Милые бездельники
Шрифт:
— Давно онъ умеръ? — спросилъ я.
— Съ ныншняго весенняго Николы третій годокъ пошелъ, — отвтила старуха. — Умеръ тихо, ровно заснулъ, а за нимъ и мой Иванъ Тарасовичъ представился. Шести недль не выжилъ посл барина, на царя Константина и матери Елены скончался. Затосковалъ, затосковалъ и скончался, голубчикъ мой. Видно, князю-то онъ, родной мой, и тамъ нуженъ былъ. И то сказать, вдь ровно за дитёй, за княземъ, онъ въ послднее время ходилъ…
Старушка вздохнула и отерла слезы, навернувшіяся ей на глаза…
VIII
Бездльникъ по чужой вин
Судьба меня закинула въ деревенскую глушь, въ знакомую помщичью семью, на нсколько недль сладкаго бездлья. Я воспользовался
Гостепріимные друзья, открывшіе мн радушно двери своего дома, ничмъ не нарушали образа моей жизни и сами, нуждаясь въ отдых, вели почти такую же жизнь «на подножномъ корму», какъ мы вс говорили въ шутку. Семья была не велика и состояла изъ добродушной старушки-хозяйки Марьи Ивановны Латкиной, изъ ея племянника и воспитанника, Михаила Петровича Обручева, учителя русской словесности въ одной изъ петербургскихъ гимназій, и изъ внучатной племянницы хозяйки, Ольги Александровны Ильмениной, только-что сдавшей выходные экзамены на педагогическихъ курсахъ. Въ семь въ теченіе года были какія-то утраты, о чемъ свидтельствовалъ трауръ, не снятый обими женщинами, и произошла какая-то драма, оставившая еще незажившіе слды въ сердцахъ всхъ членовъ семьи и потому заставлявшая ихъ искать уединенія, затишья, забвенія, если можетъ быть забвеніе для горя. Никто изъ этихъ людей не скучалъ, не хандрилъ, не жаловался, напротивъ того, они старались быть бодрыми, старались быть веселыми, но едва уловимый слдъ грусти и печали, какъ легкое облачко, оставшееся на ясной лазури посл страшной грозы, еще напоминалъ, что прошлое если и прошло, то не забылось. Они не говорили объ этомъ прошломъ, я не спрашивалъ, зная по опыту, что разспрашивать о прошедшихъ невзгодахъ — это значитъ заставлять человка наполовину переживать ихъ снова.
Но въ наше время ни въ какой глухой глуши не скроешься отъ разныхъ словесныхъ битвъ изъ-за вопросовъ дня, и въ одинъ прекрасный день он живо вспомнились мн снова, воскресивъ въ моей памяти наши петербургскіе кружки, наши передовыя газетныя статьи. У моихъ радушныхъ хозяевъ собралось небольшое общество гостей. Въ ожиданіи игорныхъ столовъ, вс сошлись посл обда на террас около чайнаго стола, и разговоръ сразу принялъ характеръ журнальной полемики, коснувшись одного изъ жгучихъ вопросовъ, интересовавшихъ какъ-разъ въ это время всю нашу прессу.
Какой-то немолодой, толстый, короткошеей земецъ, только что возвратившійся изъ города посл засданій суда, съ жаромъ жестикулируя толстыми, короткими руками, разсказывалъ о послднемъ уголовномъ процесс.
— Вообразите, убила мужа, улики налицо и вдругъ оправдательный вердиктъ! — горячо разсказывалъ онъ, весь красный, весь лоснящійся, отирая пестрымъ шелковымъ платкомъ катившійся съ его лица обильный потъ. — Куда же мы идемъ? Какіе нравы готовимъ подобнымъ отношеніемъ къ преступникамъ, къ убійцамъ? Посл этого можно
— А вы думаете, строгія наказанія устраняютъ преступленія и исправляютъ нравы? — насмшливо и не безъ ехидства спросилъ его молоденькій господинъ съ клинообразной жиденькой бородкой и худосочнымъ блднымъ лицомъ, усиленно изображавшимъ мефистофельскую усмшку. — Бывали случаи, что во время казни вора другіе воры опустошали карманы глазвшей на казнь публики, бывали случаи, когда во время сожиганія вдьмъ…
— Скажите, пожалуйста, вычитаетъ анекдотъ въ газетахъ и думаетъ, что онъ что-нибудь этимъ доказываетъ! — воскликнулъ толстякъ, не дослушавъ и перебивъ его. — Да если бы и такъ, то все-таки изъ этого не слдуетъ гладить по головк и оставлять разгуливать на свобод всякихъ мерзавцевъ — убилъ, молъ, одного, можешь убить и другого…
— Условія жизни нужно измнять, соціальное положеніе людей слдуетъ улучшать! — началъ снова тощій молодой человкъ докторальнымъ тономъ, точно онъ собирался читать лекцію.
