Мантык, охотник на львов
Шрифт:
— Ты понимаешь, — говорилъ онъ. — Шапочку этакую малиновую, или чалму надо-бы купить. Еще панталоны, рубашку, плащъ темный, шерстяной, можетъ быть, и башмаки не вредно надть, чтобы поврили, что ружье мое, и идти въ склады.
Мантыкъ жестами показывалъ, какъ онъ наднетъ шапочку, рубашку, штаны, зашнуруетъ башмаки и пойдетъ въ Джибути.
— Джибути! Джибути! понимаешь… Французское пароходное общество.
Мантыкъ загудлъ, подражая пароходу: — у-у! уу! уу!
Сомали обрадовались. Они замахали тонкими высохшими руками по направленію къ морю и загудли, какъ
Мантыкъ: у-у!.. уу!..
Они показали Мантыку на
Его ружье, значитъ, лежало въ Джибути въ длинныхъ каменныхъ пакгаузахъ, крытыхъ оцинкованнымъ желзомъ, а самъ Мантыкъ сидлъ въ горахъ и не зналъ, какъ его добыть.
До полудня провозился Мантыкъ, толкуя съ сомалями. Онъ вспотлъ, измучился и проголодался. Онъ узналъ только, что молодого сомаля звали — Либэхъ, а старика — Адамъ. Скудный обдъ дикарей — два печеныхъ яйца, хлбъ и козье молоко подкрпили и освжили его.
Посл обда онъ опять началъ толковать о своемъ дл. На его слова вс весело смялись, точно онъ разсказывалъ какія-то смшныя исторіи. Махали руками и не слушали больше. Вдругъ молодая женщина съ большими красивыми глазами на черномъ курносомъ лиц посмотрла на Мантыка, потомъ на своего мужа Либэха и что то сказала ему на гортанномъ язык. Либэхъ кивнулъ головой и живо собрался въ путь.
Онъ накинулъ плащъ, взялъ копье и, сдлавъ знакъ Мантыку, чтобы Мантыкъ его дожидался, быстро исчезъ между черныхъ скалъ.
Мантыкъ въ тоск лежалъ въ хижин. За занавской работала молодая женщина и тамъ плакалъ, захлебываясь, ребенокъ. Старикъ со старухой сидли у хижины, въ короткой тни и смотрли на куръ и на козъ. Солнце пекло нестерпимо. Небо было прозрачное и высокое. Кругомъ были горы, вздымавшіяся причудливыми пиками и хребтами.
Медленно шло время.
Снизу, гд росло два блдныхъ молочая, изъ за черныхъ скалъ послышалось негромкое пніе. Шаги пвшихъ были не слышны, и сами они еще невидны. Какъ то сразу передъ хижиной, на песчаной площадк появился Либэхъ и съ нимъ смуглый мальчикъ-арабъ, въ блой длинной рубашк, панталонахъ и босой.
Либэхъ торжественно подвелъ мальчика къ Мантыку, и мальчикъ быстро заговорилъ… по-арабски.
Но… арабъ Сеидъ-Магометъ-Оглы не понималъ по-арабски.
— Таибъ… таибъ… таибъ [53] … - растерянно бормоталъ Мантыкъ, ничего не понимая.
Мальчикъ посмотрлъ на Мантыка и вдругъ бросилъ нсколько словъ по французски. Какъ вс арабы приморскихъ городовъ онъ болталъ на многихъ языкахъ..
Мантыкъ обрадовался и они разговорились.
Если бы французъ сталъ слушать ихъ — онъ ихъ не понялъ бы, но они другъ друга отлично понимали.
53
— Хорошо… хорошо… хорошо…
— Moi… fusil… chasser les lions, les tigres, les ^el^ephants, — говорилъ Мантыкъ, доставая изъ кожанаго мшечка накладную. — Com`ea — impossible… Mauvais habit… brigand… Il faut acheter… Chapeau… chemise… tout… tout…
Мантыкъ доврчиво показывалъ деньги арабу. Арабскій мальчикъ показалъ на солнце.
