Маршалы Наполеона
Шрифт:
На все предложения австрийцев капитулировать Массена неизменно отвечал отказом. «Он заставит нас съесть его сапоги, прежде чем сдастся», — в шутку, но со смыслом говорили солдаты осажденной Генуи о своем упрямом командующем. Со временем, кроме австрийской блокады и голода, осажденных стал донимать тиф, косивший людей сотнями. Для того, чтобы не допустить деморализации тех немногих тысяч солдат, которые еще были в состоянии сражаться, Массена запретил устраивать похороны с воинскими почестями. Когда в Геную пришла весть о том, что, преодолев Сен-Бернар и Мон-Сенис, армия Бонапарта ворвалась в Ломбардию, Массена предложил сделать попытку прорвать блокаду, двинувшись навстречу первому консулу. Однако его голодные и обессилевшие солдаты были неспособны осуществить задуманный Массена дерзкий план. К тому же армия Бонапарта вместо того, чтобы поспешить на юг, на выручку осажденной 1енуе, резко повернула на восток, направившись к Милану.
К
Когда 4 июня 1800 г. напоминавшие призраков французские солдаты покидали Геную, перед ними на одной из немногих уцелевших лошадей ехал их командир, дивизионный генерал Андре Массена. Героическая эпопея завершилась.
Через десять дней после капитуляции Генуи у деревушки Маренго, близ Алессандрии, армия Бонапарта вступила в генеральное сражение с австрийской армией фельдмаршала Меласа. Память о прошлогодних победах, почти двойное численное превосходство, подавляющая мощь артиллерии — все преимущества были на стороне австрийцев. К пяти часам пополудни сражение было проиграно французами. Но внезапно в происходящее вмешался его величество случай. На поле боя нежданно для австрийцев, уже праздновавших победу, явилась дивизия Дезе, накануне отправленная Бонапартом к Нови. Австрийцев охватила паника. В то время, как Дезе атаковал главную австрийскую колонну, их левый фланг был сметен конницей Келлермана. Армия Меласа была полностью разгромлена.
Знаменитая битва 14 июня 1800 г., как и предшествовавший ей переход армией первого консула неприступных альпийских вершин, увековеченный картиной великого Давида[65], поразили воображение современников. На фоне этих драматических событий, достойных Гомера, как-то поблекли, превратившись в незначительный эпизод войны, те два изнурительных месяца осады, которые выдержали солдаты Массена в блокированной австрийцами Генуе. И все же жертвы, понесенные мужественными защитниками Генуи, были не напрасны. По единодушному мнению историков, может быть, наиболее точно выраженному Данном-Паттисоном, «без осады Генуи не было бы и Маренго»{166}. В течение нескольких недель Массена приковывал к осажденной Генуе значительные силы австрийцев, связывал им руки, заставляя нести неоправданно высокие потери, терять драгоценное время. Все это в конечном счете и вылилось в громкую победу Бонапарта при Маренго 14 июня 1800 г. «Чернорабочими» этого шедевра военного искусства были солдаты армии Массена. Оборона Генуи, наряду с битвой при Риволи и победой под Цюрихом, — важная веха в военной биографии Андре Массена. По прошествии времени, уже находясь в изгнании на о. Св. Елены, Наполеон раскритикует действия Массена во время осады Генуи. С недоброжелательной дотошностью он разберет все «просчеты», допущенные Массена, укорив его даже в том, что тот не предпринял наступательных операций, как будто они были возможны с едва державшимися на ногах солдатами…
Брюн
Тогда же, в 1800 г., Бонапарт не искал ошибок в поведении Массена, блокированного в Генуе. В одном из писем, адресованных первым консулом Массена в осажденную Геную, были такие строки: «В той ситуации, в которой вы находитесь, человек вроде вас стоит двадцати тысяч солдат»{167}.
