Муля, не нервируй… Книга 2
Шрифт:
А я, кажется, накурился на несколько лет вперёд, поэтому просто стоял и слушал.
— А когда вы пожениться планируете? — спросил я.
— Думаю, дня через три-четыре, — он подумал, поморщился и сказал. — Хотя нет, придётся целую неделю ждать, до субботы. У меня же в пятницу доклад на Комитете. Это очень важно. И для страны, и для науки. Так что только в субботу, наверное.
Я мысленно усмехнулся. Модест Фёдорович был сначала учёным, и только потом обычным человеком. Хотя в эти времена почти все люди были такими: сперва работа,
— А как за неделю вы успеете? — удивился я, — там же, вроде, в ЗАГСе заявление должно месяц лежать, и только потом…
— Всё-то ты знаешь, — беззлобно подколол меня Модест Фёдорович, — неужто для себя уже справки наводил?
Но я-то был не двадцативосьмилетний домашний мальчик Муля, поэтому на подколку не отреагировал и сказал:
— Ну, а как же. Нужно всегда наперёд думать, чтобы не было, как у тебя сегодня.
Модест Фёдорович ответную подколку оценил, крякнул и ответил:
— Могли бы хоть завтра, но тут ещё есть один нюанс…
Он глубоко затянулся, выдохнул дым в форточку и сказал:
— Мы с твоей мамой ещё не развелись…
Опа! У меня от удивления аж глаза на лоб полезли:
— Почему?
— Да как-то незачем было, — пожал он плечами.
— А она разве согласится на развод? — спросил я.
— Почему нет? — поморщился Модест Фёдорович, — квартира на нас троих. Я её выписывать не буду. Ты свою долю тоже получишь. Таки я заставлю и пропишу тебя обратно. А после меня моя доля Маше достанется. Так что нормально всё будет. Квартира большая. Её разменять спокойно на две двушки можно будет.
Я очумело покачал головой и ошарашенно сказал:
— Ты так далеко смотришь… — а потом уточнил, — а как ты все эти бюрократические барьеры в ЗАГСе преодолеешь? Чтобы за неделю и развестись, и расписаться?
— Да у меня Володька, друг мой, немалую должность в Москве занимает, — с усмешкой пояснил Модест Фёдорович. — мы вместе на фронте были. Он меня под Гомелем на себе, считай, с поля боя раненого вытащил. А я его уже под Брянском вытаскивал. Так что куда он денется, поможет…
Я только глазами захлопал. Вот это да!
И тут дверь в квартире Пантелеймоновых открылась и оттуда выскочил Жасминов с перекошенным от злости красным опухшим лицом. В коридоре он закричал истерическим голосом, оглядываясь на дверь:
— Что мне уже и поссать выйти нельзя?! Нигде в советских законах не сказано, что человеку выйти поссать нельзя! Не имеете права!
Из комнаты ему что-то угрожающе заорал Григорий.
— Это что ещё за клоун? — тихо спросил Модест Фёдорович, когда Жасминов скрылся в сортире.
— Это певец, в театре работает, — пояснил я, — его по уплотнению к Пантелеймоновым подселили, так они теперь воюют. Комната-то проходная.
— Вот потому я и не хочу, чтобы Маша тут оставалась, — осуждающе сказал Модест Фёдорович, —
В этом я с ним был согласен.
— А вообще, ты тоже, Муля, подумай, — сказал вдруг Модест Фёдорович. — Ну, что ты сидишь тут, в этой конуре. Возвращайся. Твоя комната всегда тебя ждёт.
— У тебя сейчас молодая семья, медовый месяц, — неуклюже пошутил я.
Модест Фёдорович покраснел и от смущения, и от удовольствия:
— Маша мне всё рассказала. Спасибо, что защитил её, и меня, на собрании. И что поддержал в такую минуту. Я очень тобой горжусь, сынок, — он расчувствовался и обнял меня.
— Думаю, любой поступил бы так на моём месте, — аккуратно отстраняясь, сказал я.
И тут из сортира вышел Жасминов и сказал:
— Муля, что мне делать?!
— По поводу? — удивился я.
— Я не могу больше жить в таких условиях, — он кивнул на комнату Пантелеймоновых и жалостливо запричитал. — Понимаешь, ни выйти, ни зайти нельзя. Григорий орёт постоянно. Я каждый день домой, как на казнь возвращаюсь. Я так скоро сойду с ума, Муля!
— Ну это вам нужно в комитет обращаться, — задумчиво сказал я, — а вообще я не пойму, зачем вы на этот вариант согласились?
— Но я же не знал, что это чулан через проходную комнату будет! — всплеснул руками Жасминов и взмолился, — Муля, ну придумай что-нибудь! Ты же умный. Ты всем всегда подсказываешь, посоветуй и мне! Пропадаю!
Я задумался. Орфея я понимал прекрасно. Насколько и так тяжело жить такой вот коммуной, а тут ещё ходить через чужую комнату приходится, где живёт молодая семья. И это ещё ему повезло, что Лиля к нему толерантна, мягко говоря. А что было бы, если бы там жила женщина с таким характером, к примеру, как у Беллы?
— Думаю, если нужен выход из ситуации быстро, то тут есть только один правильный вариант, — задумчиво сказал я и спросил, — у тебя же нету блата, чтобы помочь?
— Муля, если бы у меня был блат, то разве я бы жил в этой кладовке? — печально усмехнулся Жасминов и покачал головой.
— Угу, — глубокомысленно покивал я и озвучил вариант, — тебе нужно жениться, Орфей. И этой площади будет недостаточно для проживания двоих.
В разговоре мы с Жасминовым постоянно переходили то на «ты», то на «вы», в зависимости от серьёзности темы.
— Но у меня нету невесты! — возмутился Жасминов. — Это же любить надо…
— Это может быть и фиктивный брак, — пояснил я, — пожениться, получить комнату побольше, пожить там какое-то время, а потом потихонечку развестись. И ты, и она получите отдельное жильё. А если ещё и ребёнок будет…
— Ну ты, Муля, и голова! — восхитился Модест Фёдорович, который всё это время внимательно слушал наш разговор. — Не знаю, в кого ты пошёл такой? Надя вроде не ахти, Адияков этот вообще какой-то недалёкий, раз профукал всё. А ты вот как…