На развалинах Мира
Шрифт:
— Если понадобится — донесу.
Ната без всяких шуток протянула мне руку. По ее глазам я видел — донесет…
— Я сам. Буду опираться на копье. Все, пошли отсюда.
Остаток дня прошел почти без происшествий… Мы спешно уходили назад, почти тем же путем, каким и пришли сюда. Только перешли овраг за пару километров от того места, где оставили стаю пировать.
— Скалы…
Ната остановилась и вскинула руку к глазам. Она не ошиблась. Это были те самые скалы, которые мы с Угаром видели в своей первой вылазке в степи.
Похоже, что мы все же углубились далеко
— Выходит, овраг действительно длиться до самой желтой пустыни…
— Ты о чем?
Я посвятил Нату в описание всех черточек и кружков на карте в подвале.
— Таким образом, мы дошли почти до самого края — если бы не собаки. Мы могли пройти еще немного — и уперлись в желтые пески. Или, точнее, в желтую землю. Но, это, наверное, сейчас одно и тоже.
— Ты выяснил то, что хотел?
Я замялся — мы прошли достаточно, чтобы понять — людей здесь нет. И прохода — тоже… Путь на юг преграждали скалы. На восток — стаи собак — вряд ли там могла быть только одна. И пустыня, которую тоже нельзя было обогнуть. Одним словом, дорога на восток, в этой местности, оставалась недоступной. Но еще была река…
— Мы вернемся… и снова пойдем?
— Когда заживет нога.
Ната согласно кивнула.
— Хорошо. Я знала, что ты так ответишь.
— И ты не боишься?
— Боюсь… Но, кто знает — не встретим ли мы в городе таких чудовищ, по сравнению с которыми даже эти собаки и бурокрыс покажутся нам мелкими шавками? Так какая разница? Давай вернемся… А там — посмотрим. Все равно, ты не усидишь в подвале долго. А я одна не останусь. И… С тобой я готова идти куда угодно.
В голове у меня что-то кольнуло — а руки сами собой срывали лук со спины…
Шагах в пятидесяти впереди, у самого подножия этой каменной гряды, среди булыжников, упавших с вершины гребня, настороженно смотрела на нас очередная громадная кошка…
— Не стреляй… Далеко. Ты не попадешь в нее.
— Я и не собирался…
Кошка медленно, не сводя с нас пристального взгляда, скользнула гибким телом по камням, и исчезла, словно и не была здесь секунду назад. Я проводил ее движение, глядя на наконечник стрелы, и лишь потом опустил оружие вниз. Искать ее здесь было бесполезно. Да и этот зверь мог оказаться вовсе не тем, который напал на нас среди развалин.
Зарядили дожди. Всего день прошел с тех пор, как мы, усталые и вымотанные, ввалились под своды нашего убежища — а город уже было не узнать. Ливень, начавшийся ночью, сразу, по нашему возвращению, превратил все в месиво грязи, ходить по которой было просто невозможно. Нога скользила по камням, проваливалась в какие-то отверстия и дыры. Измучившись и устав бороться с жидкой грязью, мы предпочли переждать дождь в подвале.
На этот раз он не закончился через день. Не закончился и через два, и через три. Вода уже перестала просачиваться и уходить во всевозможные трещины и ямы — она стала накапливаться в них, постепенно наполняя их до краев и угрожая затопить все вокруг. А дождь все лил и лил…
— Я
— Ну, это вряд ли.
Я встал позади нее и проверил, как закрывается дверь, которую я недавно сделал. Если вода поднимется выше подножия холма — то крохотная надежда оставалась лишь на нее.
— А… Не поможет, — обречено махнула рукой Ната. — Все равно, зальет.
— Тогда придется все поднимать на стеллажах, на верхние полки.
Она сделала широкие глаза:
— Да там работы на неделю, если не больше! Как все это поднять?
— Молча. Или, если хочешь, можешь ругаться. Но поднимать — если вода станет поступать в подвал — придется.
Ната вздохнула и ушла вглубь нашего склада. После возвращения, мы почти не разговаривали друг с другом. Моя нога заживала, я перестал хромать… а иной причины, для того, чтобы пообщаться, как-то, не находилось.
Постоянное сидение в подвале, ставшего нам домом, становились уже невмоготу… Угар, росший как на дрожжах, метался по нему, как тигр в клетке, и красноречиво смотрел в мою сторону, явно показывая, что он уже не может находиться в четырех стенах… Ната перешила все, что можно, в пятый раз вымыла полы и стряхнула пыль со стен — она тоже, только вздыхала, поглядывая на выход из убежища. Мы беспричинно дулись друг на друга, и не ссорились лишь благодаря тому, что почти не общались. Да и я, устав от безделья, стал подумывать о том, что пора, что ни будь предпринимать, чтобы отвлечь нас от тоски.
Меня опять смущал Угар. Я как-то встал рядом, примерив его высоту в холке, к своему росту. Получилось, что, стоя на всех лапах, он достигал почти до паха, а сидя — головой спокойно упирался в мой живот. Это было непостижимо! При всем этом, он весил уже не меньше семидесяти килограмм, а может, и больше — и организм, получивший неведомый заряд, позволивший ему так расти, требовал пищи. Количество ее могло быть любым — пес поглощал все! Но кормить его одними лишь кашами становилось уже сложно — он воротил нос, требуя мяса… А переводить на Угара, по семь-восемь больших банок тушенки за раз — это было расточительно даже для наших, кажущихся бесконечными, запасов. И он этим не удовлетворялся — глаза пса, поднятые над вылизанной дочиста миской, смотрели укоризненно и вопрошающе — Что же ты, хозяин? Мало…
Я стал думать, куда пойти — теперь любой поход связывался уже с нуждами нашего питомца. Требовалось отыскать еду, которая бы удовлетворила собаку.
Путь на юг я отметал сразу — попытка, предпринятая в последний раз, надолго отвадила у меня охоту встречаться с подобными созданиями. Ну а запад, упирающийся везде в русло бывшей реки… он мог стать не лучше. Мы еще счастливо избежали знакомства с клыками подводного змея, когда спасались бегством от стаи голодных крыс-трупоедов. И все-таки, я сознавал, что единственное место, где стоит рассчитывать на добычу — это именно, берега реки. Чем питались и на кого охотились собаки, живущие возле скал — меня не интересовало. Вторгаться в их владения — себе дороже.