Любовь одна – другой не надо
Шрифт:
— Какие, например?
— Моя подпись в книге регистрации? Или мое громогласное и добровольное согласие в присутствии двух свидетелей и одного государственного регистратора? Наши клятвы, на худой конец?
— Платье белое, наверное, со шлейфом? Украшенный автомобиль? Орущая толпа? Слезы матери и пинок под задницу от твоего отца? Последнее для меня, естественно! — стараюсь побольнее уколоть. — Я полагал, что такие долбаные, как ты говоришь, формальности, Наталья Велихова в свой первый раз переросла.
— Не передергивай, пожалуйста. Как мы скажем нашим?
— Кому, например?
—
— Замечательно! Я за Зверя рад! Чего теперь стыдимся?
— Брат читал, — шепчет. — Читал о том…
— Ты знаешь, Ната, твой брат давно женат. Кстати, — поднимаю руку и выставляю указательный палец вверх, — тоже неоднократно, два раза — только на моей памяти. Оба раза счастливо и очень плодотворно! За первую брачующуюся ходку почти два года отсидел, перед этим поджарив ресторан с людьми — ну ты ведь в курсе, а за второй… Короче, Черепашка, твой брат давно не девственник, он прекрасно знает, что делает муж с женой. Он практикующий и молодой мужчина! У Макса, между прочим, двое детей, Наташа. И уж поверь, поверь, моя милая женушка, я был тому самым непосредственным свидетелем, как Морозов ревность мастерски изображал и что творил с Надеждой еще до вступления в оформленные законным образом межполовые отношения. Стеснение уже прошло? Что за детский сад, жена? Не ты ли недалече заливала мне про политкорректность всех представленных в романе постельных сцен? Достаточно об этом! На книге 18+ имеется? С распространением и просто порнографией не будет проблем?
— Естественно.
— Тогда в чем дело, Натали?
— Извини, — бухтит себе под нос. — Извини, извини…
— Кто там еще остался? Родители, брат. И? Кому еще я должен сообщить, что был намерен заключить с тобой брак?
— Любопытной толпе! Ротозеев море, Гриша!
— Под любопытными ты, видимо, предполагаешь отпрысков Смирновых? Леша и новоиспеченный муж, «отец Сергей»?
— Гриша! — с укоризной произносит.
— Мы поженились — точка, Велихова! Мы с тобой семья!
Вот твой финал, Черепашонок! Я бы на твоем месте больше ничего в той книге не менял.
— Я поняла.
— Нет, — хмыкаю. — Именно так и скажем, — поднимаю руку и смотрю на время. — Где-то, например, через два, а то и три, часа. Я должен получить жену в различных позах, чтобы она не считала нашу регистрацию несерьезной, лживой и фальшивой. Нат, я предупреждаю, — пальцем к кончику ее носа прикасаюсь, — еще раз заикнешься про фиктивный брак…
— Да-да? — окончания угрозы ожидает.
— Готовься к процессу, Черепашка! Однозначно.
— То есть, ты на меня заявишь, иск подашь? Суть претензии? Что в том иске будет? Смешно представить! — хихикает.
Ну-ну!
— На суде и посмеемся, милая. Я соберу статьи из Гражданского и Семейного кодекса, заодно. Сгруппирую и…
— Склепаешь дело, шустрый адвокатик? — издевается, язвит.
— Как угодно, милая! Как ты хочешь, так и назови. Главное, что по итогу тебе опять впаяют наказание.
— Очередное поселение? — ухмыляется,
— С ужесточением режима, Черепашка, — без тени улыбки отвечаю.
— Интересно-интересно? Ужесточение? Кормить не будешь? Я хоть похудею! А то… — с издевательством рассматривает себя.
Приближаюсь и шепчу на ухо:
— Коленно-локтевая поза. Будет жестко, милая! Я сзади вые.у тебя!
— Чего? — сильно стесняется, зеленеет, бледнеет и краснеет — и все одновременно, затем вдруг голубеет и тут же прячет, глядя на наши ноги, свой взгляд. — Ты… Что это такое? Матерщинник, но с высшим юридическим образованием! Грубиян! Никакая после таких слов тебе не даст…
— Хм! Проверим? Р-р-р-р! Гав-гав! — изображаю нашу собаку. — Так тебе понятно? — обхватив ее за бедра, насаживаю на себя.
— Дурак! — надувает губы, но низом живота точно повторяет меня.
Ну что ж, она сама, как говорится, напросилась!
— Идем, пожалуй, в домик. Там протестируем наказание. Не слишком ли я груб? И потом, ты должна привыкнуть, а я отрегулировать физиологический посыл… Наташа-Наташа, ты такая…
— Нет, сказала! — смеется и упирается руками. — Отпусти! Я хочу спросить. Гриша? — крутится и не дает себя в шею поцеловать.
— Велихова! Я хочу, хочу, хочу в кровать! — канючу, как малый озабоченный потребностями «мальчик».
— Как ты свидетельство достал? — укладывает руки мне на губы и закрывает мой фонтан. — Пожалуйста, Гриш. Мне нужно знать.
— Для книги? — подмигиваю и уточняю.
— Нельзя? — негромко спрашивает.
— Можно! Отчего нельзя? Здесь нет секретов, Натали. В нашей жизни все решают тесные и нужные связи.
— Заплатил? — выкатывает изумление на свое лицо.
— Не помню, чтобы хоть когда-то взятку давал. Хотя… Всех подробностей Морозовского дела я уже не помню, возможно ради твоего братца я что-то финансово и нарушал. Все проще, милая! У меня есть хороший друг, — закатываю глаза, — очень верткий тип, если честно. Он тоже, как и я…
— Юрист? — подмигивает.
— Что-то типа того! Я, безусловно, лучше и дороже, — искривляю губы. — Отметь и этот факт себе!
— Уже! — кивает. — Так он юрист? Как ты? — укладывается щекой на грудь. — Хитрый-хитрый? Изворотливый-изворотливый? Очень шустрый?
— Не думал о нем в таких эпитетах, — подбородком останавливаю ее брожение по мне. — Но ты сейчас Мишку Ланкевича сравнила с нашей Люсей.
— ЛЮчия, Гриша. Замнем и больше никогда не будем к этому возвращаться, — перебивает, — угу? Что на это скажет, безумно дорогой господин-адвокат?
— Ой, да, как клиенту будет угодно — ЛЮ-чи-я!
А на самом деле, как захочу, так и буду шерстяную называть! Собака вдруг осторожно приподнимает голову, как будто бы прислушивается к нам, и глухо, но с откуда ни возьмись подскоком, произносит:
«Гав!».
— Тихо, Лючи, тихо! Фу! — Ната подает команду сучке и показывает ей знак «молчать».
— Так вот, Ланкевичу будет приятно услышать, что ты его считаешь очень крутым профессионалом. Но на будущее, жена, в нашей конторе отменный и непотопляемый адвокат — твой любимый муж, а стало быть…