Любовь нам все прощает
Шрифт:
Всхлипываю, тихонько поднимаюсь и еще раз проверяю, плотно ли закрыта моя дверь.
— Здравствуй, Сереженька! Привет! — включаю видео и смотрю в посеревшее от комнатного сумрака красивое осунувшееся как будто бы от горя совсем не доброе лицо.
Смирнов раскинулся на огромной кровати в своем доме, на его обнаженной груди стоит заполненная до краев еще немного тлеющая пепельница, а в уголке странно искривленного, обезображенного судорогой, рта зажата наверняка десятая по счету сигарета. Взлохмаченная голова, густая борода и очень грустные, влажные, практически плачущие, блестящие глаза…
— Ты болен? — шепчу и пальцами прикасаюсь
— Я очень долго жду тебя.
— Сережа…
— Ты бросила меня, чикуита? — со смехом, странным детским голосом, кривляясь и искажая привычный тембр, пытается разговор начать. — Меня ведь ни разу не бросали, поэтому ни хрена, сука, не вывожу, просто не знаю, как… Ты первая, кубинка-льдинка, стерва, больная на голову истеричка! Вот тебе медаль! Ты там одна?
Подносит к объективу камеры какой-то позолоченный кулон, раскачивая им, как профессиональный гипнотизер.
— Сергей, пожалуйста, — с громким выдохом прикрываю глаза. — Перестань. Это не смешно.
— Правда? Так я и не смеюсь. Ха-ха! — наигранно похихикав, продолжает. — Обманываешь, обманываешь… А сейчас что хочешь? Не нравится подарок? Ну, извини. Сейчас слеплю еще. Я тут, — он кряхтит и поворачивается на бок, — жру шоколад. Прикинь! Пью джюс и трескаю какао-шарики в закуску. Блядь! Ой, чика, чика…
Я слышу шум, грохот и удар.
— Я тут, я тут, — картинка странно дергается, но сразу возвращается назад, на свое место.
Теперь Сережа на полу с откинутой, «отрезанной», на край кровати головой и с дымящейся на его ключице той самой сигаретой.
— Выслушай меня, — жалобно и очень медленно скулю. — У тебя там, — показываю на свое плечо. — Ты сейчас устроишь там пожар! Смирнов, хватит! Это…
— У меня день рождения, Женя, — вдруг произносит, снимая с тела тлеющий окурок. — Мне тридцать два, детка. Три два, правда, года! Но я выиграл! Дожить до тридцати двух не каждому дано. Ура, ура, ура-а-а-а!
Господи! Вскидываю руки и зажимаю плотно рот.
— Испугалась? Нет-нет, не сегодня. Только через три дня, малышка. Ну, — злобно ухмыляется, — если повезет, конечно. Я, бл, что-то так устал… Тут адский холод! Дикий мороз — природа, сука, взбеленилась. Чика ты увезла на долбаную Кубу всю жару. Верни, мерзавка, все сюда, назад!
Сергей, опираясь на кровать, приподнимается и, как взбешенный адской болью зверь, накидывается вдруг с внезапным брызжущим слюнями рыком на кристаллический экран:
— Чего ты хочешь, Рейес? Что за игра такая? Что это за долбаные прятки? Не хочешь знать меня — отстань! Но все-таки, — трясет перед моим носом указательным пальцем, — объясни причину своего психованного поведения…
— Ты пьян? — мне кажется, я что-то стала понимать.
Не отвечает прямо, но обезумевшим демоном хохоча вещает:
— А вот и оправдание для меня! И что? Что? Ну? Выпил? И? Продолжай, чего заткнулась?
— У тебя все хорошо?
— Ой, бля-я-я-дь. Пока! Отстань.
— Я…
— Ну-ну! Называй время, сука. Время нашей встречи. Неделя, две, месяц, год, следующая жизнь? Последнее, по-моему, более вероятно и даже предпочтительнее. Так что, отвали на хрен, стерва, отвянь!
Он замолкает и, по-моему, про себя отсчитывает выданное время на скорое обдумывание моего ответа.