— Aujourd' hui trop tard, — сказалъ онъ. — Demain… soleil.. [54]
— Сегодня поздно. Завтра съ солнцемъ.
И онъ объяснилъ, что
54
Я… ружье… охотиться на львовъ, тигровъ, слоновъ… Такъ невозможно. Плохая одеженка… Разбойникъ… Надо купить… шляпу, рубашку — все.
Было совсмъ темно, и ароматная свжесть лежала въ горахъ, когда Мантыкъ, Либэхъ и мальчикъ арабъ отправились въ путь.
Внизъ идти было легко. Мантыкъ смотрлъ жадными, любящими глазами, какъ раскрывались дали, какъ, когда поднялись они на небольшой хребетъ, точно вспыхнуло вдали парчевою полосою море, засинло, заголубло и загорлось расплавленнымъ золотомъ. Непонятно быстро, сразу, сталъ день, и солнце, точно неохотно оторвавшись отъ воды, поплыло вверхъ по поблднвшему небу.
Онъ видлъ всю бухту. Онъ обошелъ стороною городъ и, вмст съ арабомъ, прошелъ въ арабскую лавку, гд на послдніе золотые двадцать франковъ одлся, какъ арабъ. Малиновая феска прикрыла его волосы, длинная блая рубашка съ синими полосками, такіе же панталоны, ерстяной черный плащъ — все было прилично и, когда въ этомъ костюм, Мантыкъ со своими документами явился въ складъ, a сопровождавшіе его Либэхъ и арабченокъ подтвердили, что онъ Сеидъ Магометъ Оглы — ему сейчасъ же выдали пришедшую на его имя дорогую посылку въ ящик.
Ящикъ былъ тяжелъ и его нелегко было нести по жар въ гору. Но Мантыкъ несъ его легко. Онъ несъ ружье. Свой великолпный штуцеръ-экспрессъ, изъ котораго онъ убьетъ двнадцать львовъ! Посл двнадцатаго онъ вернется домой… Можетъ быть, уже въ Россію, и подетъ съ этимъ испытаннымъ, знаменитымъ ружьемъ въ Сыръ-Дарьинскую область, охотиться на тигровъ… Тамъ тоже — тринадцатаго не будетъ. Будетъ ровно — двнадцать!
Ящикъ краемъ тяжело давилъ плечо. Либэхъ и арабченокъ были плохіе помощники, но Мантыкъ шелъ бодро.
Ночью, наскоро поужинавъ, не до ды ему было, — при свт маслянаго ночника, передъ глазами восхищенныхъ Либэха и арабченка, Мантыкъ вскрылъ ящикъ и сталъ разворачивать и вынимать изъ синей прожированной бумаги стволы, прикладъ, цвье, патронную сумку, патроны, шомполъ и протирки. Все блистало, все было великолпно своею новизной, своимъ особеннымъ значеньемъ.
— «Ружье… Штуцеръ!! Экспрессъ!.. Мое ружье!!!»
Мантыкъ забылъ о сн, объ усталости, о голод, за былъ обо всемъ на свт. Точно плылъ онъ по воздуху, точно несся въ своемъ счастіи надъ самою землею, и только въ самой глубин, гд то на самомъ дн его молодого, быстро бьющагося сердца трепетала благодарная молитва:
— Господи, благодарю Тебя… Господи, какой Ты добрый и милостивый!
VII
ВЪ ПУСТЫНЪ
Мантыкъ въ оборванныхъ штанахъ, пропитанныхъ угольною пылью, карабкающійся на лодку, а потомъ просящій крова и пищи — былъ для сомалей такой же дикарь, жалкій и бдный. Помогать ему обязывалъ суровый законъ пустыни и тотъ великій Богъ, о Комъ зародилъ смутное понятіе въ душ дикаря французскій миссіонеръ.
Но Мантыкъ — обладатель ружья — сразу сталъ: тэта — господинъ. Что до того, что гэта роздалъ послднія деньги. Онъ платилъ широко — по царски. И арабченокъ Али и Либэхъ это сейчасъ же оцнили. Они предложили себя въ распоряженіе Мантыка.