На развалинах Мира

Вольный Владимир Александрович

Приглушенное рычание Угара и его недвусмысленно вздыбленная шерсть заставила нас оторваться от разговора, а в следующее мгновение мы оба вскочили на ноги. Пес, оскалив пасть, устремил свой взгляд на заросли кустарника, неподалеку от нас.

— Там кто-то… Я зажал Нате рот ладонью и, стараясь не делать резких движений, потянулся к копью. Девушка сразу поняла, что нужно делать — уступив мне дорогу, она наклонилась, поднимая с земли свое. Угар продолжал рычать, впрочем, не производя большого шума.

— Тихо. Я все слышу. Тихо, Угар.

Где-то впереди, буквально в нескольких десятках метров от нас, раздавался неясный шум. Словно кто-то большой и неуклюжий ломился сквозь эти ветви и сучья к определенной цели, нисколько не заботясь о том, что может привлечь

к себе внимание. Ната, за спиной, еле слышно произнесла:

— Это не хищник… Он бы уже напал.

— Ты думаешь?

— Да. Там вода, помнишь? Мы переходили через ручей…

Я кивнул. Ната шепотом продолжила:

— Это кто-то пришел на водопой. Хищник, подкрался бы незаметно. А этот уверен в своей силе — раз не боится шуметь.

— Ветер в нашу сторону. Он идет от реки. Наш запах относит на восток…

— Зачем ему идти от реки? Там ведь тоже есть вода?

Я пожал плечами — выяснить все мы могли только увидев того, кто продирался сквозь кустарник.

Ната побледнела.

— А если это тот… Бурокрыс?

— Вряд ли. Угар ведет себя как охотник — присмотрись…

Пес прижался к земле — он ждал только команды, чтобы метнуться в ту сторону, откуда исходил шум. Ната сделала мне знак замереть на месте. Она медленно встала на колени и приложила ухо к земле.

— Их несколько…

— Ты уверена?

— Да. Не меньше трех… или четырех.

Это многое меняло. Кто бы не был, хищные звери или животные, но численный перевес был не на нашей стороне. Нам следовало поскорее убираться отсюда, пока нас не заметили. Но поведение Угара, чующего врага за версту, мешало мне отдать команду к немедленному уходу — что-то, здесь, было не так… Он не вел себя так, как если бы это были наши злобные преследователи — крысы-трупоеды. Или собаки — те, уже, учуяли бы нас сами. Я почувствовал знакомый азарт…

— Проверим…

Мы пригнулись и, старясь ступать как можно тише, укрываясь за деревцами и пока еще голыми кустами, стали приближаться к ручью. Внезапно я остановился и заставил Нату пригнуться к земле. На ее удивленные взгляд, я показал пальцем на губы и на одежду:

— Наш запах… Ветер переменился.

Шум вдалеке сразу стих. Видимо, мы не успели среагировать вовремя, и те, кого мы выслеживали, оказались не такими уж непугаными. Прошло несколько томительных секунд… Холодный порыв едва не сбил меня с ног. Налетевший с северо-запада ветер резко ударил в лицо, и от знакомого запаха я весь напрягся — смесь навоза и жеваной травы. Так могли пахнуть только коровы!

Я поднял вверх большой палец, отчего Ната радостно улыбнулась — ее тоже захватила лихорадка ожидаемых действий. Мы ползком устремились вперед.

Слева от нас, тоже изображая пластуна, передвигался Угар. С его пасти капала слюна, и он не сводил с колыхающихся кустов своего горящего взгляда. Я положил руку ему на холку.

— Постой…

Что-то в этих животных заставляло меня воздерживаться от опрометчивых решений. Я вгляделся внимательнее, но сквозь заросли ничего разобрать было нельзя. Ната ожидающе посмотрела на меня, и я решился.

— По моему счету… Раз. Два. Три! Встали!

Мы вскочили в полный рост. Ближайшее к нам животное шарахнулось в сторону.

