Любовь нам все прощает
Шрифт:
«Антон, Антон… Я так устала от него, Сергей! Поцеловать не хочешь? — Хочу! — Целуй, чего ждешь? Особого разрешения? Вундеркинд чудной! Неужели правда школу окончил в пятнадцать лет? Мелковат для института! — Я там не учусь, Кать. Уже все — диплом давно в кармане! Я служу в пожарной части, диссертацию пишу — это уже по другой, научной части! — Охренеть! Правда? А я тебе нравлюсь, Сергей?».
Нет! Ведь ты была с моим лучшим другом! Я бы никогда, не посмел… Господи! Как голова болит — ни хрена не помню! Задрались из-за
— Давай, шуруйте отсюда. Я скоро подойду, — отщелкиваю свой ремень и спокойно жду.
Она выходит из машины, стоит, как будто о чем-то важном размышляет, затем подходит к задней двери, открывает и рывком вытягивает мальчишку.
— Пойдем, сынок. Мы не станем ничего узнавать. Достаточно того, что я все прекрасно знаю. Отец! Отец! Неблагодарный сучий червь! Ни хрена мне от тебя не нужно, гнида.
Ну уж нет, Екатерина! Довольно меня на поводке водить! У меня сейчас несколько иные приоритеты, мечты и требования.
— Стоять! — выпрыгиваю следом и, поскальзываясь, обегаю нос автомобиля. — Мы сделаем это сейчас и перестанем тянуть кота за яйца.
— Почему сейчас? — сверкает на меня глазами.
— А почему нет, Катерина? Тебе по кайфу, видимо, тянуть бабосики из жалкого, как ты там сказала, червя, то есть меня, держать в неведении семью и шантажировать тем, что ты все расскажешь моему отцу. Хочешь я тебя сейчас пренеприятно огорчу? — вздергиваю подбородок. — М? Что скажешь, красавица?
— Чем? — прищуривается.
— Он уже в курсе!
— Кто? — кривит жалко по-клоунски раскрашенную мину.
— Максим Сергеевич Смирнов, полковник службы гражданской защиты, увы, на пенсии, с охренительным нетерпением ожидает маркированного листка, на котором будет указан тот процент родства, за который он согласен отсыпать мальчику немалого наследства. Поверь, у папы много чего в загашниках осталось — ему хватит, если пацанчик дураком не будет, или как его чудной отец не унаследует психические отклонения. Так что?
— Он знает? — она вытирает слезы и щипает щеки. — Он…
— Нет-нет, не рад. Пока! Подчеркиваю важную временную составляющую «пока»! А именно, пока мы не получим официальное подтверждение. Через ДНК анализ, Катя, не иначе! На словах и клятвах, тем более не на крови, уже не катит. Поздновато слишком! Ну так что? — присаживаюсь на корточки перед мальчишкой. — Такой расклад устраивает вашу шайку-лейку? Сергей?
— А?
— Идем на палку поплюем, повеселим врачей?
Мальчишка радостно хохочет и тянется ко мне.
— Я… — резко выпрямляюсь и сверху вниз на розовое детское лицо смотрю. — Что он хочет?
— Возьми его за руку. Хотя нет, не надо! Ты же собирался
— Отменяется. Раньше сядем, раньше выйдем. Под «сесть» я кое-что иное подразумеваю. Для протокола, Фильченко, а то с тобой… Ох! Что-то я устал за это утро.
«Сережа, как тебе?».
Чего? Сегодня будний день чудес! Внеплановое сообщение от Женьки! Фотография, на которой передо мной маячит черный кружевной наряд, лежащий на кровати. Если честно, не пойму, что это вообще такое. Рассматриваю чересчур внимательно. Перестарался, выказал огромное познавательное рвение — практически лбом въезжаю в колонну-столб.
— Господи, Сережа! Что произошло? С тобой все хорошо? Нормально?
Вздрагиваю и резко останавливаюсь.
— Все отлично, чики-пуки. Жить буду, к ДНК-анализу готов.
Блядь! Что это такое?
«Жень, я не очень…».
Свое недоумение не успеваю отослать. Господи! Кружевной лифчик, трусики, чулки… Подвязки! Привет, «Сережа», говорит «мой жалкий мальчик»!
Отпускаю ручку пацана и наклоняюсь вниз, уткнувшись ладонями в коленки. Как фридайвер, несколько раз громко выдыхаю воздух и всего лишь один раз объемно дыхательную смесь внутрь забираю.
Ну… Стерва, ты чикуита! А-а-а! Не могу стоять! Это что такое? Слюни капают, я дебильнизирую? Del, del, del все предыдущие слова, и заново по клавишам шустрю:
«Хочу это с тебя снять. Разорвать, если быть точнее. Женька, ты мелкая садистка! Рискуешь, чика. Я могу не удержаться и…». Ставлю похотливый смайлик, а затем многообещающий стикер-возбуждения ей с походом отсылаю.
Резвится бестия! В ответ мне доставляют три сердечка и стикер с очень пышногрудой кисой.
— Договаривайтесь, я сейчас подойду, — прихрамывая, говорю Фильченко с мальчишкой.
Уединившись в полутемном коридоре, в какой-то больничной нише с рядом из трех кресел набираю номер кубинской распутницы, Рейес Женьки.
— Да, — наигранно сонно отвечает. — Сереженька! Я уже сплю. Временная разница!
— Ты что творишь, чикуита? — шепотом рычу.
— Сплю, хр-хр-хр, — замолкает и вдруг смехом тишину взрывает. — Тебе понравилось? Классно, правда!
— Приезжай сегодня! — прошу.
— Нет! Потерпи, Сережа. А ты сейчас где?
— С Максом… — без зазрения совести ей отвечаю.
— Господи, ну да, ты же говорил. Забыла, я, задуренная башка! — смеется в трубку.
— Сережа, наша очередь, — долбаная Катя, как безутешная баньши, голосит возле моего уха.
— Ты не один? Кто это? — еще раз спрашивает. — С-с-с-с кем ты, Сережа?
Поворачиваюсь к Фильченко, прикрыв микрофон, всем видом демонстрирую, что ей пора убраться с горизонта «Серенького» на далекий «на хер»!
— Я, как закончу, подойду, — шиплю в лицо и раздуваю ноздри.
— Извини, — опускает взгляд и отходит на полметра, оттягивая от моих ног мальчишку.