Маршалы Наполеона
Шрифт:
По утверждению Мармона, Массена было доверено командование «сильной и превосходно экипированной армией, целью которой было завоевание Португалии»{188}.
Через двенадцать дней после издания декрета Наполеона о Португальской армии Массена, оставив Париж, выехал к месту нового назначения. Для того, чтобы скрасить свою поездку в Вальядолид, князь Эслингский прихватил с собой некую мадам Лебертон. Однажды в Калабрии она уже составила ему компанию, и на этот раз в зеленой форме драгуна выглядела совершенно неотразимо. По словам одного из биографов Массена, «он (Массена) обожал всех женщин без исключения, даже свою собственную жену…»{189}. Хорошо осведомленный о донжуанских похождениях старого солдата, Мармон в своих мемуарах следующим образом характеризует эту сторону его натуры: «Он пылко любил женщин, и его ревность напоминала страстный характер итальянцев четырнадцатого века»{190}.
Князь Эслингский прибыл в Вальядолид, штаб-квартиру Португальской армии, 10 мая 1810 г. Заранее предупрежденные о его приезде подчиненные устроили ему торжественную, по
Однако, несмотря на все трудности, кампания началась для французов в высшей степени успешно. 10 июля армия Массена заняла Сьюдад-Родриго; 27 августа пала Альмейда. Путь в Португалию был открыт. Англичане отступали, даже не пытаясь оказать сколько-нибудь значительного сопротивления. Французы перешли испано-португальскую границу 16 сентября 1810 г. «В течение всего последующего времени, — вспоминал участник Португальского похода Жан-Батист Баррес, — …я не мог узнать названия городов и деревень, через которые мы проходили, так как в них мы не встретили ни единого жителя. Все население бежало, уничтожая без остатка то, что могло быть нами использовано. Это всеобщее бегство… организовали англичане для того, чтобы создать большие препятствия на нашем пути и заставить португальцев ненавидеть нас еще сильнее»{192}. Тактика «выжженной земли», умело примененная англичанами, очень скоро принесла свои плоды. Голод, болезни, необходимость оставлять у себя в тылу гарнизоны заметно уменьшили армию князя Эслингского, но он упрямо шел вперед. Вскоре армия Массена насчитывала не более 70 тыс. человек. «Мы идем через пустыню, — сообщал Массена в Париж, — женщины, дети и старики бежали — абсолютно все; нигде нельзя… обнаружить проводника». Тем не менее инициатива, по-видимому, находится в руках у французов. «Быстрое и внушительное наступление Массена, — свидетельствует один англичанин, — очень сильно встревожило власти и жителей Лиссабона; когда же стало известно, что скоро будут слышны залпы его пушек, паника достигла апогея». Потерявшие от страха голову люди были готовы бежать в Англию, Америку, любую другую часть света, «смятение и тревога царили во всем этом многолюдном городе (т. е. в Лиссабоне)»{193}.
Герцог Веллингтон
Сам Массена какое-то время полагал, что англичане отступают ввиду несомненного превосходства французской кавалерии. Он считал, что «сипайский генерал»[74] (прозвище, данное французами Веллингтону) не пытался выручить осажденные французами в начале Португальского похода крепости именно по этой причине.
Внезапно 26 сентября 1810 г. англичане остановились, заняв сильные позиции на горной гряде близ Бусако. У Массена появилась возможность триумфально закончить Португальский поход, разгромив Веллингтона и заняв Лиссабон. Соблазн «одним махом» разделаться с англичанами был слишком велик. Видимо, как раз поэтому князь Эслингский действует крайне поспешно и, как вскоре выясняется, необдуманно. Даже не проведя совершенно необходимой рекогносцировки и полностью доверившись донесениям Нея и Жюно, уверявших его, что позиция Веллингтона вовсе не так сильна, как кажется, Массена распоряжается на следующий день атаковать англичан по всему фронту. По словам француза — участника сражения 27 сентября (битвы при Бусако и Алькоба), войска Массена «были если и не разбиты, то отброшены от всех пунктов, которые они намеревались захватить. Этот ужасный день, — продолжает очевидец, — стоил армии более 4000 человек убитыми и ранеными и чрезвычайно ее обескуражил»{194}. В мемуарах супруги Жюно Лауры д’Абрантес то, что произошло «при нападении на скалу Бусако», описано следующим образом: «Наши солдаты, гонимые превосходными силами, и сверх того утомленные, запыхавшиеся, не могли сопротивляться, были опрокинуты неприятелем, и катились с скалы на скалу, до глубины пропастей, где острые камни покрылись в этот день ужасными, кровавыми останками…»{195}. Шок от поражения 27 сентября был настолько велик, что многие генералы армии Массена настойчиво советовали главнокомандующему начать отступление, распрощавшись с мыслью окончить кампанию в 1810 г. Князь Эслингский не последовал этим малодушным советам. «Массена не отказался от своего намерения идти на Лиссабон»{196}. Убедившись в том, что он совершил ошибку, попытавшись посредством фронтальной атаки захватить грозные позиции англичан, князь Эслингский обходит их с левого фланга, заняв горные проходы Сердао. Этот маневр вынуждает Веллингтона совершить поспешный отход, оставив не только скалы Бусако, но и эвакуировав Коимбру, дав возможность французам оккупировать большую часть Португалии от гор до самого моря.