24 июня 1800 г. по распоряжению победителя при Маренго Массена был назначен главнокомандующим Итальянской и Резервной армиями. Это, несомненно, явилось неким воздаянием Массена за героическую оборону Генуи. Но не прошло и двух месяцев, как первому консулу пришлось пересмотреть принятое им решение. Дело в том, что, обретя пост командующего, Массена без промедления попытался извлечь из него всевозможные материальные выгоды. Грабежи и мародерство, давно уже укоренившиеся во французской армии, приняли повальный характер. Будучи «санкционированы» главнокомандующим, они превратились в хроническую болезнь, неуклонно разрушавшую и без того не слишком здоровый армейский
Первый консул зря старается. Массена если и не злопамятен, то в любом случае «не страдает» забывчивостью. Возможно, именно поэтому и летом 1802 г., и весной 1804 г., когда речь заходит об учреждении пожизненного Консульства (этот вопрос даже выносится на референдум) и об установлении Империи во Франции, Массена оба раза высказывается решительно против этих нововведений. По словам Бурьенна, Массена «не был приверженцем сделанного при основании Империи изменения в образе правления… он возносился еще воспоминаниями к Республике, потому что Республика напоминала ему самые славные эпохи блестящего его военного поприща»{169}.
Вплоть до 1805 г. Массена находится не у дел. Ведь нельзя же для человека вроде него назвать подходящим занятием участие в дебатах законодательного корпуса, депутатом которого от департамента Сена он является с 28 июля 1803 г.? Как и Сенат, законодательный корпус — вполне ритуальный орган власти, ничего не решающий и ничего не определяющий. Блестящее воплощение наполеоновской идеи насчет того, чем должна отличаться конституция: своей краткостью и неясностью…
Наполеон не теряет надежду со временем «приручить» героя Цюриха и Генуи. 19 мая 1804 г., когда во Франции восстанавливается воинское звание маршала, Массена получает его наряду с еще 17 генералами. Верный Тьебо спешит поздравить своего шефа с новым высоким отличием и с изумлением слышит в ответ: «О, да, один из восемнадцати!». «Он (Массена) был из числа тех маршалов, — замечает Бурьенн, — которым бы хотелось видеть конец честолюбия Бонапарте, и конечно, он так довольно сделал с самого начала войн Республики, что имел полное право желать покоя — к тому же тогдашнее его здоровье того требовало»{170}.
Император «пропускает мимо ушей» непочтительные высказывания старого вояки. 2 февраля 1805 г. маршал Массена удостаивается высшей награды, незадолго перед тем учрежденной во Франции, — Большого Орла ордена Почетного Легиона.
С началом войны с Австрией в 1805 г. Наполеон поручает маршалу Массена командовать французскими войсками в Италии. «В Италии Массена был таков, — пишет, вспоминая о том времени, герцогиня д’Абрантес, — как всегда: честь нашего войска. Виченца, Верона пали перед ним»{171}.
Маршал Империи Массена. 1804 г.
Мемуаристка несколько упрощает и приукрашивает действительное положение вещей на Итальянском фронте. На самом деле Массена тогда не удалось стяжать в Италии новые лавры. Ничего удивительного в этом нет, если учитывать то, что численность войск под командованием Массена не превышала 50 тыс. человек, тогда как австрийцы направили в Италию «наиболее сильную армию во главе с лучшим генералом эрцгерцогом Карлом…»{172}. «Эрцгерцог Карл, — пишет по этому поводу А. П. Ермолов, — будучи генералиссимусом и много раз начальствуя прежде, в состав своей армии избрал храбрейшие полки и лучших генералов и офицеров»{173}.
Любой другой генерал на месте Массена в сложившихся обстоятельствах не думал бы ни о чем ином, кроме обороны. Он же отдал приказ… о наступлении. Итальянская армия Массена несколько раз безуспешно атакует австрийцев, расположившихся на укрепленных позициях близ Кальдиеро. Для сторонних наблюдателей все выглядит предельно просто: раз все атаки Массена отбиты, стало быть, победители — австрийцы. Именно поэтому, рассуждая о том, что происходило в Италии в 1805 г., А. П. Ермолов упоминает успехи, которые армия эрцгерцога Карла одержала «над маршалом Массеною». Однако, если австрийцы и в самом деле успешно сражались с Массена при Кальдиеро, то их успех здесь был скорее успехом тактическим. Стратегически победителями, безусловно, оказались французы. Дунайская армия австрийцев, которую как раз в это время окружил под Ульмом Наполеон, не могла рассчитывать на помощь лучшей армии Империи, отбивавшейся от назойливых наскоков маршала Массена.