Муля, не нервируй… Книга 2

Фонд А.

— В деда, — коротко ответил я и Модест Фёдорович кивнул, удовлетворившись моим ответом.

— Муля, — Жасминов продолжал топтаться рядом, обдумывая мой совет. — А теперь тогда подскажи, где мне невесту найти?

— Орфей, — устало вздохнул я, — вот уж чего-чего, а это вообще не вопрос. Сколько из деревень девчонок ежедневно приезжает в Москву? И любая из них будет счастлива на такой вариант. А сколько вдов осталось, чьи мужья с войны не вернулись? Они страдают от одиночества. У многих и дети есть. Кстати, может, тебе действительно взять хорошую

хозяйственную женщину с ребёнком или двумя? Расписаться с нею, немного пожить, она тебе и готовить будет и хозяйство вести, а потом получить жильё и развестись? И никто в обиде не будет.

Глаза Жасминова полыхнули восторгом.

— А пока вы в чуланчике жить будете, она очень быстро Гришку на место поставит. Он у неё по струночке маршировать будет.

Этот совет пришелся Жасминову особо по душе. И он с энтузиазмом воскликнул:

— Муля! Ты меня спас! — и счастливый и лучезарный, умчался обратно в комнату.

Оттуда тотчас же послышалась ругать Гришки.

— Ужас какой, — прокомментировал Модест Фёдорович, качая головой на всё это.

— Так и живём, — пожал плечами я.

Модест Фёдорович затушил окурок и сказал:

— Пошли, Муля. Поздно уже. Мы с Машей сейчас уйдём, а ты давай-ка ложись спать. Ты ужинал?

— Да, мы с Машей по дороге в общагу зашли в столовку, поели, — сказал я. — А ты?

— А меня Дуся накормит, — отмахнулся Модест Фёдорович и с улыбкой добавил. — Хорошо, что я на два дня раньше вернулся, хотел к докладу подготовиться к пятнице. Как чувствовал, что тут что-то не то.

— Да, хорошо, — кивнул я и сказал с улыбкой, — пошли мою будущую мачеху тормошить, а то она там заждалась уже вся.

На следующий день на работу я шел, честно говоря, опасаясь результатов вчерашнего. Я, конечно, человек отмороженный и плевать мне на все эти разборки, но для моего плана мне нужно задержаться в Комитете по искусствам. А если со мной будет то же, что хотели вчера провернуть с Машей и Мулиным отчимом, то вряд ли получится задержаться здесь надолго.

Поэтому перед тем, как пройти на своё рабочее место, я сходил к кабинету, где работала кареглазка с подругами, и заглянул туда.

— О! Муля! — обрадовались мне девчата, — а почему тебя вчера не было?

— Это длинная история, — загадочно сказал я, — обязательно расскажу потом как-нибудь. А что вчера было? И чем всё закончилось?

— Ой, такое было! — экспрессивно воскликнула кареглазка и всплеснула руками, очевидно, для дополнительной аргументации.

И девчата, торопясь и перебивая друг друга, принялись рассказывать мне о вчерашнем заседании.

В общем, если кратко, то комсорг решил на меня наехать, что я перестал проводить лекции. И что мои лекции содержат вредные для советского комсомольца идеи. Что я пропагандирую мещанство. И так далее. Это бла-бла-бла он вещал долго. Если его послушать, то я — вражеский элемент, который разлагает коллектив с какой-то тайной целью.

Мда, дела явно непростые.

Моё отсутствие

подтвердило мою виновность. И комсорг, захлёбываясь возмущением, обличал мою мещанскую и вражескую сущность. А потом встал Барышников и тоже внёс свои пять копеек. И тоже, с его слов, я выходил конформистом и приспособленцем, для которого своя шкура дороже, чем общее дело строительства коммунизма.

Не знаю, до чего они бы договорились, но, когда поднялся вопрос о том, что мои лекции вредные и их нельзя слушать, то народ взбунтовался. Особенно неиствовали девушки, которые надеялись послушать мои лекции по изменению внешности. Они-то и отбили меня у комсорга, буквально силой. Сгруппировались все и дружно напали на него.

— Там такой ор стоял! — мечтательно закатила глаза подружка кареглазки.

— А что решили в конце концов? — спросил я.

— Решили, что ты должен лекции продолжить, — хихикнула кареглазка, — так что теперь будешь каждый день нам рассказывать.

Я вежливо поулыбался, поблагодарил милых девушек, но ничего не обещал.

Когда вернулся в кабинет, Лариса сказала осуждающим тоном:

— Ты прогулял вчера собрание, Муля. Тебя рассматривали. Наш очень злой на тебя.

— Спасибо, Лариса, — сказал я и сел на своё место.

— Ты разве не собираешься к нему в кабинет? — удивилась она.

На что я пожал плечами и ответил:

— Меня не вызывали. Сижу, работаю.

Некоторое время в кабинете было молчание. А потом дверь без стука распахнулась и вошел сердитый комсорг.

Глава 7

— Бубнов, — раздражённо сказал он, явно преодолевая себя, практически сквозь зубы. — Сегодня лекция будет не в Красном уголке, а в актовом зале. Желающих много. На какую тему ты будешь беседу проводить? Ты тезисы сделал? Мне же записать нужно.

— Впервые слышу, — равнодушно ответил я и переложил документы в папке, с которой сейчас работал.

— Потому что ходить на профсоюзные собрания надо, Бубнов! А не личными делами заниматься! — возмущённо рявкнул он и добавил раздражённым тоном. — Тему говори!

— Какую тему? — удивился я.

— Твоей лекции сегодня! — взвился комсорг.

— Я не планировал никаких лекций ни сегодня, ни в будущем, — ответил я удивлённым тоном.

— Как это не планировал?! — аж подпрыгнул комсорг, — почему не планировал?

— Не хочу, — пожал плечами я.

— Как это ты не хочешь?! — подскочил комсорг и уронил одну из своих папок.

— Аккуратнее, — по доброте душевной посоветовал я. — Места здесь мало, поэтому постарайтесь делать минимум резких движений. В крайнем случае можно выйти на коридор, и руками там помахать. Если уж так сильно хочется.

Лариса, которая прислушивалась к нашему разговору не выдержала и хрюкнула.

Комсорг бросил на неё злой взгляд, и она сделала вид, что это не она, и вообще, даже если и она, то она ничего такого и не имела в виду. А Мария Степановна просто поджала губы.