Любовь хранит нас
Шрифт:
— День цикла сдвинулся, Ваш организм перестраивается и заново отлаживает все сопутствующие настройки. Ольга, я повторяю еще раз, Вы не беременны, — он глубоко вздыхает и добавляет, — а я спокоен, что не придется портить себе карму очередной жестокой операцией.
— Не Вам меня учить, — шиплю и наблюдаю исподлобья.
— Вы совершенно правы. Не мне. Поэтому, пожалуйста, поговорите со своим мужчиной. Думаю, что он простит Вас за поспешный вывод и несостоявшееся решение, но на будущее рекомендую выработать план, если
Какой мудрый и своевременный совет, а передо мной сейчас находится очень сытый доктор! Мужчина!
— Я могу идти? — собираю ручки сумки, намереваясь встать со стула.
— Кровь Вам все-таки придется сдать. На ХГЧ и на гормоны, — склоняется над столом и что-то быстро пишет. — Пожалуйста, задержитесь, пока я подготовлю направление.
— Зачем сдавать анализы?
— Чтобы назначить лечение и убедиться, что внутри Вас стопроцентно не зарождается маленькая жизнь. По внешним признакам и по осмотру — беременности нет. Мне очень жаль. А что внутри — покажет кровь и наша укомплектованная лаборатория.
Пристыженная его словами с опущенной головой и жутким тремором рук выбираюсь из женской клиники. Он отчитал меня, как глупую девчонку, как школьницу, хотя понятия не имеет, чего мне стоило все это и какой безжалостной тварью на самом деле ощущаю себя. Чего скрывать, я успокоилась, что не ношу под сердцем маленького человека, но от этого не стало легче, скорее наоборот. И с нашими затянувшимися никуда не нацеленными отношениями пора заканчивать. Сегодня! Если бы Смирнов был рядом, то, наверное… Сейчас!
День чудесный — не слишком жарко, но по-августовски тепло и где-то рядом, в воздухе, уже проскальзывает сентябрь. Город гудит и дышит, а на набережной выгуливаются молодые мамочки с колясками всех мастей и различной ценовой политики. Нахожу свободную лавочку, усаживаюсь, отпиваю воду и проверяю свой телефон. Режим беззвучный. Отличный результат — пять пропущенных звонков и десять непрочитанных сообщений. Лешка находится в ударе и на эмоциональном взводе, по-моему, сильно обижается и слишком громко, но интерактивно, злится:
«Что ты делаешь, душа моя? Зачем драконишь зверя? Оль, это совершенно не смешно, скорее очень глупо. Одалиска, я хочу приват! Ты избегаешь и откровенно не замечаешь меня, зараза? Черный список, тотальный игнор, Несмеяна? Не смей звонить, урод — таков наш новый уровень и план? Я, блядь, выпорю тебя ремнем и членом! Дважды, Оля! Трижды, если не перезвонишь в течение пяти минут. Сука, сука, сними же трубку! Ты, блядь, на голову больная? Климова, ау-у-у!»
и добавляет стремный смайлик, вращающий у виска импровизированной рукой;
«Где ты? Где ты? Где ты? Оль, прости меня, я очень зло и пошло пошутил…».
Похоже, Алексей получил системное сообщение о том, что «больной на голову» абонент уже
«Чего, дуреха, плачешь? Как пластырь — раз и разбежались в стороны».
— Лешка, — шепчу в трубку, дождавшись его безмолвного ответа.
— Ты решила со мной за каким-то хреном поговорить? — шипит.
— Прости, пожалуйста. Немой режим — моя вина. Поставила-забыла. Были очень неотложные дела.
— Оль, — теперь он шепчет, — я очень волновался за тебя. Мне не понравился наш утренний разговор. Ты была как будто сама не своя. Это испугало…
— Ты уже освободился?
— Да.
Врет ведь! Слышу стойким фоном веселые мужские и женские голоса, потом смешное покряхтывание ребенка, а потом куда-то в сторону осторожный шепот:
— Кукла, забери, пожалуйста, крысенка.
Господи! Крошка-«дочка» на руках у своего Великолепного отца.
— Хочу поговорить, Алеша, — прикрываю веки и зло произношу. — Это возможно?
— Я сейчас приеду домой, — запыхавшись, предлагает.
— Не надо, давай, вне дома. Приезжай на набережную, — стеклянным взглядом рассматриваю беззаботную летнюю обстановку. — Я на колоннаде.
— Через десять минут. Там найду тебя.
Слышу далекий звук автосигнализации.
— Не торопись, пожалуйста. Я ведь никуда не денусь.
— Оль, — похоже, Смирнов останавливается и переводит запыхавшееся дыхание, — дождись меня. Слышишь, одалиска?
Громко сглатываю и облизываю соленые губы:
— Обязательно…
А про себя, после сброса, добавляю:
«Алексей Максимович Великолепный!».
Он добирается на лобное место наших отношений только через полчаса. Наблюдаю, как бодро выскакивает из своей огромной машины, как дергается возле, суетится из стороны в сторону, как испуганно мельтешит глазами по суматошно движущемуся окружению, смешно размахивает каким-то пакетом. Я поднимаю руку, а он, наверное, со вздохом облегчения сразу замечает меня. С широкой улыбкой подбегает, отдает шутливо честь и отбивает крайне издевательский холопский поклон:
— Разрешите с Вами познакомиться, красивая женщина. Я — Алексей, фамилия — Смирнов, двадцать восемь лет, не женат, и, на Ваше счастье, делать этого не собираюсь. О чем мечтаете в столь поздний час одна? Вам грустно? Я готов Вас рассмешить и составить теплую компанию…
— Лешка, перестань, — озираюсь, как воровка, по сторонам, зажимаю в кулак ткань его рубашки и притягиваю к себе на лавочку. — Перестань, — выкручиваюсь, когда он лезет с жадными поцелуями в мою шею. — Смирнов, утихомирь свой бурный нрав, иначе получишь моей ладонью по своему лицу.