На осколках цивилизации
Шрифт:
— Что с остальными? Ну конечно продавать! Не есть же, в самом деле… — Чес насмешливо на него посмотрел, как на глупого ребёнка, и улыбнулся.
— Староват я стал для этих дел… даже догадаться не смог, видишь? — говорил Джон, потрясая мешком.
— Ну, не хорони себя раньше времени. Ты ещё от недавнего не отошёл, а берёшься решать новое. Для таких случаев есть я, — парень подошёл к нему и похлопал по плечу. — Но если ты, конечно, сомневаешься…
— Только не об этом! — Джон закатил глаза. — Ты же и сам всё знаешь, зачем же слушаешь меня?
Тогда Чес посмотрел на него строго, холодно и грустно; ему самому захотелось съёжиться от этого взгляда.
— Знаю-то я знаю, да не всё… я же не провидец и не ясновидящий, в конце концов. Я обычный человек, который привык по большей части судить по словам, — он пожал плечами и вздохнул. — Так что, Джон, в некоторых аспектах я могу быть далёким от
Чес, не смотря на него, прошёл мимо, за спину; Константин ощутил горечь на сердце напарника, ту самую, которую тот пытался затуманить острым сигаретным дымом и выжечь стоградусным клеймом, но которое было сильнее этого и жгло и горело у него на сердце непрекращаемым пламенем. Джон понял в ту минуту его боль, его терпкое разочарование, его слабость и очень сомнительную осведомлённость; человек, только вчера казавшийся ему опасным и знающим его насквозь и даже больше его собственного, теперь виделся ему обыкновенным парнишкой, который лишь судорожно строил догадки и был точно не уверен во всех своих умозаключениях. В противовес ожидаемому, Константину стало тоскливо, а не так, как должно было стать — радостно, злорадно, ведь теперь ему известно, какого сомнительного рода познания у Чеса. Он будто сам почувствовал разочарование, сам захотел тут же обернуться, встряхнуть парнишку и громко сказать ему, что он прав во всех своих представлениях насчёт него, что ему просто-напросто не хватает уверенности в себе. Но тогда бы это значило конец. Джон побоялся. Страх, казавшийся таким давним и уже изжившим себя, не ослабевал; Джон уже даже не помнил причины, по которой ему не следует сближаться с Чесом, а просто инстинктивно следовал этому страху, как безумный — своей молитве.
Такую неловкую паузу быстро нарушил Креймер, прокашлявшись и обернувшись к нему.
— Можешь определить, где мы находимся? Я в этом городе, сам знаешь, жил не так долго, да и не ездил так далеко…
Джон осмотрелся и покачал головой: как тут поймёшь, где именно они, если этот город не был ему родным, а вокруг был примерно одинаковый пейзаж? Те же похожие низкие обвалившиеся домишки, вывороченный асфальт, вспоротые дороги, упавшие таблоиды и обязательно что-то дымящееся невдалеке — и где-то различие между тем, что было? Но он стал искать кое-что, за что сегодня зацепился его взгляд, и, обрадованный, заговорил:
— Помнишь, когда мы выходили с утра, было видно оранжевое облако? Посмотри, где оно теперь… — он указал назад и слегка вправо. — Из-за одного этого можно сделать вывод, что нас повезли как бы в обход Ред-Хилла. Мы, скорее, сейчас дойдём до того места, где теперь моя жена, а не до той деревеньки… впрочем, оно всё рядом, — Креймер хмыкнул, посмотрел в сторону оранжевого зарева, смотрящегося слишком неестественным «закатом» на фоне молочно-серого неба, и удивлённо приподнял брови.
— Знаешь… это, конечно, не есть хорошо, но порой я рад разным жутким, но необходимым вещам, совершающимися буквально у нас под боком… иногда кажется, что ещё буквально час — и нас уже не спасти. Но каждый раз неприятность обращается для нас либо в положительное, либо в нейтральное. Но ты, конечно, скажешь, что это бред, — Джон задумчиво ухмыльнулся в ответ и, взвалив мешок на плечи поудобнее, побрёл вперёд, от рыжего облака, стремящегося их нагнать. Креймер последовал за ним.
— И сколько примерно километров нам идти?
— Около четырёх. Точно не знаю, — Джон помолчал, подумал, стоит ли спрашивать такую наивную глупость, но решился и продолжил: — Как ты думаешь, мы когда-нибудь встретим нормальных людей?
Чес глянул на него и добродушно усмехнулся.
— Смотря с какой стороны они должны быть нормальны… — Константин посмотрел на него даже умоляюще, будто прося не говорить о сложных заумных вещах и теории относительности; парень прекрасно понял и, мелко кивнув, продолжил: — Ладно. Я просто не знаю, Джон… но я верю. Как и всегда. Они наверняка сидят все преспокойненько там и судачат о чём-нибудь насущном…
— Тебе не надоело? Верить? — Константин пристально заглянул в его глаза и лишь хмыкнул спокойному равнодушию в них, уже узнав ответ. — Это ужасно глупо.
