На развалинах Мира
Шрифт:
— Раньше бы меня посадили в тюрьму — за развращение малолетних.
Она грустно улыбнулась — впервые, за весь наш разговор.
— А я и есть малолетка. Даже сейчас.
— Эх ты, Лолита…
— Нет. Я Ната. Лолита была невинным созданием. А ты говоришь с…
Я закрыл ей рот своими губами. Ната обвила мою шею руками с силой прижалась ко мне. Волна, словно электрический разряд, проскочила по всему моему телу. Я вновь ощутил, как пропавшее желание напомнило о себе — и не могло не напомнить — Ната сидела на моих коленях, и я чувствовал все ее формы…
— Я хочу тебя спросить… Раз пошел такой
— Если бы я знала, Дар! Я ведь не врач. И все, что чувствую — это с их слов. Я боялась, что после всего, что мне пришлось там перенести, на острове, болезнь вернется снова. Из-за плохого питания, из-за испуга, из-за всего сразу… Они предупреждали меня о том, чтобы у меня всегда были фрукты, всегда солнце… а какое сейчас солнце? Потому я и боялась. Но ничего нет — совсем ничего. И я подумала… ты так долго ждал.
Раздался грохот и испуганный визг пса. Мы повернулись в его сторону. Угар сидел с виноватым видом, а на полу валялась кастрюля, в которой Ната варила нам обед.
Она посмотрела на него, потом на меня, потом опять на пса и стала истерически хохотать. Нату просто трясло от смеха. Это не могло быть нормальным — начался приступ…
Я поднял ее и, невзирая на разлившуюся на полу лужу, на постель. Ната не унималась… Ее глаза стали закатываться, она сотрясалась в конвульсиях — мне понадобилась вся моя сила, чтобы удержать ее и дождаться, пока сотрясения не перестанут бить тело этой маленькой и такой желанной мне женщины. Она утихла и затем уснула, так и не открыв глаза…
… Угар слизывал с пола остатки бульона. Я прошел мимо него, тоскливо заметив:
— Хорошо, что ты все еще щенок. Хоть и такой большой. Да и не о ком тебе переживать…
Пес тихо взвизгнул. Он сознавал свою вину и не мог догадаться, почему на него никто не кричит…
— Иди, иди… вылизывай. Хоть полы не мыть.
Я устало собрал разбросанные вещи и присел на табурет. Пока мы шлялись с
Угаром по городу — Ната искупалась и нагрела воды для меня. Можно было вымыться… что я и сделал. Девушка так и лежала. Ее дыхание выровнялось, она свернулась калачиком, положив голову на ладони… я нагнулся и коснулся ее щеки губами. Ната сквозь сон пробормотала:
— Еще…
Я отступил назад. Воспользоваться ее состоянием сейчас — это именно то, что она от меня ожидала. И именно этого я сам себе не прощу…
Дверь была плотно притянута и закреплена на ремни. Оружие лежало возле меня — я мог укладываться спать. В комнатах вновь было темно — я загасил все плошки с маслом, и теперь в подвале оставался лишь один источник света
— тлеющие угли очага… Все стихло.
Некоторое время была полнейшая тишина. Уже посапывал в своем углу пес, догорали в очаге дрова, а я, все не спал, заново прокручивая все, что с нами происходило… Похоже, что все зашло в тупик. Жить так, делая вид, что ничего не происходит, я больше не мог. Или же — для этого на самом деле, нужно было становиться скопцом… Или — последовать совету самой Наты — взять ее, невзирая на ее желание. Только как после этого смотреть в ее глаза? Оставался только один выход — искать людей. Легко сказать… а где их искать?
Раздираемый этими мыслями, я не находил ответа… И, естественно, едва в углу, где находилась ложе Наты, раздался шорох, у меня вмиг пропали остатки сна.
— Дар… Я… Я пришла к тебе…
Голос Наты слегка дрожал, и я кожей ощущал это волнение. Ее состояние моментально передалось и мне. Я медленно убрал в сторону одеяло и протянул ей руку. Ната, секунду помедлив, вложила в нее свою ладонь. Она склонилась над моим лицом, и я почувствовал на щеке легкое прикосновение нежных губ.
— Ты вся дрожишь…
— Ты тоже…
— Это не холод…
— Я понимаю. Да… Я… Ты все знаешь, Дар. Я ведь не спала… Думала. И решалась… Ты можешь сделать это так, что я стану твоей вещью — а можешь стать для меня судьбой. Теперь все в твоих руках. Я не знаю, смогу ли дать тебе то, что ты хочешь, но пусть будет, что будет. Мне уже просто невыносимо смотреть, как ты ждешь меня в своей постели… и, я попробую.
У меня перехватило дыхание. Ната все же нашла в себе силы… В это невозможно было поверить — она, не в грезах и снах, а наяву, сидела возле меня…
— Если бы ты принудил меня — все было бы проще. Но ты так не захотел. А сама я — боюсь… я ведь могу и не выдержать — и ударю тебя, когда ты совсем этого не будешь ждать. И все же… Вот я. Здесь. Возьми меня… Не отказывай мне на этот раз — я сама пришла к тебе. Не ты. А, раз так… Пусть это не желание близости с тобой — я сейчас наверное, слишком откровенна — но я не могу больше сопротивляться. Если ты отвернешься или прогонишь меня — я уйду… совсем.
— Как я могу тебя прогнать? Я мечтал об этом столько дней…
— Я того не стою…
— Наточка… Желанная моя… Не говори больше ничего…
Она вздохнула, умолкнув. Ее руки прошлись по моим плечам и скрестились на моей обнаженной груди. Ната отдавала мне себя, и я понимал, что от того, как все будет происходить, зависит теперь все. Я очень бережно, со всей накопившейся нежностью провел ладонью по ее щеке и дотронулся до тонкой шеи. Ната вздрогнула, но не отодвинулась. Я взял ее за ладонь, поцеловал пальцы, медленно, поцелуй за поцелуем, стал подниматься к предплечью. Она молчала, целиком уступив мне право на инициативу. Только учащенное дыхание и вздымающаяся грудь указывали на ее состояние. Я взял ее за плечи и потянул к себе, укладывая рядом с собой, на спину. И снова, как в тот раз, когда я купал ее, меня поразила хрупкость и невесомость ее тела. Свет, исходящий от затухающего очага, отбрасывал колеблющиеся тени на стену, освещая ее лицо неяркими, матовыми бликами. Ната не закрывала глаза и мне было как-то не себе… Я прикоснулся к ним губами, но девушка, поняв мое смущение, тихо произнесла:
— Я должна… я хочу видеть твои глаза…
Я медленно закрыл и вновь открыл свои, в знак согласия. Все было понятно — не ожидая ничего хорошего от мужчин, Ната боялась вновь доверится им, перенеся на меня часть своей боли, от того унижения и изуверства, которое выпало на ее долю… Помедлив секунду, я уже решил, что должен сделать, для того, чтобы хоть как-то дать ей понять, что на этот раз все будет по другому… Никогда, ни один человек в ее прошлой жизни, не мог ей дать таких ласк, скорее, потребовав подобного от нее самой.