Милицейская сага
Шрифт:
– Ну, раз Маргарита Ильинична, тогда непременно...Засим имею кланяться и прочая.
Он поднялся.
– А то посидел бы. После ко мне поедем. Иначе хозяйка опять какого-нибудь крокодила подсунет. Да и Маргарита рассердится.
– Вот ей особый привет. Передай, что премного впечатлен. Поехал домой блевать.
– Ну, ты даешь!
Уже и дядя Саша - сама обходительность - заспешил открыть дверь Чекину, когда сверху через две ступени сбежал Тальвинский.
–
– До дому. Поужинал - и в стойло. В смысле - в семью.
– Да ты чего? Самый разгар. Тут у Маргаритки любопытное предложение образовалось: продолжить сабантуй у нее на даче. Официанточку прихватим. Горячий аварийный вариант!
– Прости, дед. Что-то я в последнее время дерганный стал, - Чекин, в самом деле опустошенный стычкой с Паниной, через силу улыбнулся.
– Извини, если чего не то по пьянке ляпнул. Я ведь тебе не говорил. Но на самом деле люблю тебя. Потому что ты единственный, кто... И вообще - в надеже я на тебя.
– Так и я, Аркаша!
– обрадованный Андрей обхватил его за плечи.
– Я, может, только в эти дни до конца понимать стал, что главное, за что надо зубами держаться, - это друзья. Пусть все остальное прахом идет. Но дружба - это нас всех вынесет. И здесь мы должны быть едины. Друг за друга. Вот сегодня ты меня поднимаешь. А завтра, случись, я тебя вытяну. И это - главное. Ты понимаешь?! Ты согласен?! Ну, посмотри мне в лицо!
Он энергично приподнял Чекинский подбородок и в досаде отступил: на него, ухмыляясь, смотрел разом опьяневший человек.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ. ПЯТНИЦА
1.
– Похоже, за ночь с будущим предом горисполкома килограмма три ты сбросил, - разглядывая вошедшего, прикинул Чекин.
– Ну, если тебя и после этого не назначат...
– Не хами, шеф, - незлобливо отругнулся Андрей, со своей стороны пытаясь не заметить свежую ссадину на помятом чекинском лице.
– Хотя, если честно, и впрямь не выспался. Такая, Александрыч, между нами антилопа оказалась. Одно слово - руководящий работник. - Осуждаешь?
– Тебе жить! Хотя она воровка, Андрюха!
– И черт с ней. Я мент! Могу затравить - затравлю! Проиграл - умоюсь до следующего раза. А Маргарита, она, сам видел, - живая!
– Да и ты тоже. Так что? Лови шанс?
– И это не лишнее, - огрызнулся не терпевший менторства Тальвинский.
– Шанс, знаешь, птица сезонная. Сейчас не ухватил, жди, когда еще прилетит. Я-то наждался. И не чужого, своего требую. Не всё же блатникам да блюзолидам.
– Лизоблюдам. Привыкай к терминологии.
– По твоей ущербной логике выходит, что наверх вообще одна сволочь должна подниматься. А я так полагаю, чем больше на ключевых постах порядочных людей будет, тем для дела лучше.
– Да кто вас там
– Отправил к котовцам. Помогать опечатывать склады Центрального КБО. Полагаю, вот-вот начнут, - с нарочитой небрежностью ответил Тальвинский.
– Склады?!
– не веря услышанному, переспросил Чекин. И - невиданное дело - даже отодвинул в сторону машинку.
– Ты опечатал центральные склады?!.. Руководству хотя бы доложил?
– Зачем? Это ж я их опечатываю. По своему уголовному делу.
Он самодовольно наблюдал ошеломленного Чекина - редко кому удавалось вывести начальника следствия из равновесия.
– Вот так-то, Александрыч. И пусть тебе будет стыдно, что о друге плохо подумал. От дела я отступаться не собираюсь. Все! Пришла пора взять их за жабры. И мы их возьмем! Помяни мое слово, шума завтра по всей области будет!
– Кто бы сомневался. Да ты хоть представляешь, во что вляпываешься и что здесь теперь начнется? Это же обкомовская кормушка. Тебя порвут! А кто-то еще мечтал о повышении.
– Ничего - прорвемся.
– Так это ты на Панину рассчитываешь? Ну-ну...
– Чекин обескураженно покачал головой. - Там, кстати, Лавейкина твоя опять в коридоре стонет. - Вот с нее-то и начнем!
– Андрей азартно поднялся.
– Сейчас первое дело доказательства закрепить и выйти на головку горпромторга. А оттуда и на химкомбинат акулий крючок закинем.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
2.
Лавейкина что-то скулила себе под нос. При приближении следователя песнь акына оборвалась.
– Тренируемся по классу вокала?
– Андрей распахнул дверь, пропустил мимо себя съежившуюся, пугливо кивающую обвиняемую.
– И правильно - участие в тюремной самодеятельности зачтется.
Лавейкина привычно всплакнула.
– И советов не слушаете. Снова в рубище. Нет, чтоб в замше да коже.
– Господи, Андрей Иванович! Да откудова?
– Хотя бы из собственных излишков.
– Ой, да говорила уж. Ну, не знаю я...
– А в квартире при обыске полрулона замши нашли. Один в один с магазинной.
– За деньги на барахолке купила. Последнее, можно сказать...
– Что ж, дружки без денег не могли одарить?
– Какие еще дружки? Что-то вы, Андрей Иванович, сегодня загадками... Даст кто за так, как же! Держи карман.
– Ваша правда, за так нет. А если за фиктивную накладную?
– Какую такую?..
– лицо Лавейкиной покрылось пятнами. Она заметалась окольцованной волчицей, пытаясь сообразить, загнали ее или наскочили так, случайно.
– Накладную, по которой торговали в Знаменском. За вашей подписью. Догадываетесь, чем торговали?