Любовь нам все прощает
Шрифт:
— Возьми его, пожалуйста, — протягивает мне голозадого пацана. — Я поеду. Мне пора. Это… Это… Все неправильно! Ты… Кобель. Ты… Не в настроении, а я попала под твой неожиданный удар. Это…
— Лиз, ты что? — не успеваю оглянуться, как обхватываю двумя руками тепленькое тельце семимесячного младенца и крепче притягиваю к себе. — Ты ведь знала… Господи! Да! У меня были женщины. Много! Я не отрицаю. Это что…
— И все беременные от тебя? Все-все?
Если честно, то не знаю. Никогда не интересовался, но постоянно пользовался презервативами. И с Алиной, кстати, тоже…
— Это не она! Не
Она спешно разворачивается и выскакивает из комнаты. Электровеником мельтешит по квартире, собирает свои вещи и с отвращением откидывает мои:
— Не пори горячку! Я вызову полицию — это уберут…
— «Это» — живое существо! «Это» — ребенок! «Это» — человек! Его зовут Святослав и он, — она замирает на секунду передо мной и выплевывает мой новый статус прямо мне в лицо, — твой сын!
Недоказуемо и голословно!
— Я сделаю тест на отцовство, ускорю результаты, чего бы это мне ни стоило — чего тянуть, и докажу тебе, что это самая настоящая клевета и долбаная глупейшая ошибка не совсем адекватной девки. Эта, я не знаю, как ее назвать, определенно ошиблась дверью. По ней психушка или колония строгого режима плачет, а ее родители… Блин, тут только посочувствовать, что такую лярву воспитали. Но он — точно не мой! Лиза, куда ты? Остановись…
— Ты сделаешь тест? — ее, по-видимому, только факт моего отцовства заботит.
— Конечно. А что такого? — по-моему, я подкидываю на руках этого пацана — укачиваю и точно глажу спинку.
Твою мать! Да я его действительно балую. На одну секунду опускаю голову и смотрю в такие же серо-зеленые глаза. Похож, что ли? Или полная херня, а у меня, по-видимому, что ни на есть, настоящая внушаемая ерунда?
— Вы этим, — она вдруг резко останавливается, очень быстро дышит, стекленеет взглядом на нас с мальчишкой, а потом вдруг четко с гневной интонацией произносит, — унижаете женщин, Сережа. Вы — мужчины! Все до единого, когда идете на генетическое доказательство этих фактов, как вы там говорите, подтверждения или установления отцовства… Ты ведь был с этой девчонкой? Был! Вы занимались любовью. Господи! — она обхватывает свою голову двумя руками и запускает кисти в волосы, смешно приподнимает рыжую копну и сильно-сильно взъерошивает. — Она доверилась тебе, а ты… Кончил — сделал ей мальчишку, а теперь в кусты намерен сдрыснуть. Мерзко! Ты не такой, и ты…
— Я не его отец! — пытаюсь успокоить этот моральный бред. — У меня было много женщин — да, не спорю. Наверное, я кобель, как ты там сказала, не способный удержать член на строгаче, но это ведь не означает, что каждый, кто будет подкинут взбалмошной дурой мне под дверь, в конечно счете, мой ребенок. Это звучит алогично, очень глупо…
— Да он же на тебя похож. Разве ты этого не видишь? Как две капельки! Твои глаза и даже твое стойкое пренебрежение во взгляде. Он маленький, но уже кого-то невзлюбил и люто ненавидит, и, по всей видимости, уже даже есть за что! Копия, просто вылитый, практически одно лицо.
Лиза обходит нас и уверенно направляется на выход:
— Мы… Ты уходишь? Расстаемся? Что это сейчас тут происходит? Пожалуйста, ответь. Можно какую-то конкретику от твоей спины услышать, а не эмоциональный всплеск. Ты отругала меня, ударила по рукам и щелкнула
— Нет-нет, Сережа, но сегодня мне, определенно, нужно побыть одной, в спокойной мирной обстановке. Слишком много впечатлений за субботнее утро и, к тому же, накопившиеся учебные дела. Я позже позвоню.
— Позвонишь? Ага-ага! Плавали когда-то и такое точно проходили. Погоди! Ну, куда ты? Я ведь могу помочь с учебой. Лиза, я умею.
— Музыкант, играющий на гитаре в ночных клубах, иногда пописывающий язвительные статейки в музыкальные журналы, выполняющий чудные аранжировки, может мне помочь с семиологией, медиевистикой и постмодернизмом? Он знаком с работами Хосе Ортега-и-Гассета, он видел то самое восстание масс и гребаную пирамиду Абрахама Маслоу, кормил с руки степного волка с Германом, мать его, Гессе, или он уверен, что протокол сионских мудрецов — это долбаная выдумка, а наш мир неизлечимо болен, у нас, у всех без исключения, стойкая мания преследования и ипохондрическая хандра? Ты…
Что-что? Решила, блядь, на понт взять? Какие умные слова и все, как говорится, не в лад и невпопад — языком молотит, да все без толку. И да! Я знаю и слишком близко с некоторыми «дядями» знаком, потому что лет восемь назад кандидатский сдал, девочка! Был опыт в жизни до нашего счастливого трехмесячного знакомства.
— Да. Лиз, пожалуйста, не бросай меня. Я ведь с ним не справлюсь.
Она замирает ко мне спиной, уставившись в полотно входной двери:
— Я бы помогла, Сергей. Но это твой сын, а не мой, тебе и разруливать ситуацию.
Вот это дела! То есть?
— Значит, если бы я заделал тебе ребенка…
— В том-то и проблема, что я вообще пока не хочу детей, а тем более от тебя. Ты очень несерьезный мужчина, хоть и с тайной, ты…
— «Добрый, нежный, классный, превосходный любовник», «Ты такой хороший». Такие ведь слова сегодня были? Ты очень непоследовательна и постоянно врешь, что ли? Или ты подлизываешься, Лиза? Имя соответствует содержанию, да?
— Хотела тебе понравиться, Сережа. Какой мужчина не любит, когда ему в уши елейную ерунду льют…
— Я этого не люблю! — подхожу ближе, прижимаю ребенка к ее спине и еложу его носом по ее лопаткам. Ребенок крякает, а я рычу ей в затылок. — Ненавижу ложь, клевету, выкручивание и подтасовку фактов. Очень жаль, Элизабет, что за столь недолгий срок ты этого не поняла.
— Хм! — хмыкает и, вероятно, с кривой улыбочкой на красивом лице распахивает дверь. — Прощай, наверное!
Ага-ага!
— Созвонимся, Лиза.
— С нетерпением буду ждать твоего звонка, — язвит и выплевывает обещание. — Пока!
Сука!
Дверь с треском закрывается и отрезает меня от внешнего дебильного мирка. Что делать с… «Этим»?
— Ты ведь Святослав? — шепчу и двигаюсь по коридору, краем глаза замечаю в зеркале свой новый образ «весьма брутального самца».
— Я, — ребенок пузыри пускает и выгибает спину, ерзает и дергает ногами. — Я-я-я-я-я!
Да-да, я тоже охуительно счастлив!
— Что будешь есть, пацан? Яичницу с беконом? Рагу? Плов? Пастуший пирог? Фритату, пиццу или гребаные яички-пашот? — ржу, как ненормальный — истерика нечаянно накатила, что ли?