— Пока не знаю. Еще не бронировала, но кое-что произошло, Сережа. Мне кажется, ты должен знать.
— Не хворай, — встает и шаркает по полу.
Куда он? Уходит? Что происходит?
— М-м-м. Я очень виновата, прости меня. Сергей!
— Что, Рейес, что? — присаживается на корточки и снова скалит зубы мне в лицо. — Ну, ну, ну… Да найдешь еще кого-нибудь, не переживай.
— Мы не расстались. Слышишь! Еще раз повторяю! Я возвращаюсь. Только я очень прошу тебя, не пей, любимый. Это очень больно видеть…
— ЛЮБИМЫЙ! — тянет только это слово. — Сереженька, Сережа, Серый, Серж, СМС, сучий выблядок, ушлепок, гнида и убийца, сыночек, сраный вундеркинд… Кто там еще? Сейчас трудовую книжку подниму… Жалко выгляжу, чикуита, или похотливо? — подмигивает и резко поворачивается в профиль. — Извини меня. Очень жаль. Все не вовремя. Все! Вообще! Должно! Быть! НЕ ТАК! Почему ты там?
— Мне тяжело, я сильно сожалею, что не с тобой, не рядом. Сможешь ли простить меня? Я испугалась и опрометчиво допустила слишком грубую ошибку, которую тяжело теперь исправить, да? Не надо было, а я устроила все это… Но мы поговорим и…
— А-а-а! Все же в следующей жизни, Рейес! — присвистывая, поднимается и тут же падает животом на кое-как разложенные подушки.
Я вижу его лицо — всего один стеклянный, подозрительно стальной, но не зеленый, не родной, не доброй, не «серый» глаз.
— Я умоляю, дождись меня. Сереженька…
— Я очень спать хочу, чикуита. Пока.
Я отключаюсь и плашмя раскладываюсь на аккуратно застеленной своей кровати — нет больше сил смотреть на раненого зверя, которого я жутко, по глупости или все же по неосторожности покалечила и благосклонно преднамеренно не добила. Жестоко, Рейес, и очень зло…
*трес (кубинский трес) — разновидность гитары, распространенная на Кубе или в Пуэрто-Рико. Чем-то напоминает… балалайку. Тогда, ранее, конечно. А так гитара, полноценная, но со своими особенностями, конечно.
Глава 20
«Дайте определение числа, товарищ старший сержант! — Мам, ну прекрати, пожалуйста. — Смирнов, смирно! Отвечайте исключительно на заданные Вам вопросы. — Какое отношение математическое понятие имеет к характеристикам опасных факторов пожара? — У Вас экзамен, Сергей, а не у меня. Сформулируйте и извольте отойти подальше. — Ты шутишь, что ли? — Отставить! Повторить вопрос? — Ма… Я… — Старший сержант, Смирнов, пока неудовлетворительный результат. Хочу напомнить, что из-за этого Вы будете лишены законной увольнительной. — А что отец думает по этому поводу? — Кто Ваш отец? — Шутишь, да? В упор не знаешь батю? Твой профессиональный юморок или все же возрастной склероз? — Я закрываю ведомость по результатам Вашей текущей работы в учебном семестре. Это стопроцентный неуд. Сергей, мы с Вами встретимся на пересдаче. — Ты издеваешься? — Отставить! — Да пошла ты… — Смирнов! Добрый день, кроха! — Старший сержант Смирнов, заместитель командира взвода… — Вольно! — Тонечка, мы идем домой? — Да-да, Макс. — Что тут? М-м-м! Крючки и странные значочки! Сдал герой? Знаниями блеснул или, как обычно, нечем хвастать? — Увы. — Серега, не переживай. Что там? О! Снова долбанные цифры… — Это числа, Смирный. — Товарищ полковник, Вы бы с ней не спорили. Антонине Николаевне виднее. — Как разговариваешь с товарищем преподавателем? — Виноват. Разрешите принести извинения? — Разрешаю! — Мам… — Идите в казарму и изучите конспект, если он у Вас, конечно, есть…».