Мантык, охотник на львов
Шрифт:
Зебры, почуявъ человка, перестали сть. Он насторожились, поднявъ головы и настремивъ уши. Розовато-срая спина переходила къ серебристо — блому брюху. Черныя полосы ремнями ползли по бокамъ, красили широкіе крупы. Чуть помахивали жидкіе хвосты. Он точно дразнили Мантыка. Онъ поставилъ прицлъ и выстрлилъ изъ нижняго ствола.
Одно мгновеніе зебры стояли, какъ вкопанныя. Повернули на выстрлъ головы и уши. Прислушались…. Потомъ легко и мягко, галопомъ…, галопомъ, поскакали по пустын. Ни одна не упала, ни одна не отстала. Скрылись вдали. Точно улетли по воздуху.
Мантыкъ промахнулся.
Въ
Мелькнула: точно привидлась.
Мантыкъ жилъ въ пустын звриною жизнью. По звриной тропинк онъ находилиъ звриный водопой, то въ какойнибудь луж, то выходилъ къ шцрокой и бурно текущей среди кустовъ и деревьевъ рк Кассаму и тамъ всласть купался. Онъ ночевалъ подъ голою мимозою, питался обжареннымъ мясомъ и засохшею въ сумк инжирою, а утромъ подкрплялъ себя согрвшимся въ тыквенной бутылк — «гомб«- прянымъ тэджемъ, которымъ его снабжали въ деревн.
Какъ въ эти утренніе часы онъ мечталъ о ча!
«Чай», — думалъ онъ, — «это потомъ… Потомъ…. посл двнадцатаго льва!»
Посл мсяца такихъ скитаній, убивъ восемь большихъ антилопъ и двухъ пестрыхъ леопардовъ, Мантыкъ, наконецъ, набрелъ на цлое львиное семейство и принялся слдить за нимъ.
Въ деревн Гадабурка ему сказали, что левъ, львица и два молодыхъ, годовалыхъ львенка наводили страхъ на жителей. Уже галласы боялись выгонять за ограду стада. Львица три дня тому назадъ схватила у самой деревни годовалаго ребенка и унесла ецо въ степь. По ночамъ отдльные хуторяне трепетали за своихъ козъ, и ихъ собаки, чуя страшнаго звря, лежали смирно и жались къ людямъ.
Этого-то и надо было Мантыку.
Онъ восемь дней терпливо слдилъ за звремъ, кружа по степи, былъ въ Минабелл, видлъ восьмиконечный крестъ дяди Пети, зналъ, что караванъ англичанъ сюда еще не прибылъ, и, наконецъ, отыскалъ львовъ…
Онъ былъ одинъ, безъ Либэха и Али. Онъ оставилъ ихъ возл воды, а самъ цлую ночь при полной лун слдилъ за львами. Изъ стада деревни Гадабурка они унесли сразу трехъ телятъ. Значитъ, ихъ было не меньше трехъ. Три льва!.. Тмъ лучше! Тмъ скоре онъ убьетъ двнадцать.
Луна спускалась къ далекимъ горамъ и прозрачныя тни стали длинными и слабыми. Чуть розовлъ востокъ. Ни свтъ, ни тьма кругомъ. Мантыкъ, утомленный погоней всю ночь по свжимъ слдамъ, по кровавымъ пятнамъ, постоянно терявшій слдъ, вдругъ услышалъ совсмъ близко отъ себя какое-то урчанье, напомнившее ему кошачье мурлыканье, только боле громкое и грубое.
Оно прерывалось иногда звуками паденія чего-то мягко-упругаго, какихъ-то прыжковъ.
Затаивъ дыханіе, съ ружьемъ на перевсъ, Мантыкъ раздвинулъ высокую траву и замеръ на мст.
Блдный разсвтъ загорался. Становились боле четкими предметы, раскрывались дали. Въ степи была неглубокая балка. Срые камни торчали изъ земли. Два куста въ красныхъ ягодахъ и зеленой блестящей листв росли между камней. Кругомъ трава была примята. Въ сторон валялись остатки
Два львенка, уже большихъ, съ рослаго сенъбернара, съ темною молодою гривою на загривкахъ играли другъ съ другомъ, какъ котята. Одинъ, словно подстерегая другого, ложился на брюхо и билъ темною кистью хвоста, другой становился на заднія лапы, прыгалъ съ забавной граціей на прилегшаго, и они катались вмст, притворно кусая одинъ другого. Потомъ одинъ отскакивалъ, и ихъ игра начиналась снова.
«Кого»?.. мелькнуло въ голов Мантыка, — «Если львицу?… не будетъ больше львовъ… А ему надо… — двнадцать!»
Страшной показалась ему громадная сытая львица.
По разсказамъ абиссинцевъ Мантыкъ зналъ, что левъ рдко нападаетъ на человка. Сытый никогда не трогаетъ, а уходитъ. Раненый — страшно опасенъ. Мантыкъ окинулъ львицу взглядомъ… и зароблъ.
«Надо оставить ее на разводъ», — обманулъ онъ самъ себя. «И эти молодцы хороши… Тоже, пудика по четыре будутъ ребята».
Мантыкъ сталъ выцливать ближайшаго къ нему львенка.
Мантыкъ пошевельнулся. Львица насторожилась. Будто что-то сказала она львятамъ. Они сразу прекратили возню и остались, одинъ лежа, другой стоя. Теперь вс смотрли въ сторону, гд былъ Мантыкъ. Львица легла на брюхо, приподнялась на заднія лапы и будто готовилась къ прыжку.
Не помня себя Мантыкъ дернулъ сразу за вс три «собачки» курковъ ружья. Страшный тройной выстрлъ прервалъ молчаніе утра. Пуля и картечь со свистомъ полетли въ того львенка, что стоялъ. Больше Мантыкъ ничего не видлъ и не слышалъ. Не зарядивъ ружья, закинувъ его за плечо, онъ бжалъ, прыгая по трав. Ему чудилось, что за нимъ, настигая его, могучими прыжками несется львица и за ней львенокъ.
Яркій вставалъ день. Золотымъ озеромъ запылала на горизонт степь. Красное солнце поднималось по лиловому небу. Казалось близкимъ и громаднымъ. Оно слпило глаза Мантыку, и онъ съ бьющимся сердцемъ упалъ въ траву и приникъ къ земл. Прислушался. Гд-то далеко за нимъ раздалось мощное рыканіе льва. Мантыкъ совсмъ зарылся въ траву. Его сердце колотилось въ груди. Рыканіе повторилось на томъ же мст. Мантыкъ перевелъ духъ. Львицы не было близко. Она осталась на мст подл убитаго львенка. Прошло добрыхъ полчаса въ полной тишин. Мантыкъ слышалъ, какъ выпрямлялась, тихо шурша, примятая имъ трава. Львиное рыканіе донеслось до него чуть слышное, откуда-то очень издалека. Въ степи запли птицы. Прекрасный наступалъ день.
Мантыкъ приподнялся и слъ на землю. Осторожно, придерживая, чтобы не щелкнули, открылъ стволы, вынулъ уже остывшія гильзы и зарядилъ вс три ствола, картечью и пулею. Потомъ онъ долго прислушивался. По ддушкиному завту держалъ «уши буравцомъ, а глаза огнивцемъ». Кругомъ все было тихо. Маленькій «дигъ-дигъ» набжалъ на Мантыка и остановился въ пяти шагахъ отъ него, вытаращивъ черныя изюмины глазъ. Мантыкъ собрался съ духомъ и, перекрестившись, пошелъ по своимъ слдамъ къ тому мсту, гд играла львица со львятами.