Это были крупные звери, ростом, как раз с корову, и я, не теряя времени, изготовился и метнул копье в бок одного из них. Лезвие со свистом прорезало воздух и пробило шкуру животного. Вместо ожидаемого мычания, мы услышали какой-то хрип, и все стадо, а в нем насчитывалось около пяти голов, повернулось к нам и склонило в нашу сторону массивные и скрученные в спираль рога. Я содрогнулся — еще несколько секунд и нас просто растопчут! А всему виной моя беспечность — нельзя нападать на животных, с которыми неизвестно что произошло, после перерождения. Вчерашние жвачные вполне могли оказаться настоящими убийцами! Спас положение Угар. Он выскочил громадным прыжком вперед и оглушительно зарычал. Стадо смешалось и, давя и сбивая друг друга с ног, бросилось наутек. Никакого стука копыт мы не услышали — они словно летели над землей и травой, хотя

я явственно видел, как их ноги ступают по земле. Угар рявкнул и перехватил еще одним прыжком раненое мною животное, отсекая ему возможность бегства вместе с остальными. Тот отпрянул в сторону. Я рванул из-за спины лук — одного копья оказалось не достаточно! Мимо просвистело копье Наты — она, возбужденная, смотрела вперед на последствия своего броска. В отличие от моего, он оказался удачнее — копье пробило животному шею и задело артерию.

Угар, благоразумно выжидая пока тот перестанет кружиться и страшные рога не встретят его во время нападения, не давал ему убежать своими наскоками.

У зверя подогнулись ноги. Он упал, жалобно замычал и, через мгновение, страшно захрипел — клыки пса стали довершать работу, начатую нашими попаданиями. Пес придавил своей тушей дергающееся животное и стал рвать ему шею…

Я перевел дыхание — только что мы подвергли себя смертельной опасности… Но зато, объединенными усилиями, добыли то, что так долго искали. Только, что мы добыли?… Убитое животное лежало на боку, задрав ноги вверх в последних конвульсиях. Я стал рассматривать его, поражаясь тому, какие шутки может выкидывать природа над теми, чей облик совсем недавно был нам так знаком. То, что мы приняли за коров, походило на них лишь отчасти. Величиной тела и комплекцией, это действительно напоминало бывших домашних животных, но морда его скорее была срисована с овечьей, точнее — бараньей. На это указывали и рога, величине и крепости которых могли бы позавидовать настоящие коровы. Изогнутые и достигающие в длину около полуметра, они являлись настоящим оружием… Отсутствовало вымя, присущее настоящим коровам, зато повсюду был очень густой меховой покров, что тоже говорило о том, что это изменившийся вид домашних овец, только ставших в несколько раз крупнее. Более всего меня поразили ноги. С некоторой натяжкой, их, скорее, можно было назвать лапами — наподобие тех, что имелись у пса. Напрочь отсутствовали привычные копыта. Ноги были столбообразные, от самого туловища и до овальной стопы — но вот ее размер вполне соответствовал размерам животного. С такими лапами можно было бы бродить по любому болоту или песку — ширина позволяла их владельцу проходить в самых недоступных местах. Этим объяснялась и бесшумность передвижения при ходьбе и беге… Я потрогал ее рукой. Она была крепкой и мягкой одновременно, как если бы это была кошачья лапа. Если в ней запрятаны когти, то это не станет слишком удивительно… Я перевел взгляд на морду — с открывшейся пасти свисал длинный язык. Угар с вожделением его облизывал, готовясь откусить.

— Погоди.

Я отодвинул пса в сторону, продолжая осмотр зверя-животного. У него не оказалось клыков или острых зубов, и это меня успокоило — это, действительно, было жвачное животное. Возможно то, что получилось из случайно уцелевших овец.

— Овцебык.

Я обернулся, посмотрев на Нату. Она утвердительно повторила:

— Овцебык. Такие водятся… или водились в северных странах, ближе к полярному кругу. Этот очень похож, если бы не эти лапы.

— Да, наверное, так и назовем. Что с тобой?

Я едва успел подскочить и подхватить девушку за талию — она, закрыв глаза, начала заваливаться набок, собираясь упасть на землю.

— Что с тобой? Ната! Наточка! Она вздохнула и попыталась высвободиться.

— Я… Я не знаю. Увидела кровь, твои руки в ней, свое копье — и вот…

Сама не знаю, почему так.

— Тебе плохо?

— Нет, нет! Все нормально. Ты извини, я просто переволновалась, наверное…

Я посмотрел на свои руки, обагренные густой и темной кровью животного, на копье, которое я воткнул в землю, рядом с тушей, из разорванного горла которого, успела натечь на землю бурая лужица… и все понял. Девушка впервые присутствовала при настоящем убийстве, которое мы совершили. Крол был не в счет — он был почти мертв, все происходило при скудном свете… А сейчас, это была настоящая смерть, причем Ната сыграла в ней не последнюю роль. Девушка испытывала приступ тошноты, видя убитое животное, хотя видеть ей приходилось не меньше, чем мне…