Муж есть муж
Шрифт:
Он орет от боли
– Он укусил меня! укусил!
– стонет Жан, протягивая мне руку.
– У меня кровь идет!
Я грежу! Если бы в моих руках была Консепсьон, я заковала бы ее в железо, бросила в подземелье, я бы отдала ее крысам-людоедам, я бы избила ее…
– Злой папа!
Довольно. Как чета Тенардье (злодеи из романа «Отверженные» Виктора Гюго.), мы одновременно замахиваемся на Игнасио, но плохо рассчитываем удар и бьем друг друга.
– Ты с ума сошла!
– Ты сделал мне больно! Что на тебя нашло?
Мне кажется, я слышу смех мальчишки,
– Цыц!
– умоляем мы.
– Тогда я остаюсь, - сопит Игнасио, и в момент успокаивается.
Я вздыхаю:
– В нашем теперешнем состоянии …
– Что значит “в нашем теперешнем состоянии”, - спрашивает Жан сварливо.
– Что надо, то и значит!
– Я бы попросил тебя выражаться чуточку яснее!
– Ладно, хорошо, это значит, что я больше не хочу!
Зачем я это сказала? Во-первых, это неправда, и потом это обижает Жана. Что на меня нашло?
– Мило, - цедит он.
– Ну что же, доброй ночи!
Он поворачивается ко мне спиной, точнее, он поворачивается спиной к Игнасио, и гасит свет.
Это притворство. Мы не разойдемся вот так. Он придет ко мне, возьмет мою руку над этим громоздким мечом короля Марка, который уже снова заснул между нами. …Но нет. Он не движется. Он ничего не говорит. Отчаянье заполняет меня, ярость и гнев тоже. Я бормочу:
– Это конечно, моя вина? Это ты имеешь в виду, когда говоришь, что я нахожусь в распоряжении детей, супа, водопроводчиков, но не тебя!
Игнасио стонет. Я ему мешаю.
– Спи, - отвечает Жан.
Спи? Я ищу что бы ему ответить, но не успеваю. Он смеется.
Он засмеялся?
Какой ужас! Как больно!!!
Он смеется!
Есть вечера, когда хотелось бы не рождаться.
Чудовище пыталось одновременно удушить меня и загнать в овраг. …Я изнемогала… В отчаянном прыжке мне удалось зацепиться за скальный выступ… и я проснулась.
Нога Игнасио давила мне на шею, и я держалась за ночной столик как за спасательный круг. Еще секунда, и я бы упала на коврик у кровати.
Игнасио и Жан спокойно спали. Игнасио занял всю ширину кровати и спихнул меня. С Жаном ему было сложнее. Я посмотрела на часы и увидела, что уже много позднее, чем я ожидала. Это было приятно. Теплое убежище нашей постели пошло на пользу сну нашего палача.
Я бесшумно встала и дошла до ванной. У меня была абсолютно пустая голова. Погода была хороша, как никогда, и я слышала, как очень далеко радостно орал осел. Я спряталась в успокоительной паутине привычек. Автоматические жесты: почистить зубы, причесать волосы, принять душ, одеться, обуться… но что потом? Что я буду делать? Я дрожала от ужаса. Блестящая идея: покупки в супермаркете.
Вот.
Я спускаюсь выпить чашечку кофе в кухню. Там на консоли у входа стоит корзинка, некое хранилище для всего, полное причудливых обьектов. Я приблизилась и взяла большой конверт, пришпиленный сверху. “Бюро находок”,
“Дирекция рада видеть, что вы провели хороший вечер, и приветствует вас».
Это был подчерк Альбина, а в корзинке я нашла все, что слетело с меня в саду и в доме несколько часов тому назад, когда я верила, что у меня еще есть молодость и любовь.
Вперед, вон отсюда! быстро в супермаркет, покупки пойдут мне на пользу.
Я устроилась за рулем Заячьей губы и почуствовала себя лучше. Я включила радио, но тут же его выключила, потому что гремела “Бабуля беременна!”. У меня может быть какое угодно чувство юмора, но сегодня утром с меня не нужно многого требовать.
Я уехала делать грандиозные, отличные, прелестные покупки.
Я остановила Заячью губу на стоянке супермаркета. Ужас! Усач из Карусель-Рудуду вернулся! Он приклеил одну несчастную к своей паутине, я видела, как она борется, но знала, что это безнадежно.
Существа, похожие на женщин, входили, выходили, суетились, толкали повозки, шлепали детей, теряли пакеты, поднимали неподъемные ящики, загружали переполненные картонки в багажники машин, утирали влажные лбы, подскальзывались на банановой кожуре, падали в очистки, карабкались по асфальту в испарине…
“ОСТАВЬ НАДЕЖДУ, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ!”
Несчастные проклятые, ежедевно, как Данаиды, обязанные наполнять бездонные желудки наших семей, за какое преступление мы платим? Данаиды, они, как минимум, убили своих мужей, они знали, за что наказаны. Но мы обожаем своих, в чем же наша ошибка? Я глядела на них с ужасом. Дикие, растрепанные, обезображенные страхом: не успеть. Не успеть куда? К чему?
Просто все их время посчитано, у них молоко на плите, стиральная машина переполнена, жаркое подгорает! А потом надо отвезти Жака к зубному, потому что у него зубы веером, а Мими в мэрию, потому что она хочет участвовать в параде и репетирует в хоровом обществе, надо мчаться за нагоняем к директору школы, потому что Рири пустил по всему лицею иллюстрированный порножурнал, а потом не пропустить скидку дня, не проворонить распродажу! И не забыть наипрактичнейшие бумажные полотенца, средства для чистки плит, туалетную бумагу, стопочки салфеточек, плиточки мыла, тортики безе, готовый рис, вакуумные упаковки и одноразовые мусорные пакеты, превращающие жизнь женщины в непрерывную череду наслаждений.
К черту!
Не пойду.
Глава 7
Какое-то время я просто ехала вперед.
Не зная, куда.
Андуз, двадцать два километра…
Андуз… Почему бы и нет? Берега Гаронны, каменный фонтан с разноцветной черепичной крышей, средневековые улочки, мощенные круглым камнем, сосиски…
Нет, я не буду покупать сосиски!
Я разворачиваюсь.
Я еду к Ниму.
Вдоль дороги гроздья автостопщиков. Они знаками внушают мне остановиться. Они также внушают мне страх. У них жуткие бороды и волосы, которые не влезут в мою машину… Ох! Вот этот с ожерельем из тигриных зубов -