Льются слова, утекая в песок...
Шрифт:
Податливая, мягкая, нежная.
Добрая.
Он коснулся её губ - тут было так спокойно, в этом проклятом номере, и её даже не волновало, что он опять только на одну ночь. Ей совершенно не хотелось большего - она смирилась.
– Я разведусь, - пообещал он совсем-совсем тихо.
– Я клянусь тебе.
И она верила.
Он обещал такое впервые в жизни.
========== Чтение седьмое. Шахматы ==========
Она ненавидела её всё сильнее и сильнее - чёртова сестричка! Да, можно многое простить; можно было простить то, что она так старательно отобрала родительскую любовь, перетянула на себя - но она
И Анна не знала, как с этим бороться. Ей казалось, что когда она выгнала её с работы - всё закончилось. Ей казалось, что больше ничто не имеет значения, что Глеб примет её сестрицу, как какой-то глупый осколок давно никому не нужного прошлого, отмахнётся, как он обычно это делает, да и забудет навсегда. А он ухватился, будто бы больше ничего ценнее в жизни не было, кроме её ненормальной, гадкой сестрички. Он словно решил истоптать всё, что случилось с Анной плохого и хорошего в жизни, выгнал реальность куда-то, и она уже не чувствовала себя не просто никому не нужной, а ещё и брошенной. Но это не помогало.
– Ты сегодня вечером должен быть дома, - проронила она, будто бы пыталась настоять на этом. Но Глеб поднял на неё такой спокойный и такой дико равнодушный взгляд, что она только задохнулась от возмущения, но больше ни слова сказать не могла. Да и что тут скажешь, если он совершенно ничего слушать не желает? Ему плевать. Ему не хочется думать о своей супруге.
– Почему? Разве у нас должны быть гости?
– Глеб поднял на неё холодный, равнодушный взгляд.
– Я не приеду, у меня на сегодняшний вечер свои планы.
Она положила ладонь на свой выступающий живот, будто бы отчаянно пытаясь защититься от холода, такого сильного, такого жуткого, с его стороны. Вот, смотри, твой ребёнок, а ты совершенно о нём не думаешь!
– Я устал от твоих игр, - ответил он - так равнодушно, совершенно безэмоционально, будто бы никогда между ними ничего и не было. Но ведь он прав - отец покрыл её позор, Глеб старательно зарабатывал деньги. Это не его ребёнок, и он отлично об этом знает.
– И я считаю, что всему этому пора положить конец. Я оставлю тебе квартиру и какой-то стартовый капитал. Чтобы ты не ныла - могу даже выплачивать тебе алименты. Но на большее не надейся.
Она подняла на него взгляд - Глеб не дал проронить ни единого слова. Раньше его всё устраивало. Раньше он не жаждал развода - этот вопрос буквально читался в её глазах.
– Раньше, Анна, мне было всё равно, потому что ни одна девушка не казалась хоть чуточку чище, чем ты. Но теперь я не собираюсь сажать себя на цепь только по той причине, что тебе что-то надо.
Она содрогнулась. Он не мог бросить её вот так - одну, с ребёнком на руках. Он не мог поступить подобным образом со своей женой.
– Кто она?
Он не ответил. Поднялся - даже переждал, пока она будет поправлять его галстук, цепляя незаметно проклятый маячок. Она выдерет ей все волосы и получит свою собственность - своего мужчину, - обратно. Она не даст неизвестной шлюхе вот так взять и пробежаться по осколкам их семьи, пусть та даже и не надеется. Нечего касаться невидимого счастья, к которому
***
Она вывернулась из его рук - осторожно столкнула ладони со своей талии, - но он только притянул её к себе, скользя пальцами по пуговицам извечной блузки. Разве мало того, что он готов сделать для неё? Мало того, что он дал столько денег на лечение её отца, столько времени потратил на то, чтобы она чувствовала себя более-менее уверенно?
– Что-то не так?
– голос Глеба звучал уверенно и настойчиво. Она повернулась к нему лицом - совершенно нет хитрости и Анькиной алчности. Она чище и светлее - до такой степени, что у него просто слепит глаза. Он ведь так устал от вечной женской изворотливости, что её прямота - это куда лучше, чем даже самая прекрасная девушка на свете.
– Я не хочу так, - упрямо повторила она.
– Я больше не могу жить в состоянии твоей тайной любовницы. Ещё и… Она моя сестра.
– Я разведусь, я ведь говорил уже, - проронил он.
– Осталось только дождаться, пока мой адвокат закончит своё предыдущее дело - не хочу, чтобы он отвлекался на кого-то настолько серьёзно, что и вовсе позабудет о моём деле. Ты должна понимать, что время того стоит - зато Анна не сможет предъявлять претензии. Она ведь хочет абсолютно всё - а этого она не заслужила.
Таня кривовато улыбнулась. Её блузка соскользнула с тонких плеч на пол, и он впился в её губы рваным, дерзким поцелуем.
…С грохотом отворилась дверь.
Она вскрикнула и отпрянула к краю кровати, резким движением притягивая к груди одеяло, валявшееся всё тут же, в постели. Но было, очевидно, поздно прикрываться - Склепова с усмешкой замерла в дверном проходе, рассматривая Гроттер так, будто бы сейчас узрела неведому зверушку. Глеб - благо, в брюках, пусть и без рубашки, - лениво устроился в каком-то кресле. Книги - множество разнообразных произведений в дорогих переплётах и с дешёвыми бульварными обложками…
Гробыня осмотрела это до такой степени скептическим взглядом, что Тане стало не по себе.
– Надо же, - проронила она, склонив голову набок.
– Всего ожидала, но что в каком-либо из миров окажусь твоей, Бейбарсов, супругой… Ну уж нет! А наша Гроттер, посмотрите, какая скромница… Отлично смотритесь вместе в постели, должна отметить.
Она действительно была беременна - одна ладонь скользнула на чуть выступающий живот, и Анна несвойственно мягко для неё улыбнулась, будто бы пытаясь убедить всех в том, насколько хорошая из неё получится мать.
Бейбарсов не стал недоверчиво кривиться или отмахиваться от её пристального, вопросительного взгляда - но не стал и говорить ни единого слова. В одно мгновение могло показаться, будто бы ему абсолютно наплевать на всё то, что тут происходило - такое дикое, страшное равнодушие замерло на лице некромага.
– Чудно, чудно, - продолжила Гробыня.
– Рада, что вы сошлись, может быть, будет свадьба, на которой я ещё спляшу, растрясу свои старушачьи кости…
– Прекрати!
Гроттер было неумолимо стыдно. Она знала, что от пристального взгляда подруги не укрыться ни под каким одеялом, и теперь почему-то мороз пробегал по коже, стоило только предположить, что она тоже помнила детали истории. Глеб должен был, должен остановиться, вот только кто бы убедил его в этом?