Любовь нам все прощает
Шрифт:
Поэтому, что это такое? Меленькие розочки, яркие герберы, пышные георгины, или это скромные астры… Что это, откуда такое царское великолепие? Внимательно разглядываю и осторожно прикасаюсь пальцами к воздушным лепесткам, слегка песочу нежную текстуру, затем наполнившиеся ароматом руки к носу подношу. Благода-а-а-а-ть!
— Ну вот и все!
Я вздрагиваю в то время, как дверь со стороны водителя открывается, и Сергей шустро забирается в салон.
— Ты тут как, чика? Заждалась? Устала?
Заглядываю через плечо Смирнова и наблюдаю скрученный силуэт козла,
— Ты его ударил? — шепчу, провожая взглядом Севу.
— Нет. Даже не притронулся. Если хочешь, могу руки показать. А надо было? — уточняет.
Но тут же демонстрирует мне ладони, переворачивая кисти и так, и так.
— Жень, я не по дракам парень. Нет, — Сергей пристегивается, при этом смотрит в лобовое, — я могу, конечно, если надо или если ты захочешь, попросишь, заплатишь на худой конец, например, но с таким козлом, как этот Сева, — хохочет, — твою мать, ой извини, пожалуйста, имя-то какое… Короче, я боюсь, что вломлю ему, не рассчитав возможную силу. И потом… При свете дня, — Смирнов осматривается по сторонам, — под носом у любимой мамы, и в твоем присутствии. Не-е-е-т! Дуэль должна быть только на заре, подальше от любопытных глаз и от объекта вынужденной драки — он, я и плюс два. Я про секундантов, если ты еще меня слушаешь…
Как завороженная… Что с ним произошло? Мне кажется, Смирнов — другой! Ну, не такой, какой обычно… Циничный парень с вызовом, с ухмылкой, с глумливым над проблемами и обществом бурчанием под нос, с безумным плотоядным взглядом… Стоп! Стоп! Стоп! Что-то во внешности изменилось? Или в разговоре? Он, по-моему, побрился? Постригся? Что?
— Сережа…
— М?
— Ты, — пытаюсь разговор начать, — нет-нет, ничего.
Мне показалось!
— Жень, — он поворачивается назад и берет тот самый заинтересовавший меня букет, — это… Я не знаю, что тебе нравится, какие бутончики ты любишь, — хмыкает и приподнимает уголок рта, — извини, не успел пробить инфу. Поэтому, — передает мне цветы и ждет, пока я их возьму, — это тебе.
Мне? Такая роскошь? Ассорти? Такой подарок? За что? За то, что между нами было? За секс мужчины тратят деньги на тех, с кем спят?
— Спасибо большое, — беру и тут же носом внутрь погружаюсь. — Сережа, это очень приятно. Очень-очень! Я все люблю, — высовываюсь и ярко улыбаюсь. — Все-все, вообще без разницы. Ничего в них не понимаю, но красоту боготворю.
— Ты любишь шоколад, чикуита?
Обожаю!
— Очень, — смущаюсь и опускаю взгляд.
— Отлично, — он протягивает мне плитку молочного с орешками, — погрызи в дороге. А там уж разговеемся… Ну, наверное, айда?
Глава 11
— Жень?
Останавливаюсь перед высокими автоматическими воротами и глушу мотор.
— М? — пассажирка переводит взгляд на меня, отрываясь от пейзажей, транслируемых в боковом окне. — Да, Сережа?
— Я должен тебе кое-что рассказать, — замечаю, как ее руки сжимают тонкую джинсовую ткань на коленках и немного оттягивают вверх, до громкого хлопка. — Надо, видимо, признаться, чика, — улыбаюсь и пытаюсь расслабить мышечный спазм девчонки. Если этого
Женя вжимается в дверь автомобиля и ремнем безопасности натирает себе шею. Она меня боится, что ли? Вот дела!
— У тебя, — заикаясь, показываю пальцем на себе, — там будет рана. Вернись ко мне. Это не явка с повинной, просто…
— Сергей…
— Это не совсем частный пансионат, — улыбаюсь. — Это нечто иное.
У нее открывается рот и вылезают из орбит глаза:
— Не пансионат? А что тогда? Иное? Это клиника какая-то? Дом свиданий? Загородный отель? Забегаловка? Это… — она быстро оглядывается назад, — это… Тут лес, но укатанная подъездная дорога. Есть еще дома. Это какой-то поселок? Значит…
По-моему, Женька решает логическую задачу с недостаточным количеством неизвестных — это труба! Она загнется на первом приближении и это будет психологическая травма номер два. Кто автор этого произведения? Все те же, господа!
— Ты мне веришь? — перебиваю.
— Я хочу… Но… Господи, Сережа!
— Прекрасно. Этого вполне достаточно.
— Это реабилитационный центр?
— Что? — теперь моя очередь выпучивать глаза.
— У меня все в порядке с психикой, я не больна, просто застеснялась очень и не сказала тебе, теперь сильно переживаю, волнуюсь, но…
— Это мой дом, чика, — не даю ей договорить. — Дом по завещанию одного человека и подарок матери своему любимому сыну, то есть мне. Частная собственность, так сказать.
— Дом? — она усаживается нормально и поправляет шлейф ремня. — Твой дом? А та квартира?
— И квартира…
Да, я солидный кавалер! С большим приданым, тайнами и кучей неразрешимых проблем!
— Жень, я тут практически не жил — так уж вышло, но по детству с Лехой мы в этом славном месте хорошо оттягивались на каторжных работах. Дядька нас эксплуатировал по полной — к порядку пацанов приучал трудотерапией и строгой дисциплиной. Газон, кровля, столярка, внутренние отделочные работы — Композитор, мой отец, Леха, я, и двоюродный брат.
— Композитор?
— Позывной такой — безобидное прозвище или кличка. Вообще-то его звали Сергей Николаевич Прокофьев, родной старший брат того самого великолепного руководителя, начальник пожарной части, очень крутой мужик. Отец постоянно повторяет, что меня назвали в честь родственника, но я предпочитаю думать, что мать выбрала имя, не подлизываясь и не набиваясь в престолонаследники по завещанию богатея.
Женя пытается улыбнуться и расслабиться, но… Ни хренульки не выходит!
— Ага…
— Еще ведь даже года нет, как я вернулся.
— Вернулся? — сильно изумляется.
— Не жил здесь вообще, с инспекцией давно не заезжал, вот с тобой впервые посещаю свой дворец с момента возвращения на Родину.
— Не жил? А где ты был?
Будет, видимо, не очень просто!
— За границей, чика.
— А-а-а! — Женька водит головой на все триста шестьдесят, словно ищет неизведанные пути для отступления.
— Ты собралась дать драпака? На попятную заходишь? Уже высматриваешь автобусную остановку?