То, что происходит в ближайшие
Однако то, что так изумило мемуаристку и что она сочла необъяснимым, на самом деле имело очень простое объяснение. Не заняв Лиссабон и не сбросив «британского льва» в море, Массена не мог считать задачу Португальского похода выполненной. Ему следовало во что бы то ни стало захватить столицу Португалии, и потому, теряя людей, лошадей, терпя всевозможные лишения, князь Эслингский упрямо шел вперед.
1 октября 1810 г. солдаты Массена захватили и разграбили Коимбру. От Лиссабона их отделяли считанные мили. 10 октября на пути армии князя Эслингского, словно из-под земли, возникли мощные укрепления англичан — знаменитые линии обороны Торрес-Ведрас, надежно защищавшие подступы к португальской столице. Правый фланг грозных английских укреплений прикрывала река Тахо, а их левый фланг упирался в море, на котором господствовал британский флот. За первой линией укреплений Торрес-Ведрас располагалась вторая линия{198}.
Обойти позиции англичан было невозможно. Атаковать их с фронта значило повторить битву При Бусако, причем с тем же самым результатом. Массена был поражен увиденным. Рассматривая в мощный телескоп, захваченный французами в разграбленной Коимбре, неприступные линии, тайно возведенные британцами, изумленный маршал воскликнул: «Что за черт! Веллингтон не мог соорудить горы»{199}.
В действительности все обстояло именно так. Еще в 1809 г. Веллингтон замыслил построить на подступах к Лиссабону укрепленный лагерь с целью преградить противнику путь к португальской столице{200}. Его строительство велось настолько скрытно, что Веллингтон, убежденный в том, что о нем никому ничего не известно, еще 6 октября писал английскому посланнику в Лиссабон: «Я надеюсь, что ни вы, ни правительство понятия не имеете о том, где находятся линии укреплений».
Линии Торрес-Ведрас явились совершенной неожиданностью для Массена. В течение шести недель упрямый маршал не сходил с места, рассчитывая на то, что англичане в конце концов покинут свои неприступные позиции и сразятся с ним в открытом бою. Но британские джентльмены не собирались выбираться из своих надежных укрытий. Времена, когда противники, выстроившись друг перед другом в линию, любезно предлагали неприятелю дать первый залп, безвозвратно прошли…
С другой стороны, князь Эслингский отлично помнил урок, преподанный ему Веллингтоном при Бусако. Как пишет Мармон, «дойдя до лиссабонских линий (так он именует линии Торрес-Ведрас. — А. Е.), он (Массена) не отважился их атаковать»{201}. По-видимому, французским главнокомандующим владели противоречивые чувства. Опытный солдат с более чем тридцатилетним стажем, князь Эслингский не мог не понимать того, что он проиграл. Его голодающая, терпящая нужду во всем армия, сократившаяся до 60 000 человек, была не в состоянии сражаться с превосходно экипированными англичанами. Но гордость Массена и, кто знает, может быть, его вера в то, что произойдет некое чудо, удерживали его на месте.
Но чудеса — явления достаточно редкие, в том числе и на войне… Правда, одно чудо на самом деле произошло. «Поистине изумительно, — писал Веллингтон, — что неприятель смог находиться в этой стране столь долгое время… Это из ряда вон выходящий пример того, на что способна французская армия»{202}.
В конце концов, когда все запасы были исчерпаны и «беды всякого рода, крайняя нужда, голод обрушились на эту (французскую. — А. Е.) армию»{203}, князю Эслингскому пришлось отдать приказ об отступлении войск в направлении к Сантарену.
Зима 1810–1811 гг. прошла в бесконечных тщетных попытках Массена побудить Сульта, Друэ д’Эрлона, Ренье действовать сообща для того, чтобы, идя по левому берегу реки Тахо, достичь Лиссабона. Французские военачальники в Испании отнюдь не считали себя обязанными исполнять приказы князя Эслингского и даже просто действовать сколько-нибудь координировано с его армией. Император далеко, и его уговоры не властны заставить своенравных Сульта, Ренье и прочих маршалов и генералов, посланных им в Испанию, оказывать помощь Португальской армии. Наполеон пишет Сульту: «Прошу вас пособлять князю Эслингскому… Будьте таковы же, как под Аустерлицем… думайте, пособляя ему, что это тот же Массена, это старый ваш товарищ славы при осаде Генуи, которому облегчите вы занятие Лиссабона…»{204}. Однако амбициозный и не склонный к сентиментальным воспоминаниям Сульт, герцог Далмацкий, вместо того, чтобы поспешить на помощь «старому товарищу», направляется в Андалузию наслаждаться плодами только что одержанной им победы. Между тем болезни, дезертирство, голод неумолимо и неуклонно делают свое дело с брошенной на произвол судьбы Португальской армией. Численность ее уменьшается с устрашающей быстротой. Больше всего армию Массена донимает голод. Один португальский шпион англичан в своем донесении Веллингтону писал по этому поводу следующее: «Господь меня простит, если я ошибаюсь, предположив, что они (французы. — А. Е.) съели моего кота».