Муж есть муж

Эбрар Фредерика

– Накладные ресницы, - обьяснила я.
– С непривычки.

– Жаль. Я стал бы делать вам непристойные придложения!

Это было очень трогательно. От входа, в клубничной блузке и малиновых брюках, на меня смотрела мадам Пакэн. Соблазнитель развернул свой стул на четверть оборота и не покидал меня глазами. Впервые Селеста оставила своего Тинтина-алиби. За столом многочисленной семьи дети прекратили есть. Немного встревоженные прекрасные фиалковые глаза улыбались мне. Мадам Пакэн исчезла и за лаврами я заметила току Шеф-повара.

Они

еще ничего не видели! Подождите, пока я вытащу Мерри-Лук, золотую цепочку, жуткие шейные платочки и шорты с бахромой!

Потом, надо признать, с безразличием, свойственным толпам, каждый вернулся к своей тарелке. Все казалось мне восхитительно вкусным! Я все время улыбалась, мне захотелось спеть за десертом. И меня ужасно огорчало, что за столом многочисленного семейства дела шли все хуже. В этот раз конфликт столкнул не поколения, а отца и мать. Сколько ей могло быть? Старшей дочери где-то около пятнадцати. Четверо остальных - между двенадцатью и тремя годами. Этой женщине было, наверное, лет тридцать шесть, но она была опухшая от усталости, белая от отчаяния. Ситуация становилась все серьезнее, тон повышался. Дети считали словесные удары, наносимые друг другу родителями. Соседние столики затихли. Вдруг женщина закричала: “Я больше не могу! Ты что, не видишь что я больше не могу!”, разрыдалась и бегом бросилась ко входу в отель, прижимая столовую салфетку к залитому слезами лицу.

– Жозет!
– заорал ее муж, бросаясь вдогонку.

Я была счастлива, что здесь нет англичанок, сцена была непристойная. И эти несчастные малыши остались одни…

Шлеп! Хлебная корка шмякнулась о мою щеку. Чайная ложка полетела за пределы террасы, упала на шоссе и была тут же расплющена проходящей машиной. Кубик льда вторгся в бокал соблазнителя, и его белая фланелевая куртка жадно впитала выплеснувшееся красное вино. Мой враг, юный корчитель рож, взял ситуацию в свои руки, и младшие братья доблестно вторили ему, бомбя пансионеров всеми снарядами, которые попадались им под руку. Большая девочка попыталась воспротивиться этой вакханалии и получила лужицу пюре прямо в лицо.

Это было слишком! Одним движением руки я оттолкнула столик. Забыв о шестнадцати с половиной сантиметрах каблуков я без единого неверного шага прошла до большого стола и села на место матери, блокировав на лету полную соуса тарелку.

– Ты не моя мама!
– закричал мой враг.

– Какое счастье!
– закричала я еще громче.

– Убирайся!
– заорал он.

Я ответила оплеухой справа, поймав его, когда он сам замахивался на меня, и вырвав у него самурайский крик.

– Ты плохая!
– пробормотал он в страхе.

– Очень плохая!
– согласилась я, надеясь, что не искалечила его и засунула ложку пюре в рот самого маленького.

– Я сострою тебе рожу, - пригрозил мой противник.

Я презрительно рассмеялась и просто завернула губы.

– Нет!
– заорал несчастный, закрывая

лицо, чтобы больше меня не видеть.

– Еще!
– сказал детский голос.
– Еще пюре!

– Мне тоже, мне тоже!
– вторили дети вокруг стола.

Только старшая девочка ничего не говорила. Она плакала под своей влажной маской.

– А у меня нет пюре, - засопел побежденный.

– Иди ешь то, что на твоей сестре. Оно, может быть, будет немного соленое, но лучшего ты не заслужил. Кстати… (Я наклонилась к его уху) Что ты сделал с кранами?

В ужасе, он даже не пытался отрицать.

– В мусорных ящиках в гараже, - признался он.

– Хорошо. Ты пойдешь за ними, ты дашь их мне, я их верну… Видишь, какая я добрая, тебя даже ругать не будут, но…

Ложка пюре.

– Но если ты продолжишь всем досаждать…

Ложка пюре.

– Я займусь тобой лично. Понятно?

– Да, мадам, - сказал он, опуская голову.

Ну и ну!

– Вам дальше подавать на этот столик?
– спросил Люсьен.

– Нет-нет!
– быстро сказала я.
– Я сейчас вернусь на свое место!

Самый маленький расплакался, и Люсьен, у которого был след от кетчупа на рубашке, воспользовался этим, чтобы добавить:

– Это не ради меня, сделайте это для Кристины. У нее только что была истерика, пришлось позвать доктора Фавара, вы - наша последняя надежда. Ваше присутствие успокаивает клиентов.

Ну что ты будешь делать?

Самый маленький скользнул ко мне на колени и ел из моей тарелки. Большая девочка вымыла лицо и, всхлипывая, смотрела на меня. Остальные улыбались мне между глотками. Мой враг налил фруктового “Эвиана” в грязный стакан и протянул мне:

– Меня зовут Бернар, - сказал он.

Мы выпили. Мир был подписан.

– Что за история!
– неожиданно раздался голос.

Отец детей с озабоченным видом сел передо мной.

– Я уже ухожу, - сказала я.

– О! Я прошу вас, останьтесь еще немного!
– стал умолять он.

Дети с беспокойством смотрели на меня.

Я осталась.

– Ваша жена устала, - сказала я, чтобы поддержать беседу.

– Хуже - она беременна!

– Ох! Зачем?

Я не смогла удержаться и выкрикнула свою мысль.

– Вы правы, - сказал он.
– Пятеро детей это уже вполне достаточно! Я не знаю, чтобы такое могла произойти.

А я вот очень хорошо знала.

Дети закончили и хотели пойти на пляж.

– Но сначала, Люсет, пойди поцелуй маму и скажи ей, чтобы она за меня не волновалась, что я с дамой.

– Могу я предложить вам ликерчик?
– спросил он, когда мы остались одни.

– Я предпочла бы красное вино…

– Самое печальное, - продолжил он, - что моя жена не любит детей.

– Чем больше вы ей будете их делать, тем меньше она будет их любить!

– Но что делать?
– спросил он, глядя мне в глаза, как будто я могла все устроить.