На развалинах Мира
Шрифт:
А возле берегов можно было найти множество склонов и удобных мест, как для засады, так и для бегства — если возникнет такая необходимость.
Я посмотрел на шумно вздыхающего Угара, на откровенно скучающую Нату — и громко сказал:
— Кончится дождь — собирайтесь в поход.
Можно клясться, чем угодно, что пес не понимает человеческой речи — но чем объяснить то, что он, спокойно лежавший на своем коврике, сразу подскочил и радостно залаял на весь подвал? Я едва удержался на ногах — он, в порыве радости,
— Ура! А куда?
Ната заинтересованно отбросила свое шитье.
— Хотел бы я и сам это знать… — пробурчал я вполголоса. Вслух же произнес:
— Посмотрим…
От нее не укрылось выражение на моем лице…
— Ты не хочешь? Тогда зачем?
— Почему не хочу? Хочу… Только я еще не определился — куда.
— Пойдем в город!
— В город? Но что там делать? Мы уже везде, практически, были.
Ната умоляюще сложила руки:
— Ну, Дар…
— Пойдем, побродим… если хочешь. Посмотрим, что и как. Вдруг, что-то изменилось, появилось то, чего мы не знаем. Ты согласна?
— Разумеется. Здесь, конечно, здорово — но, по правде говоря, я уже стала задыхаться от этих серых стен!
— Ну, ты не права. Они же белые? Ната колупнула краску на бетоне:
— Ну, пусть, белые… Все равно — надоело!
Я невольно залюбовался ею — так хороша была эта девочка-девушка-подросток…
Заметив мой взгляд, она сразу насупилась и отошла к очагу. В котелке, висевшем над огнем, варилось и булькало что-то — с появлением Наты, все заботы на этот счет, легли на ее плечи. Не то, чтобы я отказывался готовить — она отстранила меня от этого процесса, заявив, что дело мужчин
— это дело мужчин… А кухня — это женское! Спорить было бесполезно — Ната готовила так хорошо и вкусно, что я предпочел уступить, занимаясь другими делами.
— Ты совсем перестал есть. Нет аппетита?
Она попробовала свое варево, и я сглотнул слюну — так потрясающе пахло от очага.
— Разве? Я, вроде, не жаловался.
— А кто вчера половину своей порции отдал Угару? Будешь его баловать — привыкнет попрошайничать и совсем стыд потеряет!
Пес, услышав о ком идет речь, навострил уши. Я возмущенно заметил:
— И это ты мне говоришь? А кто все время его к столу приучал?
Ната повела плечами.
— Дрессируй получше…
— Я — плохой дрессировщик. Если бы он не понимал все, что нужно сам, вряд ли мне удалось бы его, чему ни будь, научить. У меня никогда не было собаки. Кошки — да, бывали. Но, самое большое чему я их мог научить, так это прибегать на свое имя. И то, когда они были голодными…
— Да? — она критически окинула меня взором. — А производишь впечатление очень твердого человека. Или, это напускное?
Я пожал плечами:
— Ни да, ни нет. Я могу быть и твердым — если придется. Но не люблю этого…
Ната налила мне в тарелку суп.
— Ешь
Я отломил кусок лепешки — Ната, научившись их печь по моему рецепту, внесла некоторые свои добавки.
— Вкусно… Где ты научилась готовить?
Она вздохнула:
— Дома, где же еще. И, не дома — тоже. Приходилось.
Она сразу замкнулась — я умолк, подумав, что зря напомнил ей о том, чего она всегда старалась избежать — темы о доме и близких.
— Искупаться так хочется…
— Нагреть воды?
— Нет, искупаться… в смысле — поплавать.
Я развел руками:
— Ну, бассейн мне не вырыть… Разве что — в реке. Но там я не советую — могут вполне приятно закусить одной из твоих стройных ножек!
Ната рассмеялась — в первый раз после нашей размолвки.
— Не льсти, не умеешь… А я — знаю где!
— Да?
— Да! В гейзере!
Я опешил на секунду. В самом деле, такая мысль мне и в голову не приходила!
— Но… Там ведь вода может быть очень горячей! Гейзер — это не шутки…
— Но, Дар, ты же сам там купался — я помню, как ты рассказывал!
Ната преданно и лукаво стала заглядывать мне в лицо. Я не выдержал.
— Ната, перестань. Ната, я не… Ната! Все, сдаюсь…
— Есть!
Она повисла на мне, целуя меня в небритую щеку. Я дернулся, как ужаленный
— после всего, что между нами было, все нежности теперь воспринимались с трудом…
— Ты что?
Она закусила губу.
— Да… Гвоздь тут вылез.
Я незаметно достал с пола согнутый кусочек железа и демонстративно положил его на край табурета.
— Не убрал, наверное, когда наконечники делал.
— Да?
Она взяла его в руки и подозрительно посмотрела.
— Вроде бы, я полы подметала…
Пока она была занята гвоздем, я встал и отошел на безопасное расстояние.
Как я мог признаться ей в том, что уже давно и мучительно хочу ее? Хочу — как женщину, хочу — до потери рассудка. Это была сладкая… но мука. Иной раз, проснувшись среди ночи, я часто ловил себя, на том, что не выдержу — встану, подойду к ее уголку, сдерну ширму, разделяющую наши комнаты, и…
Ната заметила мой изменившийся взгляд и сжалась — она всегда так сжималась, когда ее покидало хорошее настроение.
— Так как… Гейзер?
Она так тоскливо повела глазами по обшарпанным стенам подвала, покрывшимся пятнами и разводами… Я склонил голову.
— Ну, как хочешь. На гейзер, так на гейзер. Только уговор — искупаешься — и все. У самого берега — добавил я, уже понимая, что этот уговор будет нарушен ею непременно. Сам я рассчитывал остаться на берегу. Охранять девушку, пока она будет в воде. Хоть в городе и не попадалось крупных хищников, не считая, кошки, но мало ли…