Любовь одна – другой не надо
Шрифт:
«Слова? Подобрать? Подбирают, когда обманывают, милый Автор… Правду легко произносить!».
— Гриша…
— Ты любишь меня? — стоит, как каменное изваяние, не совершает ни одного движения — ни вперед, ни назад. — Ты в первый вечер здесь сказала — тогда я, если честно, решил, что ты оговорилась, — что влюблена. Мол, я смогу реализовать контракт, если прижучу тебя наигранной изменой с каким-нибудь мужчиной. Типа я должен представить себя тем мужиком, в которого ты влюбилась и с кем ради прекрасного чувства естественно переспала, нарушив пункт в том договоре. Тогда ты как-то, словно походя, употребила слово «влюблена».
— Извини, пожалуйста, — выскуливаю понимание и капельку прощения.
— И как давно, Наташа? Как давно ты знаешь? Или нет, — как будто бы усмешка в голос отдает, — как давно ты поняла, что подобное ко мне испытываешь, а?
— М-м-м! — пытаюсь отойти, Велихов не позволяет. Гриша резко разворачивается и хватает меня за выставленные кисти рук.
— Давно? — ярко улыбается. — Ну же! — встряхивает, как тряпичную куклу. — Время каяться, милая! Давай, твое последнее слово обвиняемой, а потом — долгожданный приговор!
— М-м-м! — стону и корчусь в извиваниях.
— Шевцова, заканчивай дебилку из себя изображать…
«Мое мнение, что Резцова полюбила Мишу…».
«Полюбила? Хм! С чего Вы взяли, что между ребятами любовь?».
«Я медленно пишу, простите, младшая дочь отвлекает. Одну минуту!».
«Да-да, я подожду!»…
«Я уже здесь! Вы слушаете, милый Автор?».
«Очень внимательно! Конечно!».
«Она влюблялась в Мишу при каждом его посещении больницы. Угадала Вашу задумку? Он приручал ее, открывался перед ней, заботился, проявлял мужское внимание. Ну как?».
«Нет! Все произошло гораздо раньше!».
«Ага! Произошло раньше!!! Значит, мы с девчонками не ошиблись. Правы, да? Есть чувства, есть симпатия, возможно, и, хи-хи, любовь? Но, пожалуйста, прошу-прошу Вас, не сводите все к низменному и плотскому. Неужели после результативного секса на берегу реки? Не-е-е-ет! Дайте глубины… Пусть это будет на той дороге, когда Шелихов с безумным видом Влада избивал. Или пусть при самой первой встрече, когда Мишка увидел Шашечку на тех экспресс-свиданиях. Только не про секс, нет, нет, и еще раз нет… Я не верю в животные инстинкты у людей. Секс нужен лишь для продолжения рода…».
«Странный подход к физическим отношениям у замужней счастливой женщины, матери двух детей!».
«Вы меня неправильно поняли. Здесь логика другая… Вначале знакомство, чувства, если хотите, гремучий платонический порыв, а затем их горизонтальное воспроизведение!».
«Тогда тем более Вы не правы. В книге все не так! Наверное, я Вас разочаровала?».
«А-а-а-а-а! Как Вы жестоки, милый Автор! Ну, а вдруг!:))»…
— С тех качелей, Гриша! Ты поймал меня, помнишь? Не сжимай руку, ай-ай-ай! — верещу. — Отпусти, мерзавец! — выкручиваюсь и внезапно освободившейся левой конечностью по Велихову куда попало бью. — Да что же это такое?
— С качелей? С каких еще, мать твою, качелей…
Но вдруг резко умолкает и застывает, с прищуром глядя на меня. Вспомнил? Вспомнил, Гриша!
— Ната… — глубоко вздыхает,
Господи, он знатно костерит меня!
— Я…
— Ты… Это же… Год назад! Шевцова! Ты, блядь, ненормальная! Решила и это описать? Не даю согласия!
— Пожалуйста. Книга не о том…
— О чем? О чем твоя книга? Это же сборище у жалкой недалекой летописи кучки сочувствующих дам! Каждая из них тихонько обзывает тебя, зато меня с понтом жалеет. Ах, бедненький, как же он так членом влип, а Сашуня — дура! Дура, однозначно! Но повезло же телке! Тебе, видимо, насточертело слушать оскорбления сопереживающих подписчиков, и ты пошла по наикратчайшему пути. Выбрала такую себе геодезическую кривую линию. И вот, пожалуйста, новый ходовой товар! Устрою личное счастье выдуманным в какой-то, блядь, горячке героям, смачно наплевав на свое. Ты что творишь, Шевцова? А? Твою, блядь, мать! Что ты наделала? Кого хотела наказать?
Я не уверена в себе, любимый. Такой декоративно-порченный товар! Обжегшись на кипящем молоке, с большим усилием дую на ледяную воду.
Мы катались с ним на подвесной качели — да, он очень прав, почти что год назад, — над импровизированным обрывом над лесной речушкой. Я сорвалась — травмированная рука не удержала цепь, за которую была прикреплена обыкновенная доска, он подхватил, прижал к себе и пригрозил, что не отпустит, пока я не подарю ему сынишку. Сказал, что от заданного направления не намерен отступать. Я дергалась, боялась, а потом… Поняла, что после, после своей беременности и родов, не хотела бы Велихова навсегда потерять.
«Как я могу обращаться к Вам, Одалиска_20.04?».
«Якутах, Наташа!».
«Не русское имя?».
«Есть проблемы?».
«Вы с Востока? Или это все-таки псевдоним? Я не из государственной безопасности, Якутах, зачем скрывать…».
«Живу здесь, милый Автор! Этого для общения вполне достаточно! Я права?».
«Извините. Я все-таки не думаю, что Александра способна на любовь к мужчинам. Сейчас поясню свою позицию. Мой отец, Якутах, любит повторять, что влюбленность и любовь — довольно разные понятия, и что часто мы путаем и принимаем одно за другое, потом горько ошибаемся, травмируемся, лечимся, как правило, не до конца, и все последующее криво воспринимаем…».
«Не стану спорить с Вашим папой. Но у меня был в жизни эпизод, когда я была уверена, что живу с самым любимым и прекрасным человеком, а на самом деле он оказался психически больным скотом. Потом я встретила своего мужа. Очень сильного мужчину! А главное, терпеливого и весьма настойчивого. Он частенько любит повторять, что сам меня нашел, мол, я бы без него пропала, меня бы уничтожила толпа поклонников. Теперь, Наташа, я уверена, что именно сейчас, именно этого и только этого человека, люблю. Я выбрала любовь без принуждения и вне убеждений, а просто потому, что рядом с ним почувствовала спокойствие и умиротворение. И, кстати, милый Автор, у меня, как и у Вашей героини, были проблемы с зачатием и рождением, а сейчас, благодаря той самой настойчивости моего мужа, которой он любит козырять, я спокойная, уверенная, единственная и любимая мать аж целых двух дочерей!».