Владик.
– Не убежден.
– Ты уезжаешь?
– Завтра.
– Зачем?
– Меня, к примеру, привлекает деревянное зодчество, в частности, резьба.
– А как же я?
Маша шла по тротуару, Владька катился на велосипеде, отталкиваясь ногой
от гранитной бровки.
Ее вопрос настолько обескуражил Владьку, что он приостановил велосипед.
– То есть?
Еще ни один человек, кроме сестры и брата, не посягал на его волю, чтобы
он не был волен в каникулярные дни и недели.
– Не с кем будет кататься на теплоходах.
– Людей на них с избытком.
– А ты черствый.
– Математик.
– И все равно славный.
– Я не падок на похвалы. И я свободолюбив, потому что мне ясен смысл
несвободы.
Он отъехал.
Маша всегда была чем-то загружена: личное, семейное, школьное. В те
месяцы, когда она сама себе напоминала трамвай - с утра до ночи круженье,
мельканье, короткие остановки, ее мозг, будто запрограммированный,
неутомимо творил мечты, загадки, замыслы, исполнение которых откладывалось
на после.
В немногие необъятные дни, в которые время полностью принадлежало ей,
у Маши и не возникало мысли осуществить что-нибудь, будоражившее ее
воображение: лишь бы вдоволь поспать, набродиться по улицам и растерять
ощущение, что ты гонима беспощадной, мстящей за медлительность силой.
Здесь же, у отца, где Маша часто оставалась одна и где Лиза все сама делала по
дому, а ей ничего не поручала и не разрешала делать, она неожиданно поняла,
что если не будет теребить свое воображение, то проведет свое гощение
довольно кисло. С Владькой было бы занятно дружить, но с ним покончено.
Надумала пробраться в грузовой порт - и пробралась: сплавала на буксире,
который отволок туда баржу с подъемным краном. Целый день толкалась на
аэродроме. Наблюдала взлеты и посадки самолетов. Выпросила у
бортпроводницы значок с изображением лайнера Ил-18. Побывала в