На развалинах Мира
Шрифт:
— Иди ко мне.
Она призывно протянула мне руку.
— Одеяло только одно…
— Будем спать вместе.
Я улыбнулся — Она совсем перестала меня опасаться…
— Спать не придется. В смысле — всю ночь. Мы не в подвале. Кто-то будет сторожить, до полуночи. Потом — другой. И так — до утра.
— Я понимаю. А Угар?
— Мы еще не ночевали в таких условиях. Среди зарослей. Нужно быть готовыми, а полагаться только на пса… я опасаюсь.
Ната подвинулась ко мне поближе. Я положил возле себя лук, поставил копье и, преодолевая слабое сопротивление, усадил девушку на колени, обняв ее руками. С другой стороны к нам привалился Угар. Ната затихла, а я сразу перестал ощущать и холод, и усталость — близость этой
— Ты так устанешь.
— Нет, — почти шепотом ответил я.
— Ноги затекут…
Я промолчал и только крепче обнял ее, пытаясь укрыть от ветра. Она умолкла, а я, счастливый от такой близости и ощущения ее тела, тоже прикрыл глаза и опустил свою голову. Мы молчали. Девушка затаила дыхание, а я боялся потревожить ее малейшим движением. Она была на моих коленях, я чувствовал ее упругие бедра, хрупкую, тоненькую спину и ладони, которыми она уперлась мне в грудь. Казалось, от нее исходило такое тепло, что оно проникало даже сквозь кожу моей рубахи… Ната слегка шевельнулась и задела губами мое оголившееся плечо. Мы оба вздрогнули. У меня затуманилось в глазах — так сильно я хотел прижаться к ее нежным губам своими. Мое состояние передалось и ей… Ната порывисто дышала мне в плечо, казалось, что ее губы что-то шепчут, чего я не должен слышать, но обязан догадаться, понять… Сглотнув от волнения, я стал гладить ее по волосам. Она вся как-то сжалась, но не сделала ни единой попытки высвободится из моих объятий. Я вдыхал запах ее волос, в котором смешалась гарь от наших костров, терпкий аромат окружающей нас растительности и, только ей присущий, дух… Уже ни в силах сопротивляться, обуревающим меня чувствам, я нежно коснулся губами тоненькой шейки. Мои руки продолжали гладить девушку по голове, по спине… Ната тоненько вздохнула:
— Дар…
Я вздрогнул и заставил себя остановится.
— Ты такой горячий…
— Грейся.
Она просунула руку мне под куртку — пальцы Наты были как ледышки. Я невольно охнул.
— Дай сюда.
Она протянула ко мне ладонь. Я поднес ее к своим губам и стал согревать дыханием. Потом — вторую… а затем я вплотную притянул к себе лицо девушки. Оно тоже было совсем холодным, и я принялся его целовать… Ната не сопротивлялась. Она вообще, словно уснула — глаза девушки были плотно сжаты, и только порывистое дыхание выдавало, что она все чувствует… Я целовал ее глаза, застывшие щеки, вздрагивающий подбородок, и постепенно холод отступил. Это были чудные мгновения…
Я оторвался от милого лица и прикрыл Нату одеялом. Так хорошо мне давно уже не было… Девушка зашевелилась и убрала рукой краешек, мешавший ей меня видеть.
— Какой ты… Нежный…
Она больше ничего не сказала — укрылась с головой и прижалась к моей груди…
С раннего утра небо сильно заволокло тучами — темными, низко сидящими над холмами, которые угрожали разразиться проливным дождем. Мы ожидали ливня, но он так и не начался. Вместо этого еще сильнее усилился холодный ветер, и я стал подумывать о том, что стоит вернуться назад. Но неожиданно, воспротивилась Ната. Она слегка осунулась — ночное дежурство она несла наравне со мной.
— Нет, Дар. Ветер кончится — и все пройдет. Когда мы опять соберемся сюда?
