На осколках цивилизации
Шрифт:
Константин с каждым шагом становился ближе к приятному или неприятному открытию; а почему был уверен? Так это просто — потому что верил и не хотел не верить. Ровно как Чес в какой-то чуши, о которой он уже и не помнил; он хотел на это время попробовать, каково это — верить во что-то или кого-то. Лучше начинать с чего-то… В итоге это оказалось соблазнительным и вполне сносным делом… для слабаков. Да, Джон считал и будет считать, что это так, даже делая и сознаваясь в этом.
Становилось темнее с каждой десяткой минут; где-то вдалеке около горизонта свистели корабли и мигали своими лампочками. Джон смотрел на них усталыми глазами, уже не будучи удивлённым их присутствием; да хоть пролетели бы над ним —
Он шёл, изредка спотыкаясь о камни; накрапывал мелкий дождик, огни вдалеке скрылись за тонкой полупрозрачной вуалью. Было промозгло и холодно, но Джон терпел. Рука так и не разжалась, держась за мешок с консервами как за нечто единственно важное в этом умирающем мире. Впрочем, он знал, что мог вполне съесть или выбросить часть консервов безболезненно, ведь теперь их полно везде и навряд ли они ценятся так, как он наивно полагал; но надежда обменять на что-нибудь полезное у него не угасла.
Сколько ещё впереди — чёрт знает. Джон передумал многое, успел на пять раз разочароваться в себе, проклясть Креймера, себя, мир, обдумать различные вариации «а что если», опровергнуть их и пойти по кругу, такому банальному. Его уже как-то не шибко интересовало, что впереди начинало виднеться некое подобие деревни, даже промелькивали огни, и шёл дым тонкой струйкой — явно не от пожара. Всё, всё как-то проскальзывало мимо глаз…
Джон пытался разобраться, что всё-таки в нём разгорелось, пламя чего: ненависти, разочарования, безнадёжности? Или это что-то его собственное безвозвратно подожглось? Он усмехался сам себе, шагал, прихрамывая, и уже почти не слышал, что происходило вокруг; до него хоть и доходили человеческие крики, обрывки разговоров, но он относился к ним как-то нейтрально, будто был во сне, и это его не касалось, раз он мог взять и в любой момент проснуться.
Перед ним медленно открывалась равнина, сплошь и рядом усыпанная мелкими домишками, частью разрушенными, но больше сохранившимися, с редкими чёрными рытвинами от снарядов и с огоньками костров, столь яркими среди темноты. Джон, подходя, думал, почему внеземные товарищи не заметили такой явной глупости — по идее, в любую минуту эта деревня могла превратиться в гору дымящихся углей. Но ему стало всё равно — пусть он хоть сейчас вместе с ней подорвётся; он целенаправленно шёл вперёд и хотел теперь только одного: помощи. Не себе, а Чесу.
Деревня ничем не охранялась, Джон спокойно вошёл в ворота. Из первого домика высыпало пару человек, стали окликивать его, что-то спрашивать. Он остановился, чувствуя тяжесть во всём теле и голове; люди подошли — лица их он не запоминал, всё тогда расплылось, а он, пошатнувшись, едва удержался на ногах. Те стали что-то спрашивать, но Джон слышал их речь как сквозь плотно закрытые уши; огни от домов слились в один беспорядочный калейдоскоп, мгновение — и разгорячённая кожа с удовольствием ощутила прохладную рыхлую землю. Рядом началось
========== Глава 18. Расстановка точек над i. ==========
Что может дать один человек другому, кроме капли тепла? И что может быть больше этого?
«Триумфальная арка» Эрих Мария Ремарк ©.
Джон не помнил, как умудрился упасть в обморок второй раз за день, и, очухиваясь, припомнил недавние события с трудом. Но как вспомнил… понял, что лучше было бы не вспоминать. Ибо положение ему теперь казалось ещё более ужасным.
Очнулся он в каком-то домике на небольшой кровати с грязным матрацем; его драгоценный мешок лежал тут же. Было пусто и тихо, и на секунду ему показалось, что люди давно ушли, оставив какого-то упавшего в обморок чудака помирать здесь. Джон встал, потянулся и вышел в коридор; оттуда стали слышны звуки с улицы — кто-то громко переговаривался. Он толкнул дверь, и солнечный свет больно ударил по глазами — в его комнате было темно, что даже нельзя было понять, какое время дня.
Джон прикрыл глаза ладонью, и, пока привыкал, стоявшие неподалёку заметили его и подошли; он сам сумел их разглядеть не сразу.
— С вами всё в порядке? Вы так неожиданно упали в обморок! Может, вам нужна помощь? Врач вас осмотрел и сказал, что… — Джон прошёл мимо, пройдя по ступеням и уже привыкнув к свету. Женщина и мужчина, что спрашивали его, перебивая друг друга, с удивлением проследили за ним взглядом. Константина мало сказать, что волновало мнение окружающих или его собственное поведение — ему было просто-напросто насрать на это. Происходящее вокруг казалось не более, чем глупым временным сном. Он шёл и точно не понимал, куда именно; просто вперёд по пыльной дорожке к другому домику. Сзади него послышался шёпот, потом мужчина и женщина вновь возникли перед его глазами, приостанавливая его.
— Как вы? Выглядите не очень! Чем мы можем вам помочь? Кажется, у вас рана на плече — врач перевязал её и сказал, что двигаться лишний раз не стоит. У вас едва не случилось заражения, — их голоса были звонкими, так что Джон с трудом различал, какая фраза кому принадлежит; в его сознании это слилось в один наивный бесконечный поток. Только сейчас, пройдя пару метров, он понял, что чувствует себя таки ужасно: тошнило, жутко хотелось спать, плечо покалывало, ноги ныли, горло, кажется, болело от его недавних криков, зато вот что радостное — голова прошла, но тяжесть, какая бывает только после продолжительной болезни, ещё сковывала его мысли. Джон остановился, потёр глаза; его вопрошатели тоже остановились и, кажется, удивлённо переглянулись.
Невидящим взглядом посмотрев на них, он наконец выдал:
— Я… — голос почти пропал, раздался только странный полухрип; Джон прокашлялся, но это мало помогло, — я в порядке… но мне нужно… — он разразился кашлем и согнулся пополам — что-то клокотало в его груди. Неужели простыл?
Стоявшие рядом помогли ему, поддержав за руки, и не дали упасть; Джон наконец распрямился сам, силясь сквозь пелену слёз разглядеть их лица, но всё смазалось в одну абстрактную картину.
— Да-да, мы слушаем. Что нужно? — наконец спросил явно женский голос с неподдельным участием. Джон вытер слёзы, прокашлялся ещё раз, подумал о том, что это, вероятно, не столько простуда, сколько сигареты, и начал:
— Вы не видели… парня… такого молодого, темноволосого… кажется, ему двадцать четыре… будет, — он и сам не понимал, к чему это всё молол, да и описательные характеристики желали оставлять лучшего — много их, таких двадцатичетырёхлетних парней с тёмными волосами! Женщина перекинулась взглядом с напарником, потом осторожно выдала:
— Молодой парень? Брюнет? Может, вы знаете имя…
— О да! — воскликнул Джон, усмехаясь и утирая пот со лба. — Конечно! Да! Почему я забыл? Его зовут Чес…