Любовь нам все прощает

Иголкина Леля

— Это не смешно, Сережа. Ты сказал, что это…

— Частный пансионат. Я прекрасно помню. Но по содержанию я не соврал. Если мы сейчас туда, с твоего согласия и разрешения, конечно, заедем, обустроимся и на ближайшие два дня забудем о том, что было в городе, то в понедельник твоя новая трудовая неделя начнется не с вынужденного выходного похмелья, а с красочных воспоминаний о двух прекрасных днях. М? Я доходчиво сейчас объяснил смысл нашего пребывания в этом месте. Дом большой, просто огромадный — дядька был широкой души человек, отменный родственник, надежный и

верный друг, — ненадолго замолкаю, словно даю ей время на размышление, а затем медленно, с расстановкой ударений продолжаю. — Ну? Что скажешь, чика? Два дня, только ты и я. Забудем все и начнем сначала. Может быть, хочешь что-то для себя еще спросить?

Она оглядывается на заднее сидение — цветы, ее вещи, шоколадный сладкий стол, термос с кофе…

— Сережа…

— Я не буду трогать тебя, — поднимаю одну руку и обещаю, — если ты сама этого не захочешь. Да-да, детка, — замечаю недовольство на лице, — пока не попросишь или подашь мне знак.

— Знак?

Да, Жень, знак! Мы, мужчины, тонко чувствуем ваши позывные, хитрые уловки, другое дело, что не всегда читаем их так, как следует… То ли с языком проблемы — в «школе» плохо, видимо, учились, то ли вы, женщины, имеете проблемы с «дикцией» и невнятно произносите «слова».

— Не прикоснусь. Но с поцелуями это правило здесь не действует, не работает. Точнее, оно вообще неприменимо. Целоваться будем много — сразу говорю, поэтому с губной помадой не переусердствуй — все равно всю эту мастику сожру, — нажимаю кнопку запуска и жду ее решения. — Вперед-назад, Женя? Какую скорость мне включать?

— Что?

Улыбаюсь:

— Согласна или нет, чикуита?

Прячет взгляд, но я ведь вижу, как она из-под ресниц на меня глазенками стреляет:

— Же-е-е-ня! — слегка газую и барабаню по рулю. — Машина просится…

— Вперед, — чика тихо выдыхает.

— Хорошо.

Ворота медленно поднимаются, а пассажирка закидывает вверх голову и вместе с этим приоткрывает рот:

— Обалдеть!

Да! Как я кубиночку-то понимаю! Там есть на что поглазеть! Ее изумление бесспорно натурально. Дом, лесное окружение, добротное убранство двора. Есть… Есть, правда, некоторые изменения. Батя после смерти дядьки напрочь снял второй этаж. Вернее, оставил одну-единственную комнату, в которой из «живого» огромное панорамное окно на всю стену с видом на посадку, двуспальная кровать и гигантский шкаф-купе, а все остальное забил балконом-террасой шириной на бывшее двухэтажное пространство. Такой себе дизайн от Макса Смирного с учетом пожеланий будущего молодого «братана».

— Вау! — Женька не перестает по-детски изумляться, — вот это да! Какой великолепный! Ух ты, ух ты! Какая домина!

Которую я намерен в скором времени продать, чикуита! У меня есть право собственности — полное и неоспоримое, поэтому разрешение семьи на все, что я задумал, мне по большому счету и не нужно. Жить в этом замке я вообще не собираюсь. На этом как бы все! Решено-забито!

Останавливаюсь перед широкой лестницей и парадным входом в дом. Мы с чикуитой одновременно, не сговариваясь, поворачиваем голову в одном и том же направлении.

—

Сегодня, наверное, осмотримся по полной, пометим нашу территорию, распишем план отдыха, а завтра начнем осуществлять? — перевожу свой взгляд на нее. — Что думаешь?

— Согласна.

— Тут есть речка, Женя, еще искусственный сосновый лес…

— Искусственный?

— Посаженный людьми. Территория чересчур большая, но, к сожалению, степная зона — очень мало зелени, но в наличии легкий кряж, к тому же сумасшедший ветер, ковыль и перекати-поле. Вот люди и постарались соснами облагородить землю. Тонкие стволы и коричневая шкурка под ногами. Сходим, если захочешь.

— Конечно, да.

Она чуть ли не подпрыгивает на своем кресле.

— Любишь приключения, чика?

— Не знаю, — пожимает плечами и улыбается. — Все очень интересно.

Второй раз подряд! Я это считаю, что ли? Это, видимо, недремлющая совесть заставляет, вот я и изгаляюсь в счетном деле.

— Ладно, — скидываю свой ремень, головой киваю, — давай из машины. Будем заселяться в наш, — смеюсь, — веселый пансионат.

Женя шустро выбирается из салона, забирает свои цветы, закидывает на плечо немногочисленные легкие вещи, медленно обходит машину и останавливается рядом со мной у багажника:

— Могу помочь! — протягивает руку.

— Жень, поднимайся по ступеням и заходи внутрь, — вытаскиваю из кармана ключи и предлагаю ей. — Я сейчас…

— Это что, гитара? — она кивает на темный кофр.

Пришлось взять! Не телевизором же ее развлекать два сумасшедших дня. И потом, у меня намечаются выступления — чего-нибудь новенького публика запросит, а я буду не готов? Так нельзя!

— Ты ведь знаешь, чем я занимаюсь и как зарабатываю…

— Я никогда не слышала, как ты играешь, Сергей, поэтому и спрашиваю.

Это да! Она права.

— Ты сыграешь мне?

Своим до нее девицам я не играл, вернее, репетиционно — нет. Все, что эти ручки выдавали на струнах, дамы слушали исключительно по факту на ночных концертах.

— Если захочешь.

На хрена сказал?

— Конечно захочу, Сергей. Я люблю музыку…

Ой, чика, только не перегибай, не надо, ладно?

— Давай-давай, — подбородком указываю направление. — Шуруй к двери, кубинка…

— Сережа?

— М? — засовываю свой нос в багажный отсек и вытягиваю оставшиеся вещи.

— Не называй меня, пожалуйста, этими кличками. «Чика», «чикуита», «мучача», «кубиночка» или «кубинка». «Деткой» или «малышкой» тоже не называй. Я Женя, Евгения, — она отворачивается, а я медленно распрямляюсь, — ты можешь даже называть меня Женькой или Рейес…

— А Женечкой могу?

— Мне будет приятно.

Договорились!

— Без проблем.

Она медленно поднимается по лестнице, а я рассматриваю ее затянутый в джинсы зад. Спину дева держит прямо, словно багор пожарный проглотила, а попу мило отставляет, изящно выгибает поясницу, перекатывая свои маракасики и так и сяк. Ухмыляюсь и качаю головой, но тут же вынужденно грустнею и опускаю голову, потому как чика поворачивается и спрашивает: