Милые бездельники

Шеллер-Михайлов Александр Константинович

— Да вдь стирать нельзя, сударыня, въ корыт чулки останутся, мста живого нтъ!

— Вы бы хоть подштопали! — совтовала мать дочеринъ. — Также изъ угла въ уголъ ходите!

— Что мы богадленки, что ли? Рано еще за вязаньемъ и штопаньемъ сидть, — отвчали барышни. — Скажите папа, пусть на новые дастъ денегъ.

— Такъ онъ и далъ! Припасено у него для васъ!

— А въ карты есть на что играть?

— Не- на ваши играетъ!

— Да и вы не на свои играете, а на хозяйственныя!

— Ну, и не ваше дло!

— Не наше, а мы оборванными ходимъ!

— Стыдитесь! Сколько платьевъ понашили!

— А юбки обтрепаны!

— А вы подшейте!

— Ну, ужъ нтъ-съ! Возьмите швейку!

И точно, въ дом появилась швея-поденщица, на которую наваливали цлыя груды разнаго расхудившагося

блья, проносившихся юбокъ, оборвавшихся сорочекъ. Она съ утра до ночи не разгибала спины, а семья пила, ла, пла и веселилась. Я длалъ нсколько попытокъ поговорить съ барышнями, но изъ этого ничего не выходило. О книгахъ он совсмъ не могли говорить, потому что ничего не читали, кром стишковъ изъ какихъ-то сборниковъ, хрестоматій и псенниковъ. О театр ихъ разговоры ограничивались разсказами о томъ, кто изъ зрителей и актрисъ какъ былъ одтъ, и восклицаніями: «Ахъ, милка Мартыновъ!» «Ахъ, пупончикъ Самойловъ!». Объ общественныхъ и политическихъ новостяхъ нечего было и заикаться, такъ какъ он никогда не читали никакой газеты и узнавали только отъ Аннушки, что гд-то. кого-то ограбили, при чемъ, только въ экстренныхъ случаяхъ он говорили: «Ахъ, достань газету, Аннушка, мы сами прочтемъ!» Говоря съ ними, нужно было говорить анекдоты, каламбуры, остроты, чтобы смшить ихъ, или любезничать съ ними, чтобы завести интрижку, или вызывать ихъ на воспоминанія, чтобы он защебетали безъ конца. Впрочемъ, ихъ воспоминанія ограничивались тмъ, какъ, весело провели он время въ Павловск, каждый день на музык, вс аристократы тамъ живутъ, самъ великій князь тамъ бываетъ, или какъ хорошо он жили въ Парголов, каждый день на телгахъ, на лодкахъ, верхомъ катались, играли въ серсо, въ воланы, одинъ кавалеръ былъ тамъ душка, утонулъ бдный, и такъ дале безъ конца. Глубже этого содержанія воспоминанія не шли. Иногда он разсказывали даже, какъ кто упалъ въ клуб въ кадрили годъ тому назадъ, какъ два года тому назадъ, въ клуб же, одна дама юбку потеряла, и это он помнили съ удивительными подробностями и оживлялись при этихъ воспоминаніяхъ. Он мн скоро надоли, и я пересталъ даже длать наблюденія надъ этой пустой, праздной жизнью, стараясь два раза въ мсяцъ, по понедльникамъ, не ночевать дома, чтобы избжать ихъ общества. Но вдругъ судьба снова напомнила мн о ихъ внутренней жизни.

Разъ я ночью, съ воскресенья на понедльникъ, когда барышни спали рядомъ съ моей комнатой, проснулся, услышавъ плачъ. Плачъ былъ неутшный, всхлипыванья были громки.

— Да ты разскажи, что случилось-то? — приставала мать.

— Ахъ, maman, вы видите, она сама не въ себ,- проговорила Катерина Александровна. — Извстно, что, ну, пріхали на тройкахъ, на Крестовскомъ были, катались съ горъ, ужинали…

— Ну, ну! — торопила мать.

— Маша слаба, шампанское бросилось въ голову, вотъ отъ этого все и случилось, — поясняла дочь.

— А ты-то гд была? — допрашивала мать.

— Я за нею по-пятамъ не могла же ходить! Ну, ушла, а потомъ вотъ и плачетъ, — закончила дочь.

— Да ты что же-погубить насъ хочешь? — приставала мать къ плачущей дочери. — Ты, какъ сестра Дарья, видно, хочешь пропасть? Да я тебя теперь прокляну, если ты не выйдешь замужъ, если ты его выпустишь изъ рукъ! Вдь кто теперь тебя такую-то возьметъ? Кому такая-то нужна? Онъ тебя обольстилъ, его ты и заставь на себ жениться!

— Ахъ, maman, что вы ее терзаете еще! — заступалась за сестру Катерина Александровна.

— Не суйся не въ свое дло! — огрызнулась мать. — Тоже, видно, захотлось по дорожк сестеръ пойти! Я теб говорю, Марья, не хнычь! Слезами не воротишь. А ты такъ ему и объяви, что на него въ полкъ жалобу твой отецъ подастъ, если онъ не прикроетъ внцомъ безчестія! Шутка ли, взялъ покатать дочерей благородныхъ родителей, компанію цлую собралъ, и что надлалъ! Жени, говорю я теб, жени его на себ и конецъ, а не то…

Рыданія на мигъ смолкли, и я услышалъ всхлипывающій, прерывающійся голосъ Марьи Александровны.

— Маменька, маменька… онъ тутъ же… тутъ же… сказалъ… что онъ… женатъ!..

— Батюшки мои свты! — воскликнула мать, громко всплеснувъ руками. — Да что же это будетъ такое? Да какъ же ты не разузнала прежде?

Рыданія болзненныя, истерическія начались снова съ удвоенной

сизой.

— И будь ты проклята! И не дочь ты мн! — зарыдала теперь и мать. — Съ глазъ моихъ ты уходи!

— Что это вы, maman! Ужъ не ходить ли и ей по Невскому, какъ Даш, мужчинъ ловить! — проговорила Катерина Александровна. — Довольно и одной… Фамилію только срамитъ!.. А Машу еще возьмутъ, пока никто не знаетъ… Вотъ Перцовъ влюбленъ въ нее: онъ не богатъ, у папаши крестнаго подъ началомъ служитъ, его и женить… Все же лучше будетъ, потому Перцовъ и пикнуть не посметъ насчетъ неудовольствія: онъ будетъ радъ, что хоть при такихъ обстоятельствахъ ему съ нами породниться удастся, потому что у палаши крестнаго въ рукахъ вся его карьера и, можно сказать, жизнь…

— Ну, и говорите сами отцу и длайте, что хотите, а я знать васъ не хочу! — крикнула мать.

— И обдлаемъ-съ, только вы не кричите, потому что васъ никто и не боится.

* * *

И дйствительно, Перцовъ женился на Марь Александровн, а Катерина Александровна подцпила какого-то богатаго старца въ мужья, и вс сестры — и Даша, ходящая по Невскому, и Маша, гулящая отъ несчастнаго мужа, и Катя, живущая съ богатымъ старикомъ-мужемъ, — продолжали свою жизнь милыхъ бездльницъ.

V

Мужъ Марьи Александровны

На свт есть не мало лицъ, которыя имютъ значеніе не сами по себ, а только вслдствіе своихъ супружескихъ отношеній къ разнымъ знаменитостямъ. Это мужья Патти и Жюдикъ, жены Прудоновъ и Тьеровъ. Они какъ будто теряютъ свои собственныя имена и являются чмъ-то безличнымъ, какими-то ненужными хвостами блестящихъ кометъ. Въ Западной Европ гораздо больше знаменитостей, чмъ у насъ, и потому тамъ гораздо больше этихъ мужей Патти и женъ Прудоновъ; но зато у насъ личности подобнаго сорта, будучи супругами даже и не настоящихъ знаменитостей, а какихъ-то двусмысленныхъ выскочекъ, играютъ роль еще боле странную и смшную, чмъ тамъ. Когда вамъ говорятъ: «это мужъ Патти! это жена Тьера!» — вы глядите не безъ нкотораго любопытства, не безъ какого-то непонятнаго интереса на указанныя лица и, можетъ-быть, смотря на нихъ, сознательно или безсознательно стараетесь угадать: каковъ вкус у этихъ знаменитостей, супруги которыхъ представлены вамъ? могутъ ли быть счастливы эти знаменитости, соединивъ свою участь вотъ именно съ этими людьми? какъ относятся эти близкіе люди къ своимъ знаменитымъ супругамъ? и т. д. Но когда вамъ рекомендуютъ: «это мужъ Марьи Александровны», вы непремнно прежде всего спрашиваете: «какой это Марьи Александровны? Кто такая это Марья Александровна?», и если заинтересовываетесь чмъ-нибудь, такъ это именно прежде всего самой Марьей Александровной, а не ея муженъ: имъ можно заинтересоваться только посл и то съ чувствомъ сожалнія или съ чувствомъ омерзнія.

Мужа Марьи Александровны я встртилъ впервые въ маломъ верхнемъ буфет театра Буффъ. Онъ много пилъ шампанскаго и очень громко говорилъ окружавшему его офицерству:

— Ну, что же, и подемте къ француженкамъ!.. И подемте!..

Онъ говорилъ это съ такою напускною развязностью и такимъ задорнымъ тономъ, какъ мальчикъ, желающій доказать, что за это его не выскутъ.

— Кто этотъ господинъ? — спросилъ я у своего пріятеля, завсегдатая театра Буффъ.

— Это же мужъ Марьи Александровны, — отвтилъ онъ, какъ бы удивляясь, что я не знаю этого господина.

— А кто сія Марья Александровна? — спросилъ я.

— Кто Марья Александровна? — повторилъ мой пріятель съ еще большимъ удивленіемъ. — Да неужели же ты не знаешь ея? Это одна изъ этихъ дамъ, одна изъ львицъ петербургскаго полусвта, адвокатъ въ юбк, биржевикъ въ шиньон.

— Но есть же у нея и фамилія, — замтилъ я.

— Не важная фамилія:- Перцова, отвтилъ мой пріятель. — Она извстна въ свт просто какъ Марья Александровна…

«Перцова? Перцова? Знакомая фамилія!» думалось мн, и вдругъ я вспомнилъ о семь господъ Олениныхъ, у которыхъ дочь вышла замужъ за какого-то Перцова и ее звали тоже Марьей Александровной. Но не можетъ быть, чтобы это была она. То была малообразованная, мало развитая, далеко не умная барышня. Гд же ей быть адвокатомъ въ юбк, биржевикомъ въ шиньон! Я сообщилъ моему пріятелю, что я когда-то жилъ у нкіихъ господъ Олениныхъ и…