Земецъ усиленно замахалъ руками, точно отбиваясь отъ кого-то, и обратился къ остальнымъ слушателямъ.
— Понесъ книжную мудрость! Вчера въ школ вызубрилъ! Соскочилъ съ университетской лавки и думаетъ, что онъ самъ профессоръ! Нтъ-съ, эти оправдательные вердикты показываютъ гнилость нашихъ нравственныхъ взглядовъ, отсутствіе въ насъ стремленія къ правд, равнодушное отношеніе ко всякой подлости и мерзости. Мы и въ обществ готовы жать руку первому попавшемуся подлецу, и на суд готовы оставить безнаказанными его злодянія…
— Вся бда въ томъ, что младенцамъ нельзя давать въ руки права вязать и ршать, — вмшался въ споръ какой-то солидный господинъ лтъ шестидесяти съ желчнымъ видомъ и съ угрюмымъ взглядомъ. — Общество еще не созрло, чтобы брать на себя роль судьи, и новые суды у насъ просто преждевременны. Мы прежде должны дорасти до роли судей…
— Не бросившись въ воду, научиться плавать! — насмшливо вставилъ юный Мефистофель.
— Ну да, лучше ужъ прямо съ головой броситься въ воду, чтобы и самимъ утонуть, и другихъ утопить, — вставилъ толстякъ.
— Мы умемъ только все ломать, вотъ въ чемъ наше величайшее несчастіе, — серьезно произнесъ угрюмый господинъ. — Такъ и въ настоящемъ случа, не зная, въ силахъ ли мы создать что-нибудь новое, мы сразу поршили съ старыми судами…
— Ну, старые-то суды были еще похуже, — лниво и какъ бы мимоходомъ замтилъ хозяинъ.
Это былъ плотный блокурый здоровякъ, лтъ тридцати съ небольшимъ, съ крупной головой, напоминавшей своими густыми волосами голову льва, съ ясными изсиня-голубыми пазами, съ добродушнымъ и нсколько лнивымъ выраженіемъ лица, обросшаго вьющейся, мягкой бородой. Напомнивъ гостямъ о зеленыхъ столахъ, для прекращенія надовшаго своею безплодностью спора, онъ медленно поднялся съ мста и подошелъ къ своей молоденькой родственниц, задумчиво сидвшей на ступеняхъ террасы и смотрвшей какъ-то безцльно передъ собою не то на куртину съ цвтами, не то дальше, въ темнвшуюся передъ нею глубину густого сада. Высокая, стройная брюнетка съ тонкими чертами продолговатаго лица, одтая вся въ черное, она казалась блою, какъ самый чистый мраморъ; только всмотрвшись попристальне въ это матовое, блдное лицо, можно было замтить легкій румянецъ, уже начинавшій съ нкоторыхъ поръ играть на ея щекахъ.
— А ты, Оля, какіе бы вердикты выносила обвиняемымъ, если бы ты была въ числ присяжныхъ засдателей? — съ ласковой шутливостью спросилъ онъ ее, дотрогиваясь до ея плеча.
Она вздрогнула, очнулась, подняла на него мягкіе темно-срые глаза, но, кажется, не сообразила сразу, о чемъ онъ ее спрашиваетъ. Онъ тмъ же тономъ шутки повторилъ свой вопросъ. Она опять вздрогнула и слегка нахмурила тонкія брови.
— Зачмъ ты спрашиваешь?.. Я никогда никого не стала бы судить, — отвтила она тихо.