Мы так далеко ушли от дома и возвращаться, с пустыми руками? Я перетерплю холод…
Мы стояли на вершине, которую продувало насквозь, но не сходили вниз, под защиту складок местности — все это было последствием тех, осенних дней, когда вся земля оказалась перевернута наизнанку. Мы не уходили, потому что я хотел увидеть, где ни будь, то, что мы так давно искали — животное, годное для употребления в пищу. Главное, конечно, было не в них — я высматривал следы появления человека. Я не
Где-то, очень далеко, мелькали неясные тени, и тогда наш пес поднимал свою лобастую башку и устремлял туда немигающий взгляд… Ната потерла ладошки, согревая их своим дыханием:
— Куда сегодня? Она хотела спросить, в какую сторону я намерен идти.
— Не знаю. Видишь вон ту, узкую синюю полоску вдалеке?
— Да.
— Это — гряда холмов, подобных тому, на котором мы стоим. Только они намного выше, по-моему. Мне кажется, это те самые скалы, они лишь немного не подошли вплотную к самой реке. Если мы возьмем вправо — выйдем, как раз к ней. Можем уйти к скалам — но там мы опять упремся в камни, которые, как ты помнишь, перейти нельзя.
— Пошли, как шли до сих пор. По прерии.
— Фенимора Купера начиталась?
— Да. А еще — Майн Рида, Сат-Ока, Лизелотту Вельскопф-Генрих, Сальгари.
Продолжать?
Я присвистнул — неплохо! Ната чуть заметно улыбнулась — ей удалось меня поразить…
— На том берегу я впервые убил врага — мать нашего Угара. Твои первые мокасины — если уж мы решили придерживаться индейских названий — между прочим, были сшиты из нее.
— Тепло. — Ната тряхнула головой, и ее темные волосы легли волной на пышный мех Крола — я, все-таки, убедил ее отдать его на изготовление капюшона.
— Да. Где-то, на той стороне это и произошло. Но тогда было далеко видно.
А сейчас все скрыто за травой. Мне это не очень нравится…
— Почему? Разве плохо — земля вновь наполняется жизнью!
— Не плохо… Странно все это. Еще не наступила настоящая весна — а ты видишь, как все тянется из земли? Опасно… В такой траве может спрятаться любое животное. Мы пройдем совсем рядом и даже не увидим его.
— А Угар на что? Он почует любого зверя раньше, чем ты его заметишь!
Я неопределенно пожал плечами — не следовало практически во всем полагаться на одного, пусть и такого сообразительного, пса. Она наклонилась к нему и потрепала Угара по холке.
— Ну что, Угарушка? Есть тут звери?
Пес мотнул башкой и с шумом втянул ноздрями воздух.
— Все-таки, трудно привыкнуть… — Ната вопросительно посмотрела на меня, а я продолжил: — Он такой большой, сильный… Вроде — пес, а вроде — и не пес.
— Все понимает?
— Ну…
— Не думай об этом, — Ната поправила на себе мешок и посмотрела вниз.
–
Давай спускаться. Если мы будем стоять здесь все время, то никуда не попадем. А ведь ты хотел поохотиться, помнишь?
— Помню. Только на кого? Я ничего не вижу среди этих зарослей…
Мы прошли почти половину светового дня и устроились на привал. Степь все сильнее поражала нас буйством своих первобытных красок — повсюду рос огромный кустарник, на котором висели непонятные бутончики-почки, обещавшие в дальнейшем вырасти в плоды или цветки. Под ногами в изобилии попадались моховые прогалинки, которые так удивили нас в начале нашего пути, а чем глубже мы уходили в степь, тем чаще они стали устилать черную и местами даже ярко-коричневую землю. Мы старательно обходили эти участки стороной — неизвестно, что это могло быть… Росшая пучками, отдельно друг от друга, трава при ближайшем наблюдении оказывалась совершенно не похожей друг на друга, встречались растения, совершенно не знакомые нам по прошлому, невиданных расцветок и форм. И это было только начало… По моим расчетам, шел первый месяц весны. Будь это до катастрофы — здесь бы все было покрыто глубоким снегом. Слишком рано, для этой климатической зоны, такое цветение. Но критерии прошлого здесь не действовали. Я сильно подозревал, что невиданное изобилие растительности еще только предстоит, с приходом настоящего тепла.