На развалинах Мира

Вольный Владимир Александрович

— Дать тебе воды?

— Да, пожалуйста… Или, нет. Дай мне глоток из твоей фляжки… Я сделал удивленные глаза, но смолчал — Ната всегда брезгливо морщилась, видя, как я прикладываюсь к чему бы то ни было, крепче чая… Она отпила и слабо улыбнулась:

— Не сердишься? Думаешь, какая я тебе помощница, да?

— Нет, не думаю. Со всяким могло случиться. И знаешь, я ведь тоже такое чувствовал, когда впервые убил… Она посмотрела на меня долгим пронзительным взором и покачала головой:

— Нет… Ты закаленный.

Я смолчал — давно

ли я стал таким?

— Ты закаленный, — повторила она. — Такие не впадают в истерику от вида крови. Это у тебя в глазах.

— Считаешь меня жестоким?

— Я так не говорила. Просто, ты — мужчина.

Я хмыкнул:

— Так… А мужчина, по-твоему, только тот, кто способен спокойно смотреть на пролитую кровь? Я знавал таких женщин, которые относились к этому куда более равнодушней, чем иные мужики…

Ната упрямо мотнула головой.

— Не говори мне о других. Только ты… и я. Ты — Мужчина. Это не одно лишь умение убивать и резать. Это — еще и многое другое… А я должна тебе соответствовать — чтобы не быть обузой. Ты сам так говорил — помнишь?

Когда та кошка ранила Угара. Моя слабость может нас всех погубить, при случае…

— Хорошенькая слабость! А это — чья работа?

Я указал на окровавленное копье.

— Да… Слов много, сумбурно все, а главное — безосновательно. Я не верю.

Смогла попасть — смогла убить. Сможешь вынести и все остальное. И не терзай себя сожалениями — у нас нет иного выхода.

Она вздохнула.

— Это случайность…

— Поможешь мне разделать бычка?

— Не надо!

Она вскрикнула с такой мольбой, что я сжалился.

— Ладно. На сегодня с тебя и впрямь достаточно. Сделаю все сам.

Смотреть-то, ты сможешь?

— Попробую.

Я вытащил нож и воткнул его перед собой в землю.

— Начнем. Смотри.

Овцебык был довольно таки тяжел, кроме того, мне мешал Угар, пытающийся урвать свою долю добычи и грозно рычащий на мои попытки его отогнать от туши. Я довольно бесцеремонно оттащил его за загривок, приложив для этого все свои силы. Пес упирался и не хотел отходить, а сдвинуть сопротивляющегося Угара с места — это, надо сказать, еще та задача… Мне пришлось на него грубо прикрикнуть, после чего он, с очень недовольным выражением на морде, отошел к Нате и уселся в ее ногах. Я скосил в их сторону глаза — девушка стояла, а наш пес сидел на задних лапах и, в таком положении, достигал ее груди. Настоящий гигант!

— Вначале нужно повернуть добычу так, чтобы тебе было удобно добраться до ее брюха. Теперь осторожно, чтобы не запачкаться, делаешь надрез вдоль от груди к паху. Подожди, пока стечет кровь, это произойдет быстро — животное еще теплое, и она не успела свернуться. Это нужно для того, чтобы в мясе не осталось крови, понимаешь?

— Да…

— Видишь, как я это делаю? Так, после этого, начинаем ее стягивать к спине, помогая ножом, только аккуратно. Если шкура не нужна, а животное очень большое — это ни к чему. Можно

просто вырезать куски мяса, а остальное бросить. Но ведь мы не бросим, правда? Нам нужно от него все — и шкура, в том числе. Как ты считаешь — из нее получится хорошая зимняя куртка для тебя?

— Не знаю. Она такая тяжелая. Кроме того, ты уже сшил мне куртку. И ткани у нас достаточно. Я улыбнулся:

— Ну, это легкая куртка. А для настоящего холода нужна шуба, вроде этой.

Только я один ее буду долго делать, если ты мне не поможешь… Смотри, какой тут красивый узор, на меху? Если его сохранить, потом можно будет это место оставить для украшения.

— Если сделать его впереди, возле груди?

— Точно. Только я его могу испортить… нужно поддержать вот здесь, чтобы не порезать.

Ната, забыв о тошноте, уселась на колени и принялась мне помогать. Я про себя усмехнулся — главное, не дать ей понять, что я ее отвлекаю…

— Нет, не так. Возьми вот здесь и как бы закатывай ее на себя.

Она послушно выполнила, что я просил.

— Прекрасно. Теперь вот здесь, здесь… Тяни чуть сильнее, но не рывками — тогда она останется целой.

Постепенно, мы общими усилиями освежевали овцебыка, и я положил возле ног девушки большущий ковер, еще пару часов назад защищавший нашу добычу от ветра и стужи. Ната присела на колени, погладила мех и грустно произнесла:

— А все-таки жаль… Мы ведь не могли без этого обойтись, да?

— Не могли. Наши запасы не бесконечны, кроме того, когда истечет срок годности многих консервов, их придется выкинуть, чтобы не отравиться. Но и это мы все не сможем съесть — просто не унесем с собой. Но, постараемся.

— Как?

— Придется развести костер и как следует подвялить мясо в дыму. Тогда оно станет и легче, и дольше сохранится.

Ната недоверчиво посмотрела на меня:

— Ты все знаешь… Откуда это? Разве ты раньше был охотником?

— Никогда. Даже ружья в руках не держал. Я ведь тебе уже говорил, что впервые убил свинорыла. Но его мясо мне не очень понравилось. Так ведь, ты тоже, много читала — разве тебе не попадалось описаний того, что я только что сделал?

— Не знаю. Не помню. Точнее… я мало увлекалась книгами на эту тему. Мне больше нравились исторические, всякие энциклопедии, или…

— Или?

Ната смутилась, и я, смеясь, продолжил за нее:

— Или любовные романы, не так ли?

— Ну, не совсем так…

— О, прекрасная принцесса, похищенная злобными и жестокими разбойниками!

Она была продана в страшное рабство в восточный гарем! Он посвятил свою жизнь ее поискам — но не нашел, и, лишь через многие годы, освободил случайно из плена девушку, а позже влюбился в нее — а та оказалась дочерью его возлюбленной… и, разумеется, отдала ему свое сердце. Или, нет — они были разлучены судьбой, так как он был богат и надменен, а она бедна и умна — даже слишком, для капризного сына богатых родителей…