Любовь одна – другой не надо

Иголкина Леля

— У нас отличный повод, Мишка. У Шевцовых очередная дата.

— А-а-а-а! У кого из них день рождения? У тестя или тещи?

— У семьи, Миш.

— И сколько им уже нащелкало? — подмигивает.

Полных тридцать шесть… Шевцовым тридцать шесть совместных лет!

— Возраст молодой, старик, — но прямо на вопрос не отвечаю — интригу сохраняю.

— И в качестве подарка вы с Натальей решили в этот же счастливый или для кого-то роковой день состряпать по-быстрому свою семейную дружину?

Я подумал

на досуге — много времени свободного было… Вероятно, очень самонадеянно и опять-таки весьма эгоистично, что первый день в июле — чрезвычайно запоминающийся день. И потом, нам ведь есть куда расти с Наташкой и на кого равняться. Нашим отношениям пока что только год, до тридцати шести расти и еще расти.

— Именно, Мишаня.

— Изобретательно, старик.

— Наверное! — пожимаю плечами и смеюсь. — Все, меня здесь нет, уже уехал. Ты меня не видишь — это не я, а моя тень!

Подпрыгивая, разворачиваюсь и следую к своему автомобилю.

— Будем завтра, Гриша, — Ланкевич вслед мне обещание свое трубит. — Там есть место, есть, где остановиться? Я ведь не один!

— Будет, старик. Расслабься. У меня там, — играю бровями, — небольшой клиентский блат. Так что, оформлять на вас заказ?

— Естественно! И почему я не сомневался в этом, Велихов? Ты не только юридическая машина, ты еще и хитрый… — вижу, как он тщательно словарь фильтрует — сейчас, по-видимому, после выбора какой-то гадостью ударит по щекам. — Жучара! Жук! Жук-навоз…

— Миш, мы партнеры, но ведь это не означает, что я не смогу от своих принципов совсем немного, — сведя большой и указательный палец вместе, демонстрирую Ланкевичу всю ширину своих возможностей, — отступить и отвесить и словесно, и физически. Так что…

— Я к тому, что ты чрезвычайно предусмотрительный, Велихов. И жену, и сына, да еще и красивую дату сам себе организовал. Смотри только, чтобы ее родители не посчитали, что, — откидывает в хохоте башку назад, — ты их вокруг пальца обвел. Где сватовство, а где смотрины? Где выкуп, в конце концов?

— Оставим традиции и поддадимся современности — свидетельство от государства о заключении брака, обручальные кольца, уютный, не обязательно галдящий, вечер на двоих и ночь адской страсти. К тому же, у меня есть негласное разрешение от главы семейства.

— Так ты на нем, что ли, сейчас женился?

— Какая разница? — смеюсь. — Закон отца — завет для дочери, причем беспрекословный!

— Ну да, ну да. Короче, — прячет руки в карманах своих брюк, — будем завтра рано утром. Про домик, Гриша, только не забудь.

— Заметано! — забираюсь на сидение водителя, машу ему рукой, шустро пристегиваюсь, но перед тем, как завести машину, еще разок просматриваю «очередной контракт», большим пальцем правой руки почесывая на безымянном пальце горячий ярко-желтый ободок.

Да чтоб меня! Ведь

я женат! С сегодняшнего дня у меня заключен официальный брак с Шевцовой, предусмотрительно сменившей свою девичью фамилию на мою. Теперь Наталья — Велихова, законная жена и… Любящая мама маленького Петра!

— Да, милая, да, — покачиваю головой, внимательно прочитываю установленные в законодательном порядке свои приобретенные права.

Жена… А я, стало быть, женился и Наталью в жены взял? В сорок лет-то? А что? Я стал и мужем, и отцом. Видимо, подошел мой брачный срок, а я из всей честной компании так изощренно снял с головы безбрачия венок! Смешно и страшно вспоминать, как мы с Лешенькой Смирновым «писали», почти что артериальной кровью, будущим себе клятвенные письма о том, что:

«Да никогда! Ни в коем разе! Тут лучше сразу с крыши сигануть! Пусть нас там на кусочки разорвут, если вдруг; да и заранее, чтобы глупым мыслям неповадно было. Наш угол — только тупой и однозначно холостой! Нам брак, вообще, не улыбался! Мы дорожим своей свободой! Да здравствует фривольность в отношениях с потенциальной дамой! Законченные холостяки, мы со Смирнягой — стопроцентно неженатые чуваки!».

Сведем теперь баланс? Смирнов — отец двух дочерей, а я совсем недавно папой стал! Сдержали клятвы парни мужского несгибаемого слова… Однозначно!

Лето… Лес… Жара… Хрустальный кемпинг… Наш тайный дом… Наташка живо крутится на открытой веранде, сводит руки, разминает шею, периодически посматривая в свой ультрабук. Так! Стопроцентная труба! Жена в очередной раз, похоже, редактирует финальную главу, которая «ну никак, никак-никак, не получается». Да сколько можно, а? Предложение, свадьба, дом, семья… Чего ты еще хочешь от себя, жена?

Останавливаюсь перед широкими ступенями, глушу мотор, откинувшись на подголовник, высиживаю в салоне, непроизвольно двигая рукой по языку ремня. Как ей о новом статусе сейчас поведать? Мишка прав — вот этого я и не предугадал!

Мог ли я вообще подумать год назад, что первый день в июле станет начальной отметкой в нашей с ней судьбе? Нет… Точно нет! Такого однозначно не было в том договоре. Зато теперь есть нечто большее — мы с ней и сыном, отныне даже на бумаге есть — в большой амбарной книге прописано все черненьким по белому!

Наталья поднимает руку и с таким скупым приветствием каменной скульптурой замирает. Надо выходить, чтобы не плодить тревожность дамы, тем самым провоцировать женскую озабоченность и не привлекать к себе лишнее, пока совсем не нужное, внимание.

— Привет, — выпрыгивая из машины, улыбаясь, говорю. Пока жду ответ на возглас, поворачиваюсь к ней спиной и забираю заранее приготовленный букет.

— Привет!

— Это тебе! — уложив свой подбородок на деревянные перила, протягиваю ей цветы.