Любовь нам все прощает
Шрифт:
— Жень, можно это все снять?
— Сережа, — пунцовеет щечками. — Я выключу свет, прости, пожалуйста, но я стес…
— Оставь, как есть, я хочу все видеть. Не забывай, что я мужчина. Мое оружие — глаза! — выставляю два пальца сначала на себя, а потом следящим жестом на экран. — Снимай все, Женька! Хочу смотреть и трогать!
Она выпрямляется и стаскивает вниз по одной бретельки лифчика. Садизм и больше ни хрена! Никак, увы, не кончу! Не хватает как-то эротического онлайн контента!
— Чашки, Женя! Иди сюда, — и сам «подсаживаюсь»
Укладываюсь спиной на изножье кровати, а чайный столик с объектом сексуального поклонения подтягиваю под свои возбужденные чресла.
— Что ты делаешь? — шепчет и закидывает руки за спину, чтобы расстегнуть крючки кружевного бюстгальтера.
— Ничего, малыш. Пока смотрю.
О! Кончу и не один, по-видимому, раз! Женя, наконец-то, освобождает сиськи.
— Красивая, моя шоколадка! — облизываю губы и внизу рукой ритмично в привычном темпе шустрю. — Сожми сосочки, Женечка.
— Ты?
— Женя! — прикрываю глаза и замученно дышу. — Пожалей меня! Ты знаешь, как это… Знаешь? Хоть представить себе можешь? Я запихнуть его в трусы не могу. Не лезет, как на флагштоке, сука.
— Может стоит обратиться к врачу?
— Блядь! Сука! Дергай сиськи! Делай, что говорю, мордашка.
— Тшш, Сергей. Тшш, не подгоняй меня и не психуй.
Вот гадюка чертова!
Женя выпрямляется, разворачивается спиной, демонстрируя свой застрингованный зад, и подозрительно похабно вращает бедрами. Вошла в игру? Дотумкала, что я хочу? Вкурила, втянула, допетрила, чикуита?
— Скучаешь? — оттягивает резинку на и без того малюсеньких трусяшках и раскачиваясь, словно под какую-то музыку, снимает нижнюю черненькую недотряпку.
Ура! Ура! Пошла маза! Вытаскиваю язык, как бешеная собака, и широко размахивая, облизываю свои горячие губы.
— Трогай там себя, внизу.
— Сережа, обойдешься, — шепчет с возмущением.
— Давай, детка, ты все умеешь. Прошу! Ручкой, ну!
Женя медленно просовывает ладошку между ножек и, не останавливаясь, проводит вперед-назад и сладко стонет.
Как же так? Почему такая сучья несправедливость? Я что, от наслаждения реву? Одной рукой дергаю железно-каменную нордическую дубину, а второй глажу мягкий экран своего бука. Красивая… Еще! Еще! Еще! Сильнее, амплитуднее, малышка! Провожу пальцем по округлостям до жалкого миллиметра знакомой фигуры, трогаю вогнутый пупочек, прикасаюсь пальцами к ее шаловливой ручке и повторяю все тоже самое за ней… Такт в такт! Господи, чикуита!
— Быстрее, детка. Да, вот так!
Мы ускоряемся с ней одновременно и так же вместе и кончаем.
— М-м-м! — малышка шлепается на свой пружинящий матрас и раздвигает ножки. — Сережа! Сережа! Сережа!
— Покажи себя! Всю! ЖЕНЯ, взяла себя в руки. Ну!
Она вытягивается за своим компом и сиськами прикладывается к объективу камеры, а я… Лизнул! Пиздец, товарищи! Я охренел! Такой неутешительный финал кобелирующего по миру «славного Сережи».
Женя
— Женя!
— Да? — смотрит точно в фокус, в объектив.
— Я хочу тебе кое-что сказать.
— Да, Сереженька, — выкручивает шейку и дергает плечами, а полушария, раскачиваясь, подскакивают к остренькому подбородку.
М-м-м-м! Мне кажется… Мне кажется, малыш… Определенно кажется… Наверное, я все-таки уверен…
— Серый, что с тобой? Ты завис? Похоже, интернет сейчас отрубится. Да что ж такое! Господи, Сергей, говори быстрее! По-моему, нас тут глушат. За порнографию, — хихикает. — За эротическую видеосессию меня посадят в кубинскую тюрьму, а там я плохо закончу. Сережа!
Что такое? Где связь? Сука! Рычу и ногой отталкиваю столик с бесполезным ультрабуком. Черный экран и красный погасший индикатор предустановки, упавшие сотовые палки и бесполезный вай-фай — такой вот солнечный привет с твоего острова свободы, Женя!
Ты должна стать моей женой, чикуита! Точно! Это я хотел сказать…
— Жень! Жень! — ору в пустой экран. — Ты выйдешь за меня замуж, знойная кубинка? Р-р-р-р!
Глава 19
— Два сливочных, пожалуйста. Одно на два шарика, наверное, с клубничным сиропом, а другое, — мама поворачивается ко мне и плавно речью переходит на родной язык. — Жень, тебе с чем? Есть ореховое ассорти, потом, по-моему, шоколадная паста — процент содержания какао, конечно, неизвестен и есть еще какой-то фруктовый щербет. Господи, как это все с мороженым можно соединить? Углеводы, жир, изжога, холестерин, инсулин… Диабетический шок! Но сегодня можно, м? — подмигивает и улыбается.
Разглядываю расслабленное счастьем женское лицо, считываю каждую выглядывающую из-за угла морщинку, идеальные меленькие поры и темненькие пятнышки… От яркого кубинского солнца у мамы вылезли веснушки на носу? Тут же прикасаюсь пальцами к своему овалу, пальпирую раскаленную полуденной жарой кожу и нежно расцарапываю щеки, словно скраб природный наношу. А у меня? Как я выгляжу? Наверное, по-бабски безобразно?
— Детка? — родительница тянется к моей руке. — Как ты себя чувствуешь? Дочь, ты меня сейчас действительно, по-настоящему, очень-очень сильно пугаешь. Плохо, да? Опять? Голова болит или кружится, а живот болит или тянет? Милая!
— Нет-нет! — отмираю. — Все нормально, — засовываю нос за прилавок и кивком указываю на то, что хотела бы в качестве сладкого «гарнира» к основному блюду взять. — Карамель и орешки! Мама, а так можно?
Она переводит мое пожелание на испанский язык и с облегчением вытирает влажный лоб.
— Жень, пожалуйста, больше не замирай так. Это как-то слишком настораживает, до чертиков пугает и заставляет волноваться. Мне ведь, рыбка, не двадцать лет, я плохо переношу такие перегрузки — пора бы это уже знать.