Марево
Шрифт:
— Не примите меня за сверхъестественное существо!
Она, смясь, показала ему солнце отраженное въ болотной луж.
— Такъ вотъ эта рзкая тнь — это я, какъ вы меня знаете; а эта я же, если заглянуть въ меня попристальнй. Меня уберегъ отцовскій закалъ, а Леонъ благоговлъ предъ столичнымъ ученымъ и врилъ въ него, какъ Турокъ въ Коранъ. Мн тяжело объ етомъ говорить, хоть и сама вызвалась…
Не легко было и Русанову; но на его лиц, всегда спокойномъ, какъ въ стоячей вод, никогда не было зыби…
— Онъ скоро превзошелъ
Лошадь Русанова кашлянула, и попробовала укусить его шенкель.
— Сижу, бывало, и плачу цлую ночь напролетъ, чтобы двери ему отворить, чтобъ отецъ не зналъ. Онъ придетъ пьяный, а на другой день рветъ на себ волосы, клянется оставитъ безпорядочную жизнь.
— Чмъ же это кончилось?
— Чмъ кончилось? Да надо еще придумать, вдь это сказка… Продолжаю фантазировать. Онъ увлекъ жену одного изъ сосдей, мужу шепнули; онъ подкараулилъ ихъ съ дворовыми и хотлъ попросту на конюшн отодрать. А у Леона всегда съ собой былъ тульскій ножъ, мой подарокъ. Онъ ударилъ супруга рукояткой въ високъ, и тотъ отправился къ предкамъ.
— Что жь сталось съ тмъ несчастнымъ?
— Онъ бжалъ, и съ тхъ поръ я такъ и не имла объ немъ извстія; только очень недавно….
Невдалек послышались голоса графа и Юленьки, топотъ лошадей…
— Я надюсь, эта дикая фантазія останется между нами, сказала Инна, повертывая лошадь навстрчу имъ.
— Гд вы были милыя дти? Мы васъ цлый часъ ищемъ, кричала Юленька.
— Гд жь часъ? Не можетъ быть, говорилъ графъ. Онъ принялся болтать и выдлывать равныя эволюціи на лошади, пока кавалькада выбиралась изъ лсу.
— Пройдемтесь пшкомъ, сказала Юленька, остановивъ лошадь:- я устала.
Бронскій вспыхнулъ и заботливо снялъ ее съ сдла.
— Возьмите мою руку, если устали.
Онъ повелъ ее, держа въ другой рук поводья.
— Нтъ лучше хать, ршила она, — только не шибко; я отвыкла отъ сдла.
Совсмъ стемнло, когда они подъзжали къ дому. Русановъ взялъ Иннину лошадь подъ уздцы и удержалъ назади.
— Что же, чмъ кончилось?
— Я его недавно видла.
— Но, ради Бога, кто онъ? Что онъ вамъ такое?
— Нтъ, проговорила Инна, взявъ его за руку:- обдумали вы, чего вы добиваетесь? Малйшая промолвка, и вся сказка, — прибавила она смясь, — погибла…
— Не мучьте же меня!
— Что такое? — Она отдернула руку.
— Я привыкъ почти молиться на васъ. Ради вашей дружбы, зачмъ вы бросили на себя тнь?
— А-а-а! Вотъ пусть это и будетъ вашей дружб испытаніемъ!
Она ударила лошадь хлыстомъ и присоединилась къ другой пар. Анна Михайловна дожидалась ихъ на террас, боясь, чтобы не приключилось чего любимой дочк. Юленька, сойдя съ лошади,
— Что ты, голубчикъ, что съ тобой? всхлопоталась Анна Михайловна.
— Устала, проговорила Юленька и торопливо, путаясь въ шлейф, побжала въ комнаты.
— Пора гостямъ ко дворамъ, сказалъ графъ. — Вы завтра въ городъ? обратился онъ къ Русанову.
— Да.
— Прізжайте ко мн; вмст отправимся.
XI. Интрига
Леонъ сидлъ въ кабинет графа за письменнымъ столомъ, освщеннымъ матовымъ свтомъ лампы. Передъ нимъ лежали бумаги, счеты, ландкарты; онъ машинально чертилъ по нимъ перочиннымъ ножомъ, безцльно глядя въ темное окно. Лицо его всегда серіозное, почти мрачное въ людяхъ, имло какое-то страдальческое выраженіе когда онъ оставался съ самимъ собою. Прошло еще нсколько времени; въ дом послышалась бготня прислуги. Бронскій весело вошелъ и бросилъ на столъ хлыстъ.
— Ужинъ! Лучшаго вина! Мы сегодня кутимъ, Леонъ! Проворнй! приказывалъ онъ лакею.
— Позволено ли мн спросить что мы здсь длаешь, графъ? сурово проговорилъ Леонъ.
— Пока тонемъ въ роскоши Капуи, милйшій! говорилъ графъ, трепля его по плечу.
— А наши?
— Что жь? Мы не теряемъ времени, мы вербуемъ хорошенькихъ прозелитокъ.
— Ужъ не женитесь ли вы, чего добраго?
— Я женюсь? У васъ блая горячка?
Леонъ нахмурился.
— Такъ любуюсь. Просто вы озлоблены противъ женщинъ… Скажите-ка лучше какъ идетъ крестьянское дло? Развдали вы?
— Ходилъ, угрюмо отвтилъ Леонъ.
— Ну, и какъ же они приняли наши грамоты?
— Въ Терешковской волости поврили, волнуются….
— За успхъ! крикнулъ Бронскій, поднимая бокалъ.
— Погодите радоваться-то! Въ другихъ стоятъ на своемъ, а изъ одной нашъ посланецъ на силу ноги унесъ.
— Что на вздоръ! сказалъ графъ, стукнувъ бокалъ объ столъ такъ неосторожно, что ножка отскочила и порзала ему руку. — Не умютъ взяться, продолжалъ онъ, слизывая кровь;- нужно добиться во что бы то ни стало. Я и не такимъ народомъ верчу какъ пшками, а тутъ чтобъ не сладить съ этимъ быдломъ!
— Попробуйте, говорилъ Леонъ.
Онъ сталъ опоражнивать стаканъ за стаканомъ, и все угрюмй длалось красивое лицо.
— Вамъ не слдуетъ пить, сказалъ графъ, вставая изъ-за стола:- васъ вино не веселитъ!
— Старая моралъ, замтилъ Леонъ, — и гораздо хуже вашего венгерскаго.
Спустя часъ графъ ужь спалъ, беззаботно раскинувшись на постели; одна рука лежала на груди, будто прислушиваясь къ ровному біенію сердца. Курчавые волосы разметались на подушк, на губахъ бродила улыбка. Леонъ, охмлвъ еще за ужиномъ, стоялъ надъ нимъ въ одной изъ тхъ думъ, которыя обыкновенно развязываетъ вино.