— Пусть, — он кивнул. — Но мне нужна вера. И если я перестану верить в такую дребедень, как скорейшее нахождение людей, то и разочаруюсь в куда более важных вещах… оно так само пойдёт. Поэтому дай глупому ребёнку наиграться в своей песочнице.
Джон не стал спорить с этим чудаком и лишь кивнул; может, и в действительности не стоит мешать ему играться. Хотя это было странно… Но, с другой стороны, Чес имеет свою какую-никакую опору, ведь верить во что-то хорошее так основательно — уже огромный стимул; ему, бывшему циничному экзорцисту, такое всегда казалось глупостью,
Они оба чувствовали себя жутко измотанными; не пробил ещё и полдень, а они готовы были свалиться без сил на месте и больше не вставать — да, теперь деньки выдавались намного динамичнее, чем раньше. Но всё-таки они шли, порой с трудом переставляя ноги по вспученному асфальту, и старались не спотыкаться о вечные глыбы и камни и не смотреть вперёд или, в особенности, назад, чтобы не натолкнуться взглядом на унылый пейзаж, на страшную тишь — этим утром даже привычные корабли не летали. Может, здесь уже и бомбить нечего и всех людей абсолютно забрали? Джон бы и думал так, если б не мысль о том, что они в принципе не могут быть с Креймером оригиналами — чтоб так везло, да ещё и за бесплатно!.. ага, как же! С этим было давно и всё понятно.
Они шагали по дороге, конец которой должен был неточно, но упираться куда-то в сторону деревень, но будет ли то Ред-Хиллом или Сантрес-Ранчо-Парк — неизвестно. И вообще, кто знает, а может, там их поджидает огненно-холодная пустыня из чёрных, ещё тлеющих или уже остывших углей? Джон временами впадал в глубокую, но скрытую панику: а что, если и правда они одни, а выжившие люди уже давно собрались и уехали куда подальше, скрылись под землёй, нашли безопасное место и уже разработали план, как если не остановить, то спасти остатки жизни на Земле? И только они с Чесом, так хорошо спасаемые судьбой в первые ужасные дни, теперь отделились от них далеко-далеко и их судьба сейчас… предрешена? Ах, или кто-то собирался подыхать не так давно?.. Джон уже ненавидел себя вчера… теперь, надеемся, стало понятно, как ему было тяжко с самим собой и этой ненавистью, уже наступавшей ему на пятки; а что, если вконец разочаруется в себе? На это у Креймера был бы ответ, а у него — ноль.
Джона волновали такие мысли, но теперь всякое волнение, что уж скрывать, доходило до него как звук сквозь плёнку — отстранёно, будто это происходило и не с ним, а с экранным героем, на которого он равнодушно смотрит и лишь отчасти заряжается его страхом или волнением. После смерти Дженни всё как-то обесцветилось и стало восприниматься чуточку циничнее; короче, на самом деле, ничего необычного: он просто вернулся в прежнее состояние и был слегка удивлён этим.
Константин боялся, что эти малость надоевшие и странные мысли могут быть последствием не его сдвига по фазе, а чего-то покрупнее… например, что насчёт тех установок? Что, если они стоят здесь недалеко? Там-то, в том районе, Джон был точно уверен, где что находится и куда подходить не стоит, но здесь… ничего неизвестно, а высоких зданий, как и желания на них забраться, здесь не было. Он боялся лишь этого одного, но вскоре отбрасывал эти мысли; как только его взгляд натыкался на спокойное выражение лица Чеса, ему вмиг становилось хорошо — он заражался спокойствием. И порой Джону казалось, что не только спокойствием, но и ещё чем-то, ему самому неизвестным…
— Думаешь, мы найдём твою жену? — Креймер никогда не мог терпеть молчание, всегда старался его чем-то заполнять; иногда это выглядело наигранно.
— Да, конечно! — воскликнул Джон, пожал плечами и тут же, задумавшись, добавил: — Наверное… Найдём. Если она, естественно, уже не на том свете или не ушла…
— У тебя стало всё так просто… — с опаской заметил Чес, покосившись на него.
— Не всё, но… многое, — Джон кивнул и ухмыльнулся, не глядя на парня. Он уже знал, что если не за каждым, то за каждым вторым его словом следовало разочарование Чеса; эти сотни, миллионы, триллионы мелких разочарований взрывались в его душе после каждого такого разговорчика, но он скромно тушил их, силясь не показывать их разрушающего эффекта и всем своим видом говоря, что ничего и не было. Джону, в общем-то, было всё равно, но… кого он обманывал? Разве что себя, но, хотя это и стало привычкой, но привычкой неприятной. Он смотрел на парня, на его склонённую голову и слегка потухший (но только на минуту!) взгляд и понимал, что не сможет не разочаровывать его в будущем — ну, таков он, что поделать! Но для Чеса это, вероятно, уже